«Мы не знаем пощады...»
А. А. Петрушин
Последний чекист империи
3 января 1995 года на набережной Москвы-реки было найдено тело Станислава Цаплина, который в 1991 году исполнял обязанности председателя КГБ Литвы, а до этого был первым зампредом Литовской ССР. Известно, что он был в «черных списках» литовских спецслужб как человек, причастный к событиям 1991 года. Цаплину угрожали расправой. 2 января он вышел из дома на какую-то встречу, родным сказал, что задержится, но позвонит. А на следующий день его тело с сильной ссадиной на голове оказалось в морге 67-й больницы. По мнению судмедэксперта, Цаплина, по-видимому, пытались сбросить в реку. Однако милиция отказывается возбуждать уголовное дело «за отсутствием оснований». Контрразведчики не верят в естественную смерть 58-летнего генерала.
«Комсомольская правда», 6 января 1995 года.
...Когда ведущие российские газеты сообщили, что убийство бывшего зампредседателя КГБ Литовской ССР Цаплина совершили литовские спецслужбы, то у россиян сомнений не возникает – так и есть, мол, на самом деле. Цаплин занимал особое место в КГБ Литовской ССР, и его смерть – не рядовое событие. Но попытки, которые предпринимаются некоторыми российскими политическими силами с целью обвинить Литву в убийстве генерала, полностью безосновательны. Да, заведено уголовное дело по участию Цаплина в вильнюсских январских событиях, но нам свидетели нужны живые, не мертвые. Он нам был необходим не как обвиняемый, а как свидетель. Цаплин мог многое сказать, обладал большой информацией. Так что литовские правоохранительные органы были заинтересованы в его показаниях. А кто совершил убийство – не наше дело, но, как гражданин, могу предположить, что эти силы находятся в самой России.
Из интервью директора Департамента национальной безопасности Литовской республики Юргиса Юргялиса газете
«Эхо Литвы» 31 января 1995 года.
Спецслужбы Литвы официально опровергли появившиеся в печати слухи об их причастности к смерти бывшего генерала КГБ Станислава Цаплина.
...Цаплин возглавлял КГБ в Литве до последнего момента его существования. После августовского путча была попытка арестовать генерала, но ему удалось скрыться. Тогда же в ЦК КПЛ было обнаружено личное дело С.А. Цаплина под номером 002424.
Цаплин родился в 1936 году в Карелии. В 18 лет в Петрозаводске начал изучать физику и математику, но вскоре был направлен в Могилев, в школу КГБ. Позднее он окончил академию КГБ имени Ф.Э. Дзержинского в Москве. Судьба бросала его по всей стране – от Волги до Тюмени. За безупречную службу награжден двумя орденами Красной Звезды, многими медалями и высшим ведомственным знаком «Почетного сотрудника госбезопасности».
В Вильнюсе он с 1987 года. Был избран депутатом Верховного Совета Литовской ССР. Цаплин никогда не стучал кулаком по столу, как его предшественник генерал Валентин Звезденков, в работе был исключительно кропотливым и дотошным, однако легко поддавался влиянию со стороны и прислушивался к чужому мнению.
До августовского путча 1991 года Цаплин проживал в престижном доме на улице Чюрлениса. Впоследствии туда переселился министр охраны края Аудрюс Буткявичус.
Газета «Летувос Ритас», 11 января 1995 года.
Судя по сообщениям литовских источников, одно из основных действующих лиц переворота, совершенного в Вильнюсе 13 января 1991 года, – Станислав Цаплин. «Известиям» удалось встретиться с генералом. Разговор проходил с глазу на глаз в одном из кабинетов на Лубянке...
– _Станислав_Александрович,_«Известия»_проводят_свое_расследование_о_январских_событиях_в_Вильнюсе._Как_вы_оцениваете_степень_своего_участия_в_них?_
– Я, разумеется, знаю, что обо мне говорят. Меня называют чуть ли не литовским Пиночетом. Я одно время даже читал газеты, где все это писалось, но потом перестал – не до того было.
Что я думаю по этому поводу? Я не был литовским Пиночетом хотя бы потому, что происходившим руководили люди такого уровня, что мне, скажем, они и руки б не подали. Если в этой истории кому-то и отводились особые роли, то на Литовский КГБ, где я был, кстати, не первым человеком, были возложены второстепенные функции. До событий и после них мы занимались только тем, что собирали информацию и докладывали ее начальству.
– _Какого_рода_информацию_вы_собирали?_
– Обычную оперативную информацию, какую всю жизнь собирает КГБ. Настроения, движения, лидеры, возможность провокаций, терактов, кто и что сказал, где, при каких обстоятельствах. У нас были в республике своя агентура, передвижные посты, ну машины, проще сказать, которые ездили по всему Вильнюсу и следили за обстановкой.
– _Вы_все_это_докладывали_в_Москву?_
– Да, в Москву. Но Москва стала с конца декабря проявлять к информации повышенное внимание. Тридцатого, по-моему, декабря к Ландсбергису пришла делегация литовской интеллигенции. Человек 10 – 12. Они ему сказали, что он перегибает палку в отношениях с центром, что сейчас пока нельзя выходить из Союза, что колхозы недовольны тем, что их хотят закрывать, что народ возмущен решением вернуть здания, принадлежащие частным лицам до установления в Литве Советской, власти, их прежним владельцам и так далее. Эти интеллигенты так и ушли ни с чем. А обстановка продолжала нагнетаться, росла напряженность.
Потом, 7 января, повысили цены, и рабочие, в основном с крупных предприятий, пошли к Верховному Совету требовать отставки Ландсбергиса и введения президентского правления. Ландсбергис стал призывать на улицы другую часть населения, своих сторонников. Ну вы, наверное, все это помните, я не буду повторяться. В общем, с этого момента мы Москве докладывали ситуацию по нескольку раз в день.
