Волшебный круг
КАЗАХСТАНЕЦ
Пластмассовый столик, такие же пластмассовые стулья синего цвета. Добра этого, оказывается, полно по всему миру – в придорожных, в уличных кафе, в растиражированных «бистро», в шашлычных, пиццериях, в бывших совхозно-колхозных (это уже Россия) чайных, давно приватизированных, заимевших вывески с претензией на оригинальность – типа «У Маргариты», «У тети Глаши» иль «Тормозни, кацо!»…
Полдень. Душно. Тропическое пекло. Над столиком ветвь неизвестного названия деревца, типа акации. Малая, а все же – тень. То и дело визжат ржавые ворота соседнего торгового склада. Оттуда выныривают пестрого вида грузовички с ящиками в кузовах. Временами «рабочие» звуки буквально раздирают горячее небо, будто кто-то мощный тащит по асфальту гремучую пластину железа, иль побитый в боевой схватке танк – на переплавку в жерло плавильной печи. Из скверика, где притулились столики уличного кафе, видна скульптура генерала Франциско де Мирандо. В центре площади. Она как бы венчает просторную авеню имени знатного военного. Далее – толкучий базар с народом, со шмутьём разного сорта. Базар преогромный, как сказал бы классик, «редкая птица достигнет его середины». Особняком на этом поприще торговли – «щель» под накатом тростниковой кровли; коренные жители страны, индейцы, предлагают сувениры своего индейского свойства. Среди живописных голов краснокожих вождей, выполненных из плодов кокоса, мерещатся засушенные черепа бледнолицых, не позднее как вчера снятые с кольев оград джунглевых вигвамов…
Баночки «кока-колы» холодят ладони. Мироточит влага конденсации. Соломинки, через которые тянем живительный напиток, изобретенный Америкой, окрашиваются в багряный цвет. Мелочь, а приятно. И вновь течет спонтанно возникший недавно исповедальный разговор двух встретившихся далеко от родины русских «субъектов».
– …Ну что – Сережа, Сережа!
– Кому интересна, Николай, моя история? Сейчас все в мире заняты собой, где как ухватить, как выжить, как приспособиться… Я тут насмотрелся за годы… Бродил там и тут. Разных дел переделал… Горы… Что? С самого начала?..
– Ну, давай.
– Родился я, Сергей Савельев, в Челябинской области, в Миассе. Но в десятилетнем возрасте попал в Казахстан, в Алма-Ату, родителей туда послали работать. Так, выходит, стал казахстанцем, по паспорту и по гражданству. Начинал учиться в автодорожном вузе. А закончить не дали, призвали в армию. Два года служил в Афгане, в мотострелковом полку. В начале войны – с семьдесят девятого по восемьдесят первый… Вернулся благополучно.
– Куда?
– Конечно, к родным, в Алма-Ату. Много лет проработал в уголовном розыске, в спецподразделении по борьбе с наркоманией. Это и стало впоследствии причиной моих проблем…
– Каких проблем?
– Николай, странный вопрос задаешь! Наркотики же… Влазили порой в такие дебри, в такие дела, ниточка которых тянулась аж до самого президентского окружения. Это уже не в советские, в назарбаевские времена было. Кому там, на верху, понравятся наши «шевеления». Цепляли ведь видных субъектов…
Начали отбивать руки, пинать по заднице, ломать дела, засылать специальные бригады, которые разваливали эти дела. Сколько раз окна моего дома обстреливали, в машину стреляли. Почти в упор! Не ясно? Криминальные структуры хотели избавиться от тех, кто мешал продавать наркотики. Кто их курил, кололся – это одно. А кто их привозил и распространял, другое. Мы выходили на оптовиков, которые возили наркоту контейнерами из Афганистана. На крупных паханов выходили, а все они, оказывалось, имели крышу – на самом верху. Ну, соответственно – давление на нас… Многие не выдерживали, уходили вообще из органов, многие пошли вровень с мафией. И все у них стало в «норме», получали звания, должности. Сама наша структура «по борьбе» стала мафиозной, криминальной. Под прикрытием власти, закона…
