Ранний мир
Анатолий Иванович Васильев
РЕКА
ПРОЛОГ
Как много их,
великих без заслуг!
Отшатываясь в страхе суеверном,
Который год выходишь к ним
на стук,
Выходишь к ним,
а никого
за дверью.
Всё те же тени мутят белый свет:
— Пошто не возят нас в автомобиле?!
Ну да, нас нет.
Но если даже нет —
Мы быть могли,
А может быть, и были...
Все объяснимо.
И не вразуми!
И ни одной претензии не снято.
И на одном
ты можешь доказать им —
Они тебе докажут
на семи.
РАЗГОВОР НАД РЕКОЙ
Вам сколько лет?
Пора бы быть умней.
Не вскидывайте голову —
нелепо.
Судьба судьбой,
Но человек —
по мне,—
Он сам себя в конечном счете лепит.
Ему —
по мне —
зазорно жить зудя.
Не с крыши начинают строить зданье.
Уж эти надоевшие страданья
Замешкавшихся в поисках себя!
У счастья слишком много едоков.
Не очень разживешься на готовом.
Давно
жар-птиц
закончился отлов.
Давным-давно
пособраны
подковы.
С чего сыр-бор?!
А впрочем —
ерунда.
У вас глаза —
как восемьдесят восемь.
Но все-таки,
когда приходит осень,
Должны же быть слышнее
поезда!
По-из-за окоема
окаянно
Должны же дуть ночные холода!
Как пристани оставив города,
Река уносит воды
к океану.
И отвлекало,
да не отвлекло.
Не потерялся след ее в урманах.
И для меня сейчас
ее туманов
Целебнее парного
молоко.
Я умереть заставил бы слова,
Чтоб хоть однажды
неким из бывалых
Загоризонтных далей
синева
В глаза светло и молодо
упала.
Простите,
но у вас не взгляд, а вздох,
И во весь-то рост поднимается возраст.
Мы стоим перед ним —
словно дети в трико.
Человек над рекой,
объявляется розыск
Расхитителей дней,
человек над рекой.
Вы простите мне тот разговор бестолковый.
Я хотел вам сказать,
что не падайте ниц.
Нам-то что,
если пособирали
подковы,
Нам-то что,
если переловили
жар-птиц?!
_Эпилог_
Река течет на Север,
далеко.
И попусту ее не окликайте.
Поверженными кедрами
на карте
Через Сибирь
Так много их легло.
Им дела нет до наших бурь в стакане.
И кедрам, значит, стоило упасть.
Но только и над нами
эта власть
Ветров и льдов,
Ветров и океанов.
Гремят-грохочут,
пробуя и зля,
Что вопрошать —
откуда ты и кто ты?!
В нас испокон
гудмя гудят
работы
На полных оборотах
дизеля.
Чтоб выгореть до капли —
и каюк.
Мы все уходим к вечному ночлегу.
Судьба судьбой.
Товарищ
капитан.
Мужик что надо.
Лоций
И в руки не берет.
И сам
перевернется,
И нас
перевернет.
Его характер шалый
Немногим
по нутру.
Дойдут дела,
пожалуй,
До бунта
на борту.
Дойдут —
и очень просто:
Волнуется
народ.
Какого
пароходства
Веселый
теплоход?!
За чемоданы —
эти,
За валерьянку —
те.
На необычной
третьи
Какой-то
высоте.
Мы вышли в понедельник.
И вот
до четверга
Нам море
по колено
И жизнь
не дорога.
За кои это веки
Увидеть суждено,
Когда
у человека
Лицо
обнажено?!
Но только
человеку
Не знать судьбы,
отбившейся от рук...
Река течет на Север,
далеко.
Дымком и дымкой даль обволокло.
В прохладном свете,
В поднятости синей
Еще огромней мир,
Еще вместимей
От высоко стоящих облаков.
Анатолий Иванович Васильев
РЕКА
ПРОЛОГ
Как много их,
великих без заслуг!
Отшатываясь в страхе суеверном,
Который год выходишь к ним
на стук,
Выходишь к ним,
а никого
за дверью.
Всё те же тени мутят белый свет:
— Пошто не возят нас в автомобиле?!
Ну да, нас нет.
Но если даже нет —
Мы быть могли,
А может быть, и были...
Все объяснимо.
И не вразуми!
И ни одной претензии не снято.
И на одном
ты можешь доказать им —
Они тебе докажут
на семи.
РАЗГОВОР НАД РЕКОЙ
Вам сколько лет?
Пора бы быть умней.
Не вскидывайте голову —
нелепо.
Судьба судьбой,
Но человек —
по мне,—
Он сам себя в конечном счете лепит.
Ему —
по мне —
зазорно жить зудя.
Не с крыши начинают строить зданье.
Уж эти надоевшие страданья
Замешкавшихся в поисках себя!
У счастья слишком много едоков.
Не очень разживешься на готовом.
Давно
жар-птиц
закончился отлов.
Давным-давно
пособраны
подковы.
С чего сыр-бор?!
А впрочем —
ерунда.
У вас глаза —
как восемьдесят восемь.
Но все-таки,
когда приходит осень,
Должны же быть слышнее
поезда!
По-из-за окоема
окаянно
Должны же дуть ночные холода!
Как пристани оставив города,
Река уносит воды
к океану.
И отвлекало,
да не отвлекло.
Не потерялся след ее в урманах.
И для меня сейчас
ее туманов
Целебнее парного
молоко.
Я умереть заставил бы слова,
Чтоб хоть однажды
неким из бывалых
Загоризонтных далей
синева
В глаза светло и молодо
упала.
Простите,
но у вас не взгляд, а вздох,
И во весь-то рост поднимается возраст.
Мы стоим перед ним —
словно дети в трико.
Человек над рекой,
объявляется розыск
Расхитителей дней,
человек над рекой.
Вы простите мне тот разговор бестолковый.
Я хотел вам сказать,
что не падайте ниц.
Нам-то что,
если пособирали
подковы,
Нам-то что,
если переловили
жар-птиц?!
_Эпилог_
Река течет на Север,
далеко.
И попусту ее не окликайте.
Поверженными кедрами
на карте
Через Сибирь
Так много их легло.
Им дела нет до наших бурь в стакане.
И кедрам, значит, стоило упасть.
Но только и над нами
эта власть
Ветров и льдов,
Ветров и океанов.
Гремят-грохочут,
пробуя и зля,
Что вопрошать —
откуда ты и кто ты?!
В нас испокон
гудмя гудят
работы
На полных оборотах
дизеля.
Чтоб выгореть до капли —
и каюк.
Мы все уходим к вечному ночлегу.
Судьба судьбой.
Товарищ
капитан.
Мужик что надо.
Лоций
И в руки не берет.
И сам
перевернется,
И нас
перевернет.
Его характер шалый
Немногим
по нутру.
Дойдут дела,
пожалуй,
До бунта
на борту.
Дойдут —
и очень просто:
Волнуется
народ.
Какого
пароходства
Веселый
теплоход?!
За чемоданы —
эти,
За валерьянку —
те.
На необычной
третьи
Какой-то
высоте.
Мы вышли в понедельник.
И вот
до четверга
Нам море
по колено
И жизнь
не дорога.
За кои это веки
Увидеть суждено,
Когда
у человека
Лицо
обнажено?!
Но только
человеку
Не знать судьбы,
отбившейся от рук...
Река течет на Север,
далеко.
Дымком и дымкой даль обволокло.
В прохладном свете,
В поднятости синей
Еще огромней мир,
Еще вместимей
От высоко стоящих облаков.