– _Кому_персонально_вы_докладывали?_Крючкову?_
– Я по субординации не имел права выходить на Крючкова, когда председатель нашего комитета был на месте. Я Бобкову докладывал, а председатель звонил Крючкову. Бывало так, что они нам звонили. Еще мы передавали информацию шифровками.
– _Что,_только_звонками_и_шифровками_дело_ограничивалось?_Москва_как-то_реагировала?_
– Числа, по-моему, седьмого... нет, восьмого... Или девятого? Не помню числа, ну, в общем, приехали генерал-майор Федосеев, зам. начальника управления «3» – защиты конституционного строя, и генерал-майор Калганов, зам. начальника военной контрразведки, со своими группами. Ну там помощники, порученцы... Я так понял, что их прислали, чтобы на месте следили за ситуацией. 11 января прибыла часть группы «Альфа» – человек 50 или 70. С ними приехал их зам. командира Головатов. Нам сказали, что «Альфа» нужна для усиления охраны объектов КГБ в Вильнюсе.
Вот Федосеев большей частью сидел у нас, а Калганов там – в Северном военном городке, он же – военная контрразведка...
– _Там,_в_городе,_говорят,_был_штаб_руководства_всем_переворотом._Якобы_он_начал_работать_еще_до_захвата_телебашни,_появления_того_таинственного_комитета_национального_спасения?_
– Это разговоры. Просто там сидел заместитель Язова по экстремальным ситуациям генерал-полковник Ачалов. Он действительно приехал, как сказать... Заранее, что ли... Занял кабинет командира дивизии и вызывал к себе подчиненных, ставил задачи, узнавал обстановку. Поэтому, наверное, подумали, что штаб. Меня туда тоже посылали к Ачалову на доклад.
– _Что_его_интересовало?_
– Он меня спрашивал: «Что за обстановка там, что там?». Тогда ведь военные начали брать под охрану объекты, Дом печати, говорили про ДОСААФ... Спрашивал он меня и про телебашню. Я докладывал, что обстановка напряженная, везде люди.
– _Простите,_я_забыл_спросить:_а_где_в_это_время_был_Варенников?_
– Варенников? Я его видел один раз – мимо проходил. Но он, по-моему, уже после 13-го приехал. Так мне кажется...
– _Понятно._А_Ачалов_вашему_КГБ_какие-то_конкретные_задачи_ставил?_Помогать,_скажем,_при_занятии_объектов?_
– Нет. Да мы же решили не вмешиваться до тех пор, пока не будет указа. Председатель наш Марцинкус всех собрал и сказал, что пока указа не будет, мы не должны никуда лезть.
– _Какого_указа?_
– Указа Горбачева о введении президентского правления. Его все время ждали. Говорили: вот-вот. Была информация, что якобы он уже согласие дал и указ готов, надо только подписать. Но указ так и не появился. Я не знаю почему. Я тогда утром, ну после той ночи, когда узнал, что произошло у телебашни, еще удивился: как же так? Указа нет, а они – военные – танки эти ввели, телебашню заняли...
– _Так_вы_что,_не_знали_о_том,_что_будет_штурм?_О_том,_что_планируются_такие_вот_вещи?_
– Нет, не знал. У нас вообще люди только утром все узнали. Наверное, если это планировалось заранее, то нам просто ничего не говорили. Я думаю, это из-за того, что в Литовском ЦК нам не очень доверяли. Но это такие конфиденциальные данные. У нас просто были сведения, что ЦК недоволен КГБ, у нас люди уходили в альтернативные структуры, была якобы утечка информации. В общем, нас не посвящали в эти планы, если, конечно, они существовали.
– _А_как_же_«Альфа»?_Она_участвовала_в_операции?_Значит,_знали_день,_час,_место..._И_вы_должны_были_знать..._
– «Альфа» участвовала вместе с военными. Они одеты были в военную форму. Но это же не значит, что мы должны были обо всем знать. «Альфа» подчинялась только высшему руководству КГБ – это очень серьезное подразделение. Им команду должны были дать из Москвы, и довольно с высокого уровня. Мы ими не командовали.
– _Как,_по-вашему,_каково_участие_Горбачева_во_всей_этой_истории?_Знал_он_что-нибудь,_давал_какие-либо_команды,_поручения?_
– Не знаю. Это надо у тех спрашивать, кто всей этой глупостью командовал...
– _Вы_считаете_произошедшее_глупостью?_
– Ну а как же? Танки эти... Здесь, в Москве, в августе тоже. Зачем это надо было делать-то? У нас люди возмущались. Человек семьдесят заявления об уходе сразу на стол положили. Председатель КГБ Марцинкус тоже уехал, говорят, в знак протеста. У него был разговор с Крючковым уже после событий. Он собрался и уехал из Литвы. Я потом Крючкову звонил, спрашивал, что случилось? Он сказал: «Марцинкус заболел, поехал лечиться». Но он так и не вернулся. Я бы тоже уехал, но это было бы похоже на дезертирство. И я остался исполнять обязанности председателя комитета.
– _Вы_хотя_бы_приблизительно_представляете_себе_состав_комитета_национального_спасения?_
– Да я вообще сомневаюсь, существовал ли этот комитет на самом деле. Я сам пытался узнать, кто хоть туда входит. Бесполезно. Я думаю, что невозможно такую конспирацию сохранить. Абсолютно никаких фамилий, места, где они, скажем, заседали. Может быть, конечно, решено было нам и не говорить ничего, но все равно прошла бы какая-то информация. Я поэтому думаю, что комитета этого не было на самом деле.
– _А_вы_не_пытались_узнать,_кто_стрелял_там,_у_телебашни,_почему_были_жертвы?_
_–_ Но в республике запрещено было предпринимать какие-либо следственные действия: вести допросы и так далее. Только сбор оперативных данных. Мы помогали союзной прокуратуре, когда они приехали в Литву; им же пуль не показали, не дали осмотреть трупы, а это – главное. Но мы подобрали свидетельскую базу, нашли записи переговоров экипажей боевой техники, кое-какие видеоматериалы. Все отдали. Окончательные выводы – уже дело следствия.