Решил переехать в Москву. И в Москве сразу возникли проблемы с моим казахстанским паспортом. Когда республики брали суверенитеты, никто ведь не говорил, что разбегаемся навсегда: ты русский, а ты не русский!.. И раньше, когда из Алма-Аты ездил в командировку в столицу, ОМОНОВцы шли мне наперерез. Вижу – идут, останавливаюсь, жду. Что, спрашиваю, цвет кожи моей не понравился? Мы ж в Казахстане все обветренные, загорелые. Проверяли документы, говорили: «Ты должен здесь иметь специальный допуск! Есть другие документы? А у меня всегда с собой афганское удостоверение. А-а, вот это документ! Отпускали, но предупреждали: попадешься, могут быть проблемы…
Попался в итоге. Отделение милиции рядом с каким-то железнодорожным вокзалом. Кажется, с Казанским, потому что оттуда потом я, когда долго продержали в обезьян- нике и выписали бумагу, чтоб в семьдесят два часа покинул Москву, решил ехать в Челябинскую область, в Миасс, сразу вышел к Казанскому вокзалу…
Куда теперь? Да, в Миасс. Там родственники оставались. Добрался. Но тоже житья не было. Милиция вязалась на каждом шагу: не гражданин России! Начать хлопоты с обменом документов? Добиваться российского гражданства? Попробовал. Непроходимая стена. Это был 1995 год. Случайно наткнулся на одно объявление в газете: можно завербоваться работать по контракту в Аргентине. На год. Хорошая зарплата, обеспеченная жилплощадь… Поехал обратно в Москву. Пришел в аргентинское консульство, показал свой паспорт. Сказали: нет проблем, заполни вот это, вот это, оплати за визу. Короче, подождал немного, получил визу. Язык? Да я испанского языка вообще тогда не знал. Без языка собрался. Сказали: там есть люди, которые помогут, есть переводчики. Потом уж понял, что в консульстве все знали – это липовое. Лапши много на уши навешали. Но с перелетом проблем не было.
Прилетев в Буэнос-Айрес, я ужаснулся. От одного вида обстановки!.. Ты говорил мне, что там был. Прекрасный город, центральная улица Флорида сверкает ночными карнавалами! Ну вы, моряки, смотрели на достопримечательности. И судно свое под боком, у причала. И – кров, и кают-компания, и камбуз! А тут – один… Вышел из само- лета и – никого. И языка не знаю. За границей, конечно, приходилось бывать. Туристом. Еще за покупкой машин ездил с друзьями. Германия, Финляндия, Швеция… А тут Аргентина. Край света… Деньги кончились быстро. Первая работа и заработок – китайский ресторан, мытье посуды. Потом познакомился с беглыми, еще советскими, моряками. Жили они на улице. Многие уже хорошо говорили по-испански. Но работать никто не хотел. Они знали – в каких ресторанах, в какое время выносят еду. Остается ведь очень много. Забирали контейнерами эту еду, приносили в свои парки и скверы, где обитали. И еще в городе попрошайничали, как «отставшие от своего судна матросы!» Им давали деньги, чтоб могли вернуться на родину, но никто и не собирался этого делать… Меня это шокировало. Стал подумывать, как бы убраться из этой прекрасной столицы куда-нибудь в провинцию. Уехал. Нашел работу. Начал – по бумажке – разговаривать, как-то объясняться. Какая работа? Да механиком. Мастерская по ремонту автомобильных моторов. Итальянцы взяли, которым я по бумажкам объяснил, что я механик, могу это, это делать. Там у них не столь важно знание языка, сколько умение сделать руками. Дали небольшую работу в начале. Сделал один мотор. Понравилось. Взяли. Дело-то я знаю. Объяснялись на пальцах, но друг друга понимали…
В Аргентине не так как здесь, в Венесуэле. Здесь, если человек не понимает, он даже и не хочет понимать!.. В Аргентине, конечно, много украинцев, русских. Отели, где живут бывшие соотечественники, типа наших общежитий, дешевые. И всегда там пьянки, дебоши. Приезжает полиция, начинает разбираться… Вот и это подстегнуло, чтоб уехать в провинцию. Но и на новом месте, в провинции, тоже не прижился. Узнал, что в соседней Чили, хоть она и победнее, но с работой попроще, и жизнь там не столь дорогая. Рискнул, сел в автобус, оказался вскоре в Сантъяго. Нашел русскую церковь, познакомился с прихожанами. Привели они в пустовавший дом, дали комнату. Женщину, которая проявила заботу, звали Зоя Степановна. Она из русской колонии, такой же недружной, как и здесь, в Венесуэле.
