ШКОЛЬНЫЙ ДРУГ




У Кольки Чекунова все при месте:
Обширный двор с постройками - поместье! -
По нынешним-то скудным временам.
Есть две машины: «Нива», «Жигуленок»,
В хлевушке народившийся теленок,
Ну, словом, поживает: я те дам!
«Сначала в баню», веничек зеленый
Несет хозяин. И, как две иконы,
Мы восседаем чинно на полке.
Над банной крышей звезды и кометы —
Предмет любви не нынешних поэтов,
А тех, старинных, - в дальнем далеке.
По всем частям - по косточкам и в целом -
Чугунный жар злодействует над телом,
Экватору и тропикам - родня.
А мы к воде скользим, к холодной, ниже,
И ковш-другой - сибирский наш «кондишен» -
Враз остужают Кольку и меня.

Вновь русский дух в нас, радостный и стойкий!
А в доме телек врет о перестройке,
Настали же смурные времена!
Но Кольке - что? Он банно-кумачовый,
Махнув рукой на байки Горбачева,
К столу торопит: «Водки иль вина?»
«Ну как сказать!» - томлюсь неловкой ролью, -
«Да ты взгляни! - он мигом нырь в подполье -
Сухое, спирт, коньяк «Наполеон»...
И впрямь, таких я сочных этикеток
Не видел столько постных пятилеток,
Считай, еще с добрежневских времен.
«Что ж, - говорю, - сейчас дерябнуть стоит,
Как детям культа, пленникам застоя,
И коль страна до гласности дошла,
Мы выпьем, чтоб начальство не чудило
Над мужиком с «ухватистою силой»,
Не притесняло русского села.
Как уцелел ты? Ведь такие годы...»
Смеется Колька: «Были и погоды...»
А мне своя привиделась стезя:
Сплошной галоп за книжками, за славой,
Едва поспеешь, - окрик литоравы:
«Погодь за дверью - занято. Нельзя!»
Ну, повидал Америку, Европу,
Ну, по морям тропическим протопал,
Но не взрастил телка и порося,
Не сдал - где взять? - ни литра и ни грамма,
В счет этой продовольственной программы,
Для тружеников фабрик молока.

У Кольки Чекунова все при деле:
Сейчас придет с вечерней дойки Неля,
И ребятишки-школьники - вот-вот.
А я в гостях сижу залетной птицей,
Ну, сочиню печальную страницу...
Да нет, шалишь, совсем наоборот!
Стезя - стезей...А радоваться надо:
Вот лунным светом залита ограда,
И теплый свет искрится у окон.
Мы были с Колькой други высшей марки.
И вот впервые пьем по честной чарке.
«Ну, доставай там свой «Наполеон!»

                                               1990