– _Литовское_следствие_тоже,_видимо,_делает_свои_выводы._Вас_будут_допрашивать,_насколько_я_знаю._О_чем,_как_вы_думаете,_будут_спрашивать?_
– Я думаю, спрашивать будут о том же, о чем и вы. Плюс, конечно, об агентуре в Литве. Ландсбергис же требует раскрыть имена людей, работавших на КГБ...
«Известия». 18 октября 1991 года.
В госбезопасность он попал случайно. В 1955 году восемнадцатилетний парнишка из затерянного в карельской глуши леспромхоза поступил в Могилевскую военную школу – привлекло, если честно, бесплатное питание и обмундирование. А школа та оказалась кэгэбэшной, и через два года присвоили Цаплину звание младшего лейтенанта и назначили помощником оперуполномоченного в контрразведывательный отдел КГБ Карельской автономной республики. Так с самой низшей должности он начал службу, а через двадцать лет, уже в Астрахани, получил боевой орден Красной Звезды за разоблачение «шпиона-инициативника» из старших офицеров милиции, связанного с окружением тогдашнего министра внутренних дел Щелокова.
Но Андропов еще не вошел в силу, и, чтобы не обострять отношения с брежневским фаворитом, дотошного контрразведчика отправили с повышением в Тюмень заместителем начальника УКГБ.
До него руководителями этого управления становились, как правило, выходцы из партийно-советской номенклатуры. Контрразведчиками они были слабыми, и Цаплин заметно отличался от них своим профессионализмом. И еще в одном он не походил на начальников местных правоохранительных органов и их покровителей: не стремился обзавестись обязательными «застойными» атрибутами власти – шикарной квартирой, машиной, дачей... Не увлекался ни охотой, ни рыбалкой... Всего себя отдавал далеко не простому контрразведывательному ремеслу. Часто в ущерб здоровью и семье (у него две дочери).
...В Сургуте пропали без вести семь молодых женщин, и хотя эти происшествия не имели прямого отношения к задачам, решаемым КГБ, Цаплин возглавил по указанию Андропова оперативное расследование загадочных преступлений. За короткий срок совместно с прокуратурой и милицией здесь было выявлено 23 преступные группы, а на скамье подсудимых оказалось 145 преступников, после этого город несколько лет жил спокойно.
Когда в стране заговорили об организованной преступности, в Москве вспомнили о Цаплине и отозвали в Инспекторское управление КГБ СССР – передать другим офицерам опыт организатора-контрразведчика. Вскоре он стал руководителем подразделения, курирующего органы госбезопасности в РСФСР. До обретения ими своего республиканского статуса оставалось восемь лет, а будущий председатель Российского КГБ Виктор Иваненко еще только занял освободившуюся должность зам. начальника Тюменского УКГБ.
На новом месте Цаплин также не вписывался в круг бывших партийных функционеров, и когда ему предложили поработать в Литве, согласился. Начало перестройки не предвещало серьезных изменений политической обстановки в Прибалтике.
Расклад руководящих кадров в республиканских комитетах госбезопасности делался по образцу и подобию партийных. Председателями назначались представители национальной партократии. А практическое управление оперативным процессом осуществляли их заместители, присылаемые из России.
Цаплин не стал в этом отношении исключением, и после того, как председатели Литовского КГБ Эйсмундас и Марцинкус под различными предлогами вышли из «игры» и уехали в Москву, первый зам принял на себя огромный груз ответственности за судьбы сотрудников госбезопасности и их негласных помощников.
Почему 55-летний генерал после перенесенной тяжелой операции, имея почти полуторную выслугу и зная, что ему «не светит» место шефа Литовского КГБ, решился на такой шаг? Этот вопрос интересовал и журналистов.
– Я бы тоже уехал, – ответил он. – Но это было бы похоже на дезертирство. И я остался выполнять обязанности председателя комитета.
В этих словах весь Цаплин – человек долга, контрразведчик, а не политик.
В июне я случайно встретил его в одном южном городе, где он лечился в санатории. И на отдыхе его беспокоило противостояние националистических и прокоммунистических сил в Литве. Одни обвиняли комитет в тайном подрыве демократии, другие упрекали в нерешительности и требовали «принять меры». А Цаплин и его подчиненные хотели заниматься своим делом, определенным законом, в интересах всего народа, а не отдельных партий, движений и их лидеров. КГБ провел несколько успешных разработок кадровых сотрудников западных спецслужб и их агентов, находившихся в республике под различными прикрытиями, главарей местной мафии, занимавшихся ввозом оружия и наркотиков...
На этой основе мало-помалу налаживались деловые контакты с правительством Литвы и альтернативными правоохранительными структурами. Бывало, что туда на службу переходили офицеры госбезопасности, вызывая тем самым недовольство ЦК Компартии, который по-прежнему считал КГБ своим «вооруженным отрядом». Цаплин не препятствовал бывшим работникам открыто выбирать свой путь, но к тайному предательству был непримирим. Захваченных при передаче служебных документов в департамент охраны края начальника секретариата КГБ и некоторых других ответственных сотрудников с позором изгнали из органов госбезопасности. Оставшиеся в комитете офицеры знали: их генерал не примет незаконных решений. Так они пережили тревожный январь, но Москва все настойчивее заставляла их собирать информацию о настроениях в различных социальных группах, общественных организациях и движениях... Республиканский КГБ превращался, по существу, в резидентуру иностранного государства, и Цаплин, как опытный контрразведчик, не мог не видеть этого.