Твой крёстный Георгий Григорьевич Волков мне рассказывал, что в Каракасе был свой Русский Дом, его создавали в пятидесятых годах. Но тогда все держалось еще на эмигрантах «первой волны». Потом старики ушли из жизни и все развалилось. Кадеты еще держатся своим кругом… Но все равно очень трудно русским объединиться. Остатки первой эмиграции считают себя чуть ли не друзьями царя, придворными. А те, что после Второй мировой войны сюда приехали, считаются предателями, коммунистами. Не говорю о тех, кто нынче сюда приезжает. Некоторые из них работают с правительством по контракту. Это спортивные тренеры, в основном, кого я знаю. Но много тех, в большинстве москвичи, кто взял в банках кредиты, обналичил, свалил сюда. Другие от пули, от ножа сбежали…
В Чили я начал уже сносно понимать по-испански. Познакомился с другой русской женщиной. Она из Африки, там родилась. Естественно, родители были эмигрантами. Так вот у неё муж чилиец работал в государственной структуре по газу. Женщина сказала: давай, с мужем поговорю, рабочие квалифицированные всегда нужны! Поговорила. Взял он меня в свою организацию. Устанавливал я обогреватели. Корейские. Обогревание квартир, воды – все от газа. Почти год продержался. Но политическая ситуация в Чили начала резко меняться. Шла предвыборная кампания. К власти шел «нежелательный» президент. Кто могли, продавали свои компании, уезжали из страны. Организации, которые производили медь, все свернулись. Работа остановилась даже в государственных структурах. Тысячи безработных. Дороговизна всюду…
Вспомнил, что в Перу есть у меня русские друзья – бывшие сотрудники по органам, среди них два кандидата геологических наук. Они где-то купили земли золотоносные, оборудование, занимаются добычей золота. Попытался их найти через Министерство внутренних дел. Там познакомился с одним майором, он немного говорил по-русски, учился когда-то в Москве в академии. Майор помогал мне в поисках – через Интернет. Нашли. Но где проживают мои друзья-приятели?.. Полтора-два месяца бегал, искал. Познакомился опять с итальянцами, что жили в Колумбии, в Картахене. Сказали, что могут предложить работу. Сел с ними в автобус, поехали в Колумбию. Визы? Да никаких виз не надо было! По казахстанскому паспорту путешествовал. Въезд – выезд. Когда въезжаешь в страну, спрашивают: на сколько дней? Разрешено на девяносто. Хорошо. Мне ставят три месяца. Значит, через три месяца могу выехать в соседний Эквадор, опять вернуться. И опять три месяца жить в стране. Но на практике… Вот приехали в Колумбию, интересный город, чистый, много туристов, побережье теплого Карибского моря. А в департаменте Министерства иностранных дел мне поставили такие условия: я должен поехать в Казахстан, получить визу, вернуться потом в Колумбию. Пытался объяснить, что в Казахстане нет колумбийского консульства, только в Москве. А я с Москвой ничего общего не имею… Не понимают! Если говоришь по-русски, неважно из какой ты бывшей республики СССР, все равно русский! Мне говорили: а почему тебе российское посольство не помогает? Вот телефон, по- звони, спроси: почему?
