Волшебный круг
СТРАННЫЕ ТИПЫ
И ВОЗРОЖДАТЕЛЕЙ НЕ ОСТАЛОСЬ
– Какие страсти у вас полыхали! – говорю Волкову. – «О «непримиримой борьбе с большевизмом», о «сохранении русской культуры», о «возрождении», о «Великой России»… Таких пассионариев больше никогда не будет в заграничном русском мире. Никогда не повторятся!
Волков со сдержанным вздохом отвечает:
– Разные были люди у нас. Но все сгладилось. Сейчас все одинаковые. На кладбище… Помню, один казак все кричал: мы казаки и мы отдельно – от всех. Мы лучшие! Все остальные – «москали» и дрянь. Ну, покричал. Ничего у него не получилось. Даже дочка от него ушла, вышла замуж за «москаля». И казака того, самостийника с длинными усами, потом тоже успокоило кладбище...
Ну церкви наши все еще дерутся. Священник князь Амилахвари был в Русской Зарубежной церкви, поругался с нашим владыкой, перешел в американскую церковь. И там служит. К нам не ходит. Приглашаем, зовем. Напрасно.
Вспомнили про Дом дружбы. Был и такой в Каракасе.
Назывался он: советско-венесуэльской дружбы.
Волков говорит, мол, было помещение, оборудование, ну всё, что полагается. Посещали дом, в основном, венесуэльцы, кто учился в СССР. Некоторые из русских, кто в СССР жил, бывали. Старая эмиграция туда не ходила, чуралась.
– В Доме проводилась пропаганда, – замечает Волков. – У нас самая лучшая в мире страна, мы достигли луны! Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Ну все в таком духе.
В 91-м упал Советский Союз. Враз! Нас пригласили в посольство. Посол Елизаров сказал: «Друзья, сейчас нет Советского Союза, а есть свободная Российская Федерация, где восстановлены все старые обычаи. Выкинули красный флаг, серп и молот выбросили. На их место поставили двуглавого орла и бело-сине-красный флаг, как было до революции…»
Елизаров был еще советский, но стремился уже разговаривать по-новому. Вскоре на его место пришел другой посол от Ельцина и вся его новая посольская свита. И говорят нам: «Давайте, друзья, создавать русский уголок!»
А мы говорим: «Так здесь уже все было! Помещение, мебель, оборудование, библиотека. Где всё?» – «А до нас разворовали! – отвечают. – Унесли все аппараты, мебель, книги. Помещение отобрали за неуплату…»
И мы поняли, как в России перестройщики все растащили, так и здесь! И здесь появились свои Березовские, Гусинские, Чубайсы и прочие бесхвостые. Ни дружить, ни враждовать стало просто не с кем. Остались мы – кадеты. Как вели десятки лет русскую жизнь, так и стали её продолжать…
– За что боролись, на то и напоролись, Георгий Григорьевич.
Волков промолчал.
– Ну вот, непримиримых противников нет, – говорю, – критиковать больше некого. Вот вам ваш старый флаг. Вот герб – птица с двумя головами! Возрождайте! Но триколор над Кремлем никуда не зовет. Молчит двуглавая птица, обе головы смотрят в сторону «вашингтонского обкома».
Опять молчание в ответ. А мне вспоминается: «Кругом измена и предательство?!» (Царь Николай Второй. Из дневника 1917 года).
Но тогда хоть пахло политической борьбой. Ныне – бытовуха, обман, подделка.
Странное и подлое время. И не было его подлей.
СТРАННЫЕ ТИПЫ
И ВОЗРОЖДАТЕЛЕЙ НЕ ОСТАЛОСЬ
– Какие страсти у вас полыхали! – говорю Волкову. – «О «непримиримой борьбе с большевизмом», о «сохранении русской культуры», о «возрождении», о «Великой России»… Таких пассионариев больше никогда не будет в заграничном русском мире. Никогда не повторятся!
Волков со сдержанным вздохом отвечает:
– Разные были люди у нас. Но все сгладилось. Сейчас все одинаковые. На кладбище… Помню, один казак все кричал: мы казаки и мы отдельно – от всех. Мы лучшие! Все остальные – «москали» и дрянь. Ну, покричал. Ничего у него не получилось. Даже дочка от него ушла, вышла замуж за «москаля». И казака того, самостийника с длинными усами, потом тоже успокоило кладбище...
Ну церкви наши все еще дерутся. Священник князь Амилахвари был в Русской Зарубежной церкви, поругался с нашим владыкой, перешел в американскую церковь. И там служит. К нам не ходит. Приглашаем, зовем. Напрасно.
Вспомнили про Дом дружбы. Был и такой в Каракасе.
Назывался он: советско-венесуэльской дружбы.
Волков говорит, мол, было помещение, оборудование, ну всё, что полагается. Посещали дом, в основном, венесуэльцы, кто учился в СССР. Некоторые из русских, кто в СССР жил, бывали. Старая эмиграция туда не ходила, чуралась.
– В Доме проводилась пропаганда, – замечает Волков. – У нас самая лучшая в мире страна, мы достигли луны! Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Ну все в таком духе.
В 91-м упал Советский Союз. Враз! Нас пригласили в посольство. Посол Елизаров сказал: «Друзья, сейчас нет Советского Союза, а есть свободная Российская Федерация, где восстановлены все старые обычаи. Выкинули красный флаг, серп и молот выбросили. На их место поставили двуглавого орла и бело-сине-красный флаг, как было до революции…»
Елизаров был еще советский, но стремился уже разговаривать по-новому. Вскоре на его место пришел другой посол от Ельцина и вся его новая посольская свита. И говорят нам: «Давайте, друзья, создавать русский уголок!»
А мы говорим: «Так здесь уже все было! Помещение, мебель, оборудование, библиотека. Где всё?» – «А до нас разворовали! – отвечают. – Унесли все аппараты, мебель, книги. Помещение отобрали за неуплату…»
И мы поняли, как в России перестройщики все растащили, так и здесь! И здесь появились свои Березовские, Гусинские, Чубайсы и прочие бесхвостые. Ни дружить, ни враждовать стало просто не с кем. Остались мы – кадеты. Как вели десятки лет русскую жизнь, так и стали её продолжать…
– За что боролись, на то и напоролись, Георгий Григорьевич.
Волков промолчал.
– Ну вот, непримиримых противников нет, – говорю, – критиковать больше некого. Вот вам ваш старый флаг. Вот герб – птица с двумя головами! Возрождайте! Но триколор над Кремлем никуда не зовет. Молчит двуглавая птица, обе головы смотрят в сторону «вашингтонского обкома».
Опять молчание в ответ. А мне вспоминается: «Кругом измена и предательство?!» (Царь Николай Второй. Из дневника 1917 года).
Но тогда хоть пахло политической борьбой. Ныне – бытовуха, обман, подделка.
Странное и подлое время. И не было его подлей.