Тогда, в июне, он надеялся обсудить эти проблемы с Крючковым. Я не знаю, состоялась ли их встреча. До августовского путча оставалось всего два месяца.
После сообщения по радио о том, что новый председатель КГБ Бакатин дал разрешение следователям литовской прокуратуры на допросы Цаплина, мне позвонил один из ветеранов нашего управления.
– Как же так, – сказал он, – Станислав Александрович служил государству, отдал ему все свои силы и здоровье, ничего не получив взамен (у Цаплина нет сейчас ни пенсии, ни жилья, ни прописки), а оно оказалось не способно его защитить. Уважаемо ли такое государство?
Та же горечь и в беседе самого генерала Цаплина с корреспондентом «Известий»:
– ...Здесь, значит, в Москве, ГКЧП посадили, а в Вильнюсе, выходит, за январь никого. Надо, видимо, хоть кого-нибудь... Я не был литовским Пиночетом хотя бы потому, что происходившим руководили люди такого уровня, что мне, скажем, они и руки бы не подали... До основных виновников добраться непросто. Проще искать стрелочников...
«Тюменский комсомолец», 29 октября 1991 года.
На старте президентских выборов в Литве один из основных претендентов на пост главы государства, лидер консерваторов Витаутас Ландсбергис был обвинен в сотрудничестве с КГБ СССР. На постсоциалистическом пространстве «кэгэбэшная карта» уже не раз разыгрывалась в ходе предвыборной борьбы против левых кандидатов. Теперь бумеранг, запущенный правыми, возвращается.
...Впрочем, факт сотрудничества Ландсбергиса с КГБ пока не доказан. Наверняка он не будет доказан и в ближайшем будущем, так что компромат, «запущенный» за 2 дня до начала регистрации претендентов на пост главы государства, вряд ли помешает Ландсбергису участвовать в выборах, но в то же время отберет у него немало голосов.
...Каковы бы ни были итоги выборов в Литве, случай с Ландсбергисом показывает, что «фактор КГБ» будет еще долго влиять на политическую жизнь бывшего социалистического лагеря. В Литве и соседней Польше это оружие используется весьма активно. Обвинение в сотрудничестве с КГБ, подтвержденное Верховным судом республики, поставило крест на карьере первого премьера независимой Литвы Казимиры Прунскене. По иронии судьбы «охоту на ведьм» начали литовские правые во главе с Ландсбергисом, которому компромат на Прунскене помог прийти к власти.
На прошлой неделе в двух крупнейших литовских газетах «Республика» и «Летувос Ритас» были опубликованы протоколы допросов четырех бывших сотрудников КГБ СССР. Они утверждают: нынешний спикер литовского парламента Витаутас Ландсбергис в советские времена был агентом Лубянки.
Наибольший интерес представляют показания офицера КГБ (назовем его Данасом), «разрабатывавшего» с 1959 по 1961 годы «агента Витаутаса», который, по другим сведениям, имел и вторую кличку – «Дедуля». Вот выдержка из них.
– _Как_началось_сотрудничество_Ландсбергиса_с_КГБ?_Каковы_были_его_побудительные_мотивы?_
– Не знаю, что его на это подвигло. Он был тогда преподавателем. Возможно, хотел продвинуться по службе.
– _Кто_его_завербовал?_
– Не помню. В его личном деле не было указано, что он завербован на основании компромата или путем давления. Мне кажется, что он работал осознанно и по своему желанию.
– _Какие_материалы_он_представлял_в_КГБ?_
– Помню некоторые из них. Он передал написанное его собственной рукой агентурное сообщение о Томасе Венцлова (знаменитый литовский поэт, сын известного писателя; эмигрировал из СССР, ныне профессор одного из американских университетов). Он писал, что Томас Венцлова распространяет среди студентов идеологически вредную литературу, которую берет в отцовской библиотеке. Отец после этого был вызван на беседу в ЦК. Ландсбергис написал также сообщение об известной поэтессе Рамуте Скучайте. По мнению агента, она распространяла среди своих знакомых идеологически вредные стихи. По-моему, он не был честен – постоянно вертелся за столом, заикался, часто звучало его «хи-хи». Таким он остался и теперь.
По словам «Данаса», он «передал» агента своему коллеге, которого уже нет в живых, и не располагает информацией о дальнейшем сотрудничестве Витаутаса Ландсбергиса с КГБ. Однако вот что рассказал другой офицер КГБ. Назовем его Александром.
– История эта относится к концу 1990 года, когда я разбирал вспомогательную картотеку контрразведки. В картотеке лиц, выезжавших в капиталистические страны, я наткнулся на карточку профессора госконсерватории Витаутаса Ландсбергиса. На оборотной стороне этой карточки было написано: «Известен первому отделу». Я понял, что он является «нашим» человеком, то есть агентом. Именно в отношении этой категории лиц делались такие отметки. Об этой карточке я доложил зам. председателя комитета генералу Цаплину (несколько лет тому назад он при таинственных обстоятельствах умер в Москве). Генерал сделал следующее распоряжение: немедленно своими руками уничтожить эту карточку и никогда, ни при каких обстоятельствах о ней никому не говорить. На мой вопрос, почему мы не пользуемся этой информацией, а уничтожаем ее, генерал ответил, что Ландсбергис был агентом КГБ. В соответствии со специальной шифрограммой его личное дело выслано в Москву, поэтому в интересах центрального аппарата данную информацию не разглашать. Я вернулся в свой кабинет и сжег эту карточку.
Почему бывший офицер КГБ дал такие показания? Вот его ответ: «Я присягал государству, которое на сегодняшний день уже не существует. Я давал слово генералу Цаплину не разглашать эту информацию, а его нет в живых. Думаю, ни мои бывшие коллеги, ни литовская общественность не осудят меня за то, что я рассказал парламентской комиссии».
«Коммерсантъ», 8 октября 1997 года.