В Колумбии, в Боготе, был я месяцев восемь. Мне там нравилось. И порядок нравился. Полиция хорошо работает: служат образованные люди. А здесь, в Каракасе, с улицы тебя привели, одели, дали пистолет, ты полицейский! Читать, писать не умеешь, неважно… Вернулся опять в Боготу, в столицу, пробиваю эту визу. Познакомился с эквадорианцами. Спрашивают: почему не едешь в Венесуэлу? Там, мол, много нефти добывается, страна богатая, хорошая зарплата. Сложно получить визу. Но можно! Опять сел в автобус, поехал. Проезд, вроде б, свободный. Но на каждой остановке проверка, контроль. Везде приходилось отстёгивать по пять и по десять тысяч. Добрался до Каракаса. В ту пору и понятия не имел, что тут могут быть какие-то русские. Да еще – немалая колония! Теперь уже со знанием языка начал спрашивать – где могу обосноваться, где лучше найти работу? Случайно вышел на российское консульство. К ним: не поможете ли? Не-е-ет, ты не наш. Ты – казахстанец…
Посовался туда-сюда, на какой-то срок устроился в одном русском доме, хозяева которого уезжали в Штаты. Потом вышел на отца Сергия из Валенсии, да, да, того самого, о котором ты, Николай, мне с восторгом рассказывал, о ваших встречах в девяносто первом году, о переписке длительной. Действительно, душа человек. Говорю ему: отец Сергий, давайте сделаем так. Сочиним письмо от паствы, что вы хотите меня вызвать в Венесуэлу – работать для церкви. Как это называется? Да, миссионером! Он согласился: давай. Сделали письмо, я подкорректировал, он поставил печать, расписался. И я поехал из Валенсии от отца Сергия в Каракас, в Министерство иностранных дел, в отдел, который занимается иностранцами. И мне все удачно подписали. Вернулся в Колумбию, пошел в консульство Венесуэлы, получил визу и въехал – с визой! – в Венесуэлу. До двухтысячного года у меня проблем не было…
А в двухтысячном приспичило, понимаешь ли, съездить в Алма-Ату. Прилетел в Германию, там у меня друзья, немцы, бывшие алма-атинцы. У меня и жена была из сосланных в Казахстан поволжских немок… Германское посольство единственное, которое дает мне визу свободно. Но в Германии мне сказали: полетишь в Алма-Ату, могут возникнуть там очень серьёзные проблемы. Конкретно – не объясняют. Поехал в Берлин, но и там ничего толком не сказали. Пошел в консульство Казахстана во Франкфурте. Не говорят. Отправили в Берн, Швейцария, где главный офис посольства Казахстана. Там с меня попросили четыре тысячи долларов, мол, «проблем не будет, замнем!» Оказывается: когда я выезжал из Казахстана, я получил в ОВИРе штамп – разрешение на выезд. До такой-то даты. Если не вернулся к этой дате, возбуждается уголовное дело. Если не вернулся через пять лет в страну, лишают гражданства. Автоматически! Все стало понятно: прилечу в Алма-Ату, меня на таможенном контроле просто арестуют, так как я «незаконно владею паспортом»…
В Каракасе, я получаю сейчас паспорт – без гражданства – на год. Скоро должен решится вопрос бессрочного проживания в стране. Тогда я смогу с паспортом Венесуэлы ездить по всему миру. И ни Россия, ни Казахстан не смогут меня задержать – арестовать. Я буду, хоть и не гражданин Венесуэлы, защищен этой страной! И этот статус меня уже приблизит к гражданству…
В Венесуэле, Николай, считай, я уже восемь лет. Два года жил на востоке, город Кумана. Потом познакомился с дельцами, которые купили в России «павловские» автобусы и «МАЗы» с печками для работы в Сибири, здесь их переделывали, перепродавали. Работал на эту компанию за копейки. Дельцы оказались аферистами, в один момент всё бросили, разбежались… Устроился в другую мастерскую. Хозяин предоставил мне ангар, десяток машин можно было загонять. Нанял я двух местных механиков. Дела шли, но поманил опять Каракас. Вернулся. Ремонтировал автомоторы, пока владелец не продал мастерскую. С той поры постоянной работы нет. Подрабатываю, как у нас, у русских в России, говорят. Чаще вождением. Опыт у меня еще афганский …
Спрашиваешь: хотел ли бы я вернуться домой? Единственное желание – съездить, мать проведать. Она по-прежнему в Алма-Ате. Старший брат там. Безработный. Мест много, но придет куда, а ему в упор: для русских, извините, ничего нет… Такая ситуация в Казахстане, на- верно, наслышан! А здесь спокойнее, легче, отношение к русским хорошее, никакого национализма…
Затею вот вынашиваю: собрать афганцев, с кем и самому приходилось участвовать в боях, и всех, кто был за речкой! Знаю, что в России и в СНГ много обществ афганцев, но они разрозненные… Сложно, говоришь, издалека-то!? Для этого есть Интернет. Пока не запрещают…
Через два дня ехали в авто по узкому гребню Приморского хребта. Сергей Савельев крутил баранку руля. Горная дорога змеилась в немыслимых зигзагах-поворотах. Останавливались временами в горных «карманах», чтоб остудить уже почти не работающие от перегрева тормоза. Затем двигались дальше, постепенно опускаясь в долину. Венесуэльский дипломат и профессор – русская Валентина Михайловна Тархова – на сидении рядом с водителем бросала взоры «за борт», прикусывала губу. Из-под колес направо-налево стекали камешки, ощутимо зябко сыпались в пропасти, над которыми висели – глубоко внизу – кучевые прохладные облака.
КАЗАХСТАНЕЦ
Пластмассовый столик, такие же пластмассовые стулья синего цвета. Добра этого, оказывается, полно по всему миру – в придорожных, в уличных кафе, в растиражированных «бистро», в шашлычных, пиццериях, в бывших совхозно-колхозных (это уже Россия) чайных, давно приватизированных, заимевших вывески с претензией на оригинальность – типа «У Маргариты», «У тети Глаши» иль «Тормозни, кацо!»…
Полдень. Душно. Тропическое пекло. Над столиком ветвь неизвестного названия деревца, типа акации. Малая, а все же – тень. То и дело визжат ржавые ворота соседнего торгового склада. Оттуда выныривают пестрого вида грузовички с ящиками в кузовах. Временами «рабочие» звуки буквально раздирают горячее небо, будто кто-то мощный тащит по асфальту гремучую пластину железа, иль побитый в боевой схватке танк – на переплавку в жерло плавильной печи. Из скверика, где притулились столики уличного кафе, видна скульптура генерала Франциско де Мирандо. В центре площади. Она как бы венчает просторную авеню имени знатного военного. Далее – толкучий базар с народом, со шмутьём разного сорта. Базар преогромный, как сказал бы классик, «редкая птица достигнет его середины». Особняком на этом поприще торговли – «щель» под накатом тростниковой кровли; коренные жители страны, индейцы, предлагают сувениры своего индейского свойства. Среди живописных голов краснокожих вождей, выполненных из плодов кокоса, мерещатся засушенные черепа бледнолицых, не позднее как вчера снятые с кольев оград джунглевых вигвамов…
Баночки «кока-колы» холодят ладони. Мироточит влага конденсации. Соломинки, через которые тянем живительный напиток, изобретенный Америкой, окрашиваются в багряный цвет. Мелочь, а приятно. И вновь течет спонтанно возникший недавно исповедальный разговор двух встретившихся далеко от родины русских «субъектов».
– …Ну что – Сережа, Сережа!
– Кому интересна, Николай, моя история? Сейчас все в мире заняты собой, где как ухватить, как выжить, как приспособиться… Я тут насмотрелся за годы… Бродил там и тут. Разных дел переделал… Горы… Что? С самого начала?..
– Ну, давай.
– Родился я, Сергей Савельев, в Челябинской области, в Миассе. Но в десятилетнем возрасте попал в Казахстан, в Алма-Ату, родителей туда послали работать. Так, выходит, стал казахстанцем, по паспорту и по гражданству. Начинал учиться в автодорожном вузе. А закончить не дали, призвали в армию. Два года служил в Афгане, в мотострелковом полку. В начале войны – с семьдесят девятого по восемьдесят первый… Вернулся благополучно.
– Куда?
– Конечно, к родным, в Алма-Ату. Много лет проработал в уголовном розыске, в спецподразделении по борьбе с наркоманией. Это и стало впоследствии причиной моих проблем…
– Каких проблем?
– Николай, странный вопрос задаешь! Наркотики же… Влазили порой в такие дебри, в такие дела, ниточка которых тянулась аж до самого президентского окружения. Это уже не в советские, в назарбаевские времена было. Кому там, на верху, понравятся наши «шевеления». Цепляли ведь видных субъектов…
Начали отбивать руки, пинать по заднице, ломать дела, засылать специальные бригады, которые разваливали эти дела. Сколько раз окна моего дома обстреливали, в машину стреляли. Почти в упор! Не ясно? Криминальные структуры хотели избавиться от тех, кто мешал продавать наркотики. Кто их курил, кололся – это одно. А кто их привозил и распространял, другое. Мы выходили на оптовиков, которые возили наркоту контейнерами из Афганистана. На крупных паханов выходили, а все они, оказывалось, имели крышу – на самом верху. Ну, соответственно – давление на нас… Многие не выдерживали, уходили вообще из органов, многие пошли вровень с мафией. И все у них стало в «норме», получали звания, должности. Сама наша структура «по борьбе» стала мафиозной, криминальной. Под прикрытием власти, закона…