В Литве арестован депутат Сейма, бывший министр охраны края Аудрюс Буткявичус. Он обвиняется в получении взятки в 15 тысяч долларов от руководителя одной из коммерческих структур за помощь в прекращении уголовного дела, возбужденного против этого бизнесмена. Буткявичус довольно известный в Литве человек. В 1991 – 1993 годах он занимал пост министра охраны края (соответствует должности министра обороны).
...Недавно Буткявичус обвинил председателя Сейма Литвы Витаутаса Ландсбергиса в сотрудничестве с КГБ СССР. Он где-то разыскал четырех бывших сотрудников госбезопасности СССР, которые дали соответствующие показания. Они утверждают, что дело Ландсбергиса было уничтожено в 1991 году по указанию тогдашнего руководителя Комитета госбезопасности в Литве генерала Станислава Цаплина. Естественно, сам Ландсбергис назвал эти заявления «лживыми вымыслами» и предположил, что депутат просто сводит с ним счеты.
Но в Литве многие считают, что арест Буткявичуса носит политический характер. 21 декабря 1997 года в республике состоятся выборы президента. Витаутас Ландсбергис считается одним из основных претендентов на этот пост. В период предвыборной кампании муссирование слухов о связях Ландсбергиса с КГБ может ему слишком дорого обойтись. Поэтому высказываются предположения, что председатель Сейма решил с помощью спецслужб хотя бы на время изолировать неудобного для него депутата.
«Коммерсантъ», 31 октября 1997 года.
Все тайное все равно становится явным. Когда-нибудь мы узнаем действительные причины и обстоятельства гибели Станислава Александровича Цаплина. Генерал-майора КГБ СССР. Последнего чекиста советской империи. Сегодняшние сотрудники ФСБ России тоже называют себя чекистами. Но у них уже другая эпоха.
А. А. Петрушин
Последний чекист империи
3 января 1995 года на набережной Москвы-реки было найдено тело Станислава Цаплина, который в 1991 году исполнял обязанности председателя КГБ Литвы, а до этого был первым зампредом Литовской ССР. Известно, что он был в «черных списках» литовских спецслужб как человек, причастный к событиям 1991 года. Цаплину угрожали расправой. 2 января он вышел из дома на какую-то встречу, родным сказал, что задержится, но позвонит. А на следующий день его тело с сильной ссадиной на голове оказалось в морге 67-й больницы. По мнению судмедэксперта, Цаплина, по-видимому, пытались сбросить в реку. Однако милиция отказывается возбуждать уголовное дело «за отсутствием оснований». Контрразведчики не верят в естественную смерть 58-летнего генерала.
«Комсомольская правда», 6 января 1995 года.
...Когда ведущие российские газеты сообщили, что убийство бывшего зампредседателя КГБ Литовской ССР Цаплина совершили литовские спецслужбы, то у россиян сомнений не возникает – так и есть, мол, на самом деле. Цаплин занимал особое место в КГБ Литовской ССР, и его смерть – не рядовое событие. Но попытки, которые предпринимаются некоторыми российскими политическими силами с целью обвинить Литву в убийстве генерала, полностью безосновательны. Да, заведено уголовное дело по участию Цаплина в вильнюсских январских событиях, но нам свидетели нужны живые, не мертвые. Он нам был необходим не как обвиняемый, а как свидетель. Цаплин мог многое сказать, обладал большой информацией. Так что литовские правоохранительные органы были заинтересованы в его показаниях. А кто совершил убийство – не наше дело, но, как гражданин, могу предположить, что эти силы находятся в самой России.
Из интервью директора Департамента национальной безопасности Литовской республики Юргиса Юргялиса газете
«Эхо Литвы» 31 января 1995 года.
Спецслужбы Литвы официально опровергли появившиеся в печати слухи об их причастности к смерти бывшего генерала КГБ Станислава Цаплина.
...Цаплин возглавлял КГБ в Литве до последнего момента его существования. После августовского путча была попытка арестовать генерала, но ему удалось скрыться. Тогда же в ЦК КПЛ было обнаружено личное дело С.А. Цаплина под номером 002424.
Цаплин родился в 1936 году в Карелии. В 18 лет в Петрозаводске начал изучать физику и математику, но вскоре был направлен в Могилев, в школу КГБ. Позднее он окончил академию КГБ имени Ф.Э. Дзержинского в Москве. Судьба бросала его по всей стране – от Волги до Тюмени. За безупречную службу награжден двумя орденами Красной Звезды, многими медалями и высшим ведомственным знаком «Почетного сотрудника госбезопасности».
В Вильнюсе он с 1987 года. Был избран депутатом Верховного Совета Литовской ССР. Цаплин никогда не стучал кулаком по столу, как его предшественник генерал Валентин Звезденков, в работе был исключительно кропотливым и дотошным, однако легко поддавался влиянию со стороны и прислушивался к чужому мнению.
До августовского путча 1991 года Цаплин проживал в престижном доме на улице Чюрлениса. Впоследствии туда переселился министр охраны края Аудрюс Буткявичус.
Газета «Летувос Ритас», 11 января 1995 года.
Судя по сообщениям литовских источников, одно из основных действующих лиц переворота, совершенного в Вильнюсе 13 января 1991 года, – Станислав Цаплин. «Известиям» удалось встретиться с генералом. Разговор проходил с глазу на глаз в одном из кабинетов на Лубянке...
– _Станислав_Александрович,_«Известия»_проводят_свое_расследование_о_январских_событиях_в_Вильнюсе._Как_вы_оцениваете_степень_своего_участия_в_них?_
– Я, разумеется, знаю, что обо мне говорят. Меня называют чуть ли не литовским Пиночетом. Я одно время даже читал газеты, где все это писалось, но потом перестал – не до того было.
Что я думаю по этому поводу? Я не был литовским Пиночетом хотя бы потому, что происходившим руководили люди такого уровня, что мне, скажем, они и руки б не подали. Если в этой истории кому-то и отводились особые роли, то на Литовский КГБ, где я был, кстати, не первым человеком, были возложены второстепенные функции. До событий и после них мы занимались только тем, что собирали информацию и докладывали ее начальству.
– _Какого_рода_информацию_вы_собирали?_
– Обычную оперативную информацию, какую всю жизнь собирает КГБ. Настроения, движения, лидеры, возможность провокаций, терактов, кто и что сказал, где, при каких обстоятельствах. У нас были в республике своя агентура, передвижные посты, ну машины, проще сказать, которые ездили по всему Вильнюсу и следили за обстановкой.
– _Вы_все_это_докладывали_в_Москву?_
– Да, в Москву. Но Москва стала с конца декабря проявлять к информации повышенное внимание. Тридцатого, по-моему, декабря к Ландсбергису пришла делегация литовской интеллигенции. Человек 10 – 12. Они ему сказали, что он перегибает палку в отношениях с центром, что сейчас пока нельзя выходить из Союза, что колхозы недовольны тем, что их хотят закрывать, что народ возмущен решением вернуть здания, принадлежащие частным лицам до установления в Литве Советской, власти, их прежним владельцам и так далее. Эти интеллигенты так и ушли ни с чем. А обстановка продолжала нагнетаться, росла напряженность.
Потом, 7 января, повысили цены, и рабочие, в основном с крупных предприятий, пошли к Верховному Совету требовать отставки Ландсбергиса и введения президентского правления. Ландсбергис стал призывать на улицы другую часть населения, своих сторонников. Ну вы, наверное, все это помните, я не буду повторяться. В общем, с этого момента мы Москве докладывали ситуацию по нескольку раз в день.
– _Кому_персонально_вы_докладывали?_Крючкову?_
– Я по субординации не имел права выходить на Крючкова, когда председатель нашего комитета был на месте. Я Бобкову докладывал, а председатель звонил Крючкову. Бывало так, что они нам звонили. Еще мы передавали информацию шифровками.
– _Что,_только_звонками_и_шифровками_дело_ограничивалось?_Москва_как-то_реагировала?_
– Числа, по-моему, седьмого... нет, восьмого... Или девятого? Не помню числа, ну, в общем, приехали генерал-майор Федосеев, зам. начальника управления «3» – защиты конституционного строя, и генерал-майор Калганов, зам. начальника военной контрразведки, со своими группами. Ну там помощники, порученцы... Я так понял, что их прислали, чтобы на месте следили за ситуацией. 11 января прибыла часть группы «Альфа» – человек 50 или 70. С ними приехал их зам. командира Головатов. Нам сказали, что «Альфа» нужна для усиления охраны объектов КГБ в Вильнюсе.
Вот Федосеев большей частью сидел у нас, а Калганов там – в Северном военном городке, он же – военная контрразведка...
– _Там,_в_городе,_говорят,_был_штаб_руководства_всем_переворотом._Якобы_он_начал_работать_еще_до_захвата_телебашни,_появления_того_таинственного_комитета_национального_спасения?_
– Это разговоры. Просто там сидел заместитель Язова по экстремальным ситуациям генерал-полковник Ачалов. Он действительно приехал, как сказать... Заранее, что ли... Занял кабинет командира дивизии и вызывал к себе подчиненных, ставил задачи, узнавал обстановку. Поэтому, наверное, подумали, что штаб. Меня туда тоже посылали к Ачалову на доклад.
– _Что_его_интересовало?_
– Он меня спрашивал: «Что за обстановка там, что там?». Тогда ведь военные начали брать под охрану объекты, Дом печати, говорили про ДОСААФ... Спрашивал он меня и про телебашню. Я докладывал, что обстановка напряженная, везде люди.
– _Простите,_я_забыл_спросить:_а_где_в_это_время_был_Варенников?_
– Варенников? Я его видел один раз – мимо проходил. Но он, по-моему, уже после 13-го приехал. Так мне кажется...
– _Понятно._А_Ачалов_вашему_КГБ_какие-то_конкретные_задачи_ставил?_Помогать,_скажем,_при_занятии_объектов?_
– Нет. Да мы же решили не вмешиваться до тех пор, пока не будет указа. Председатель наш Марцинкус всех собрал и сказал, что пока указа не будет, мы не должны никуда лезть.
– _Какого_указа?_
– Указа Горбачева о введении президентского правления. Его все время ждали. Говорили: вот-вот. Была информация, что якобы он уже согласие дал и указ готов, надо только подписать. Но указ так и не появился. Я не знаю почему. Я тогда утром, ну после той ночи, когда узнал, что произошло у телебашни, еще удивился: как же так? Указа нет, а они – военные – танки эти ввели, телебашню заняли...
– _Так_вы_что,_не_знали_о_том,_что_будет_штурм?_О_том,_что_планируются_такие_вот_вещи?_
– Нет, не знал. У нас вообще люди только утром все узнали. Наверное, если это планировалось заранее, то нам просто ничего не говорили. Я думаю, это из-за того, что в Литовском ЦК нам не очень доверяли. Но это такие конфиденциальные данные. У нас просто были сведения, что ЦК недоволен КГБ, у нас люди уходили в альтернативные структуры, была якобы утечка информации. В общем, нас не посвящали в эти планы, если, конечно, они существовали.
– _А_как_же_«Альфа»?_Она_участвовала_в_операции?_Значит,_знали_день,_час,_место..._И_вы_должны_были_знать..._
– «Альфа» участвовала вместе с военными. Они одеты были в военную форму. Но это же не значит, что мы должны были обо всем знать. «Альфа» подчинялась только высшему руководству КГБ – это очень серьезное подразделение. Им команду должны были дать из Москвы, и довольно с высокого уровня. Мы ими не командовали.