Решил переехать в Москву. И в Москве сразу возникли проблемы с моим казахстанским паспортом. Когда республики брали суверенитеты, никто ведь не говорил, что разбегаемся навсегда: ты русский, а ты не русский!.. И раньше, когда из Алма-Аты ездил в командировку в столицу, ОМОНОВцы шли мне наперерез. Вижу – идут, останавливаюсь, жду. Что, спрашиваю, цвет кожи моей не понравился? Мы ж в Казахстане все обветренные, загорелые. Проверяли документы, говорили: «Ты должен здесь иметь специальный допуск! Есть другие документы? А у меня всегда с собой афганское удостоверение. А-а, вот это документ! Отпускали, но предупреждали: попадешься, могут быть проблемы…
Попался в итоге. Отделение милиции рядом с каким-то железнодорожным вокзалом. Кажется, с Казанским, потому что оттуда потом я, когда долго продержали в обезьян- нике и выписали бумагу, чтоб в семьдесят два часа покинул Москву, решил ехать в Челябинскую область, в Миасс, сразу вышел к Казанскому вокзалу…
Куда теперь? Да, в Миасс. Там родственники оставались. Добрался. Но тоже житья не было. Милиция вязалась на каждом шагу: не гражданин России! Начать хлопоты с обменом документов? Добиваться российского гражданства? Попробовал. Непроходимая стена. Это был 1995 год. Случайно наткнулся на одно объявление в газете: можно завербоваться работать по контракту в Аргентине. На год. Хорошая зарплата, обеспеченная жилплощадь… Поехал обратно в Москву. Пришел в аргентинское консульство, показал свой паспорт. Сказали: нет проблем, заполни вот это, вот это, оплати за визу. Короче, подождал немного, получил визу. Язык? Да я испанского языка вообще тогда не знал. Без языка собрался. Сказали: там есть люди, которые помогут, есть переводчики. Потом уж понял, что в консульстве все знали – это липовое. Лапши много на уши навешали. Но с перелетом проблем не было.
Прилетев в Буэнос-Айрес, я ужаснулся. От одного вида обстановки!.. Ты говорил мне, что там был. Прекрасный город, центральная улица Флорида сверкает ночными карнавалами! Ну вы, моряки, смотрели на достопримечательности. И судно свое под боком, у причала. И – кров, и кают-компания, и камбуз! А тут – один… Вышел из само- лета и – никого. И языка не знаю. За границей, конечно, приходилось бывать. Туристом. Еще за покупкой машин ездил с друзьями. Германия, Финляндия, Швеция… А тут Аргентина. Край света… Деньги кончились быстро. Первая работа и заработок – китайский ресторан, мытье посуды. Потом познакомился с беглыми, еще советскими, моряками. Жили они на улице. Многие уже хорошо говорили по-испански. Но работать никто не хотел. Они знали – в каких ресторанах, в какое время выносят еду. Остается ведь очень много. Забирали контейнерами эту еду, приносили в свои парки и скверы, где обитали. И еще в городе попрошайничали, как «отставшие от своего судна матросы!» Им давали деньги, чтоб могли вернуться на родину, но никто и не собирался этого делать… Меня это шокировало. Стал подумывать, как бы убраться из этой прекрасной столицы куда-нибудь в провинцию. Уехал. Нашел работу. Начал – по бумажке – разговаривать, как-то объясняться. Какая работа? Да механиком. Мастерская по ремонту автомобильных моторов. Итальянцы взяли, которым я по бумажкам объяснил, что я механик, могу это, это делать. Там у них не столь важно знание языка, сколько умение сделать руками. Дали небольшую работу в начале. Сделал один мотор. Понравилось. Взяли. Дело-то я знаю. Объяснялись на пальцах, но друг друга понимали…
В Аргентине не так как здесь, в Венесуэле. Здесь, если человек не понимает, он даже и не хочет понимать!.. В Аргентине, конечно, много украинцев, русских. Отели, где живут бывшие соотечественники, типа наших общежитий, дешевые. И всегда там пьянки, дебоши. Приезжает полиция, начинает разбираться… Вот и это подстегнуло, чтоб уехать в провинцию. Но и на новом месте, в провинции, тоже не прижился. Узнал, что в соседней Чили, хоть она и победнее, но с работой попроще, и жизнь там не столь дорогая. Рискнул, сел в автобус, оказался вскоре в Сантъяго. Нашел русскую церковь, познакомился с прихожанами. Привели они в пустовавший дом, дали комнату. Женщину, которая проявила заботу, звали Зоя Степановна. Она из русской колонии, такой же недружной, как и здесь, в Венесуэле.