– _Как,_по-вашему,_каково_участие_Горбачева_во_всей_этой_истории?_Знал_он_что-нибудь,_давал_какие-либо_команды,_поручения?_
– Не знаю. Это надо у тех спрашивать, кто всей этой глупостью командовал...
– _Вы_считаете_произошедшее_глупостью?_
– Ну а как же? Танки эти... Здесь, в Москве, в августе тоже. Зачем это надо было делать-то? У нас люди возмущались. Человек семьдесят заявления об уходе сразу на стол положили. Председатель КГБ Марцинкус тоже уехал, говорят, в знак протеста. У него был разговор с Крючковым уже после событий. Он собрался и уехал из Литвы. Я потом Крючкову звонил, спрашивал, что случилось? Он сказал: «Марцинкус заболел, поехал лечиться». Но он так и не вернулся. Я бы тоже уехал, но это было бы похоже на дезертирство. И я остался исполнять обязанности председателя комитета.
– _Вы_хотя_бы_приблизительно_представляете_себе_состав_комитета_национального_спасения?_
– Да я вообще сомневаюсь, существовал ли этот комитет на самом деле. Я сам пытался узнать, кто хоть туда входит. Бесполезно. Я думаю, что невозможно такую конспирацию сохранить. Абсолютно никаких фамилий, места, где они, скажем, заседали. Может быть, конечно, решено было нам и не говорить ничего, но все равно прошла бы какая-то информация. Я поэтому думаю, что комитета этого не было на самом деле.
– _А_вы_не_пытались_узнать,_кто_стрелял_там,_у_телебашни,_почему_были_жертвы?_
_–_ Но в республике запрещено было предпринимать какие-либо следственные действия: вести допросы и так далее. Только сбор оперативных данных. Мы помогали союзной прокуратуре, когда они приехали в Литву; им же пуль не показали, не дали осмотреть трупы, а это – главное. Но мы подобрали свидетельскую базу, нашли записи переговоров экипажей боевой техники, кое-какие видеоматериалы. Все отдали. Окончательные выводы – уже дело следствия.
– _Литовское_следствие_тоже,_видимо,_делает_свои_выводы._Вас_будут_допрашивать,_насколько_я_знаю._О_чем,_как_вы_думаете,_будут_спрашивать?_
– Я думаю, спрашивать будут о том же, о чем и вы. Плюс, конечно, об агентуре в Литве. Ландсбергис же требует раскрыть имена людей, работавших на КГБ...
«Известия». 18 октября 1991 года.
В госбезопасность он попал случайно. В 1955 году восемнадцатилетний парнишка из затерянного в карельской глуши леспромхоза поступил в Могилевскую военную школу – привлекло, если честно, бесплатное питание и обмундирование. А школа та оказалась кэгэбэшной, и через два года присвоили Цаплину звание младшего лейтенанта и назначили помощником оперуполномоченного в контрразведывательный отдел КГБ Карельской автономной республики. Так с самой низшей должности он начал службу, а через двадцать лет, уже в Астрахани, получил боевой орден Красной Звезды за разоблачение «шпиона-инициативника» из старших офицеров милиции, связанного с окружением тогдашнего министра внутренних дел Щелокова.
Но Андропов еще не вошел в силу, и, чтобы не обострять отношения с брежневским фаворитом, дотошного контрразведчика отправили с повышением в Тюмень заместителем начальника УКГБ.
До него руководителями этого управления становились, как правило, выходцы из партийно-советской номенклатуры. Контрразведчиками они были слабыми, и Цаплин заметно отличался от них своим профессионализмом. И еще в одном он не походил на начальников местных правоохранительных органов и их покровителей: не стремился обзавестись обязательными «застойными» атрибутами власти – шикарной квартирой, машиной, дачей... Не увлекался ни охотой, ни рыбалкой... Всего себя отдавал далеко не простому контрразведывательному ремеслу. Часто в ущерб здоровью и семье (у него две дочери).
...В Сургуте пропали без вести семь молодых женщин, и хотя эти происшествия не имели прямого отношения к задачам, решаемым КГБ, Цаплин возглавил по указанию Андропова оперативное расследование загадочных преступлений. За короткий срок совместно с прокуратурой и милицией здесь было выявлено 23 преступные группы, а на скамье подсудимых оказалось 145 преступников, после этого город несколько лет жил спокойно.
Когда в стране заговорили об организованной преступности, в Москве вспомнили о Цаплине и отозвали в Инспекторское управление КГБ СССР – передать другим офицерам опыт организатора-контрразведчика. Вскоре он стал руководителем подразделения, курирующего органы госбезопасности в РСФСР. До обретения ими своего республиканского статуса оставалось восемь лет, а будущий председатель Российского КГБ Виктор Иваненко еще только занял освободившуюся должность зам. начальника Тюменского УКГБ.
На новом месте Цаплин также не вписывался в круг бывших партийных функционеров, и когда ему предложили поработать в Литве, согласился. Начало перестройки не предвещало серьезных изменений политической обстановки в Прибалтике.
Расклад руководящих кадров в республиканских комитетах госбезопасности делался по образцу и подобию партийных. Председателями назначались представители национальной партократии. А практическое управление оперативным процессом осуществляли их заместители, присылаемые из России.
Цаплин не стал в этом отношении исключением, и после того, как председатели Литовского КГБ Эйсмундас и Марцинкус под различными предлогами вышли из «игры» и уехали в Москву, первый зам принял на себя огромный груз ответственности за судьбы сотрудников госбезопасности и их негласных помощников.
Почему 55-летний генерал после перенесенной тяжелой операции, имея почти полуторную выслугу и зная, что ему «не светит» место шефа Литовского КГБ, решился на такой шаг? Этот вопрос интересовал и журналистов.
– Я бы тоже уехал, – ответил он. – Но это было бы похоже на дезертирство. И я остался выполнять обязанности председателя комитета.