Твой крёстный Георгий Григорьевич Волков мне рассказывал, что в Каракасе был свой Русский Дом, его создавали в пятидесятых годах. Но тогда все держалось еще на эмигрантах «первой волны». Потом старики ушли из жизни и все развалилось. Кадеты еще держатся своим кругом… Но все равно очень трудно русским объединиться. Остатки первой эмиграции считают себя чуть ли не друзьями царя, придворными. А те, что после Второй мировой войны сюда приехали, считаются предателями, коммунистами. Не говорю о тех, кто нынче сюда приезжает. Некоторые из них работают с правительством по контракту. Это спортивные тренеры, в основном, кого я знаю. Но много тех, в большинстве москвичи, кто взял в банках кредиты, обналичил, свалил сюда. Другие от пули, от ножа сбежали…
В Чили я начал уже сносно понимать по-испански. Познакомился с другой русской женщиной. Она из Африки, там родилась. Естественно, родители были эмигрантами. Так вот у неё муж чилиец работал в государственной структуре по газу. Женщина сказала: давай, с мужем поговорю, рабочие квалифицированные всегда нужны! Поговорила. Взял он меня в свою организацию. Устанавливал я обогреватели. Корейские. Обогревание квартир, воды – все от газа. Почти год продержался. Но политическая ситуация в Чили начала резко меняться. Шла предвыборная кампания. К власти шел «нежелательный» президент. Кто могли, продавали свои компании, уезжали из страны. Организации, которые производили медь, все свернулись. Работа остановилась даже в государственных структурах. Тысячи безработных. Дороговизна всюду…
Вспомнил, что в Перу есть у меня русские друзья – бывшие сотрудники по органам, среди них два кандидата геологических наук. Они где-то купили земли золотоносные, оборудование, занимаются добычей золота. Попытался их найти через Министерство внутренних дел. Там познакомился с одним майором, он немного говорил по-русски, учился когда-то в Москве в академии. Майор помогал мне в поисках – через Интернет. Нашли. Но где проживают мои друзья-приятели?.. Полтора-два месяца бегал, искал. Познакомился опять с итальянцами, что жили в Колумбии, в Картахене. Сказали, что могут предложить работу. Сел с ними в автобус, поехали в Колумбию. Визы? Да никаких виз не надо было! По казахстанскому паспорту путешествовал. Въезд – выезд. Когда въезжаешь в страну, спрашивают: на сколько дней? Разрешено на девяносто. Хорошо. Мне ставят три месяца. Значит, через три месяца могу выехать в соседний Эквадор, опять вернуться. И опять три месяца жить в стране. Но на практике… Вот приехали в Колумбию, интересный город, чистый, много туристов, побережье теплого Карибского моря. А в департаменте Министерства иностранных дел мне поставили такие условия: я должен поехать в Казахстан, получить визу, вернуться потом в Колумбию. Пытался объяснить, что в Казахстане нет колумбийского консульства, только в Москве. А я с Москвой ничего общего не имею… Не понимают! Если говоришь по-русски, неважно из какой ты бывшей республики СССР, все равно русский! Мне говорили: а почему тебе российское посольство не помогает? Вот телефон, по- звони, спроси: почему?
В Колумбии, в Боготе, был я месяцев восемь. Мне там нравилось. И порядок нравился. Полиция хорошо работает: служат образованные люди. А здесь, в Каракасе, с улицы тебя привели, одели, дали пистолет, ты полицейский! Читать, писать не умеешь, неважно… Вернулся опять в Боготу, в столицу, пробиваю эту визу. Познакомился с эквадорианцами. Спрашивают: почему не едешь в Венесуэлу? Там, мол, много нефти добывается, страна богатая, хорошая зарплата. Сложно получить визу. Но можно! Опять сел в автобус, поехал. Проезд, вроде б, свободный. Но на каждой остановке проверка, контроль. Везде приходилось отстёгивать по пять и по десять тысяч. Добрался до Каракаса. В ту пору и понятия не имел, что тут могут быть какие-то русские. Да еще – немалая колония! Теперь уже со знанием языка начал спрашивать – где могу обосноваться, где лучше найти работу? Случайно вышел на российское консульство. К ним: не поможете ли? Не-е-ет, ты не наш. Ты – казахстанец…
Посовался туда-сюда, на какой-то срок устроился в одном русском доме, хозяева которого уезжали в Штаты. Потом вышел на отца Сергия из Валенсии, да, да, того самого, о котором ты, Николай, мне с восторгом рассказывал, о ваших встречах в девяносто первом году, о переписке длительной. Действительно, душа человек. Говорю ему: отец Сергий, давайте сделаем так. Сочиним письмо от паствы, что вы хотите меня вызвать в Венесуэлу – работать для церкви. Как это называется? Да, миссионером! Он согласился: давай. Сделали письмо, я подкорректировал, он поставил печать, расписался. И я поехал из Валенсии от отца Сергия в Каракас, в Министерство иностранных дел, в отдел, который занимается иностранцами. И мне все удачно подписали. Вернулся в Колумбию, пошел в консульство Венесуэлы, получил визу и въехал – с визой! – в Венесуэлу. До двухтысячного года у меня проблем не было…
А в двухтысячном приспичило, понимаешь ли, съездить в Алма-Ату. Прилетел в Германию, там у меня друзья, немцы, бывшие алма-атинцы. У меня и жена была из сосланных в Казахстан поволжских немок… Германское посольство единственное, которое дает мне визу свободно. Но в Германии мне сказали: полетишь в Алма-Ату, могут возникнуть там очень серьёзные проблемы. Конкретно – не объясняют. Поехал в Берлин, но и там ничего толком не сказали. Пошел в консульство Казахстана во Франкфурте. Не говорят. Отправили в Берн, Швейцария, где главный офис посольства Казахстана. Там с меня попросили четыре тысячи долларов, мол, «проблем не будет, замнем!» Оказывается: когда я выезжал из Казахстана, я получил в ОВИРе штамп – разрешение на выезд. До такой-то даты. Если не вернулся к этой дате, возбуждается уголовное дело. Если не вернулся через пять лет в страну, лишают гражданства. Автоматически! Все стало понятно: прилечу в Алма-Ату, меня на таможенном контроле просто арестуют, так как я «незаконно владею паспортом»…
В Каракасе, я получаю сейчас паспорт – без гражданства – на год. Скоро должен решится вопрос бессрочного проживания в стране. Тогда я смогу с паспортом Венесуэлы ездить по всему миру. И ни Россия, ни Казахстан не смогут меня задержать – арестовать. Я буду, хоть и не гражданин Венесуэлы, защищен этой страной! И этот статус меня уже приблизит к гражданству…
В Венесуэле, Николай, считай, я уже восемь лет. Два года жил на востоке, город Кумана. Потом познакомился с дельцами, которые купили в России «павловские» автобусы и «МАЗы» с печками для работы в Сибири, здесь их переделывали, перепродавали. Работал на эту компанию за копейки. Дельцы оказались аферистами, в один момент всё бросили, разбежались… Устроился в другую мастерскую. Хозяин предоставил мне ангар, десяток машин можно было загонять. Нанял я двух местных механиков. Дела шли, но поманил опять Каракас. Вернулся. Ремонтировал автомоторы, пока владелец не продал мастерскую. С той поры постоянной работы нет. Подрабатываю, как у нас, у русских в России, говорят. Чаще вождением. Опыт у меня еще афганский …
Спрашиваешь: хотел ли бы я вернуться домой? Единственное желание – съездить, мать проведать. Она по-прежнему в Алма-Ате. Старший брат там. Безработный. Мест много, но придет куда, а ему в упор: для русских, извините, ничего нет… Такая ситуация в Казахстане, на- верно, наслышан! А здесь спокойнее, легче, отношение к русским хорошее, никакого национализма…
Затею вот вынашиваю: собрать афганцев, с кем и самому приходилось участвовать в боях, и всех, кто был за речкой! Знаю, что в России и в СНГ много обществ афганцев, но они разрозненные… Сложно, говоришь, издалека-то!? Для этого есть Интернет. Пока не запрещают…
Через два дня ехали в авто по узкому гребню Приморского хребта. Сергей Савельев крутил баранку руля. Горная дорога змеилась в немыслимых зигзагах-поворотах. Останавливались временами в горных «карманах», чтоб остудить уже почти не работающие от перегрева тормоза. Затем двигались дальше, постепенно опускаясь в долину. Венесуэльский дипломат и профессор – русская Валентина Михайловна Тархова – на сидении рядом с водителем бросала взоры «за борт», прикусывала губу. Из-под колес направо-налево стекали камешки, ощутимо зябко сыпались в пропасти, над которыми висели – глубоко внизу – кучевые прохладные облака.