В этих словах весь Цаплин – человек долга, контрразведчик, а не политик.
В июне я случайно встретил его в одном южном городе, где он лечился в санатории. И на отдыхе его беспокоило противостояние националистических и прокоммунистических сил в Литве. Одни обвиняли комитет в тайном подрыве демократии, другие упрекали в нерешительности и требовали «принять меры». А Цаплин и его подчиненные хотели заниматься своим делом, определенным законом, в интересах всего народа, а не отдельных партий, движений и их лидеров. КГБ провел несколько успешных разработок кадровых сотрудников западных спецслужб и их агентов, находившихся в республике под различными прикрытиями, главарей местной мафии, занимавшихся ввозом оружия и наркотиков...
На этой основе мало-помалу налаживались деловые контакты с правительством Литвы и альтернативными правоохранительными структурами. Бывало, что туда на службу переходили офицеры госбезопасности, вызывая тем самым недовольство ЦК Компартии, который по-прежнему считал КГБ своим «вооруженным отрядом». Цаплин не препятствовал бывшим работникам открыто выбирать свой путь, но к тайному предательству был непримирим. Захваченных при передаче служебных документов в департамент охраны края начальника секретариата КГБ и некоторых других ответственных сотрудников с позором изгнали из органов госбезопасности. Оставшиеся в комитете офицеры знали: их генерал не примет незаконных решений. Так они пережили тревожный январь, но Москва все настойчивее заставляла их собирать информацию о настроениях в различных социальных группах, общественных организациях и движениях... Республиканский КГБ превращался, по существу, в резидентуру иностранного государства, и Цаплин, как опытный контрразведчик, не мог не видеть этого.
Тогда, в июне, он надеялся обсудить эти проблемы с Крючковым. Я не знаю, состоялась ли их встреча. До августовского путча оставалось всего два месяца.
После сообщения по радио о том, что новый председатель КГБ Бакатин дал разрешение следователям литовской прокуратуры на допросы Цаплина, мне позвонил один из ветеранов нашего управления.
– Как же так, – сказал он, – Станислав Александрович служил государству, отдал ему все свои силы и здоровье, ничего не получив взамен (у Цаплина нет сейчас ни пенсии, ни жилья, ни прописки), а оно оказалось не способно его защитить. Уважаемо ли такое государство?
Та же горечь и в беседе самого генерала Цаплина с корреспондентом «Известий»:
– ...Здесь, значит, в Москве, ГКЧП посадили, а в Вильнюсе, выходит, за январь никого. Надо, видимо, хоть кого-нибудь... Я не был литовским Пиночетом хотя бы потому, что происходившим руководили люди такого уровня, что мне, скажем, они и руки бы не подали... До основных виновников добраться непросто. Проще искать стрелочников...
«Тюменский комсомолец», 29 октября 1991 года.
На старте президентских выборов в Литве один из основных претендентов на пост главы государства, лидер консерваторов Витаутас Ландсбергис был обвинен в сотрудничестве с КГБ СССР. На постсоциалистическом пространстве «кэгэбэшная карта» уже не раз разыгрывалась в ходе предвыборной борьбы против левых кандидатов. Теперь бумеранг, запущенный правыми, возвращается.
...Впрочем, факт сотрудничества Ландсбергиса с КГБ пока не доказан. Наверняка он не будет доказан и в ближайшем будущем, так что компромат, «запущенный» за 2 дня до начала регистрации претендентов на пост главы государства, вряд ли помешает Ландсбергису участвовать в выборах, но в то же время отберет у него немало голосов.
...Каковы бы ни были итоги выборов в Литве, случай с Ландсбергисом показывает, что «фактор КГБ» будет еще долго влиять на политическую жизнь бывшего социалистического лагеря. В Литве и соседней Польше это оружие используется весьма активно. Обвинение в сотрудничестве с КГБ, подтвержденное Верховным судом республики, поставило крест на карьере первого премьера независимой Литвы Казимиры Прунскене. По иронии судьбы «охоту на ведьм» начали литовские правые во главе с Ландсбергисом, которому компромат на Прунскене помог прийти к власти.
На прошлой неделе в двух крупнейших литовских газетах «Республика» и «Летувос Ритас» были опубликованы протоколы допросов четырех бывших сотрудников КГБ СССР. Они утверждают: нынешний спикер литовского парламента Витаутас Ландсбергис в советские времена был агентом Лубянки.
Наибольший интерес представляют показания офицера КГБ (назовем его Данасом), «разрабатывавшего» с 1959 по 1961 годы «агента Витаутаса», который, по другим сведениям, имел и вторую кличку – «Дедуля». Вот выдержка из них.
– _Как_началось_сотрудничество_Ландсбергиса_с_КГБ?_Каковы_были_его_побудительные_мотивы?_
– Не знаю, что его на это подвигло. Он был тогда преподавателем. Возможно, хотел продвинуться по службе.
– _Кто_его_завербовал?_
– Не помню. В его личном деле не было указано, что он завербован на основании компромата или путем давления. Мне кажется, что он работал осознанно и по своему желанию.
– _Какие_материалы_он_представлял_в_КГБ?_
– Помню некоторые из них. Он передал написанное его собственной рукой агентурное сообщение о Томасе Венцлова (знаменитый литовский поэт, сын известного писателя; эмигрировал из СССР, ныне профессор одного из американских университетов). Он писал, что Томас Венцлова распространяет среди студентов идеологически вредную литературу, которую берет в отцовской библиотеке. Отец после этого был вызван на беседу в ЦК. Ландсбергис написал также сообщение об известной поэтессе Рамуте Скучайте. По мнению агента, она распространяла среди своих знакомых идеологически вредные стихи. По-моему, он не был честен – постоянно вертелся за столом, заикался, часто звучало его «хи-хи». Таким он остался и теперь.
По словам «Данаса», он «передал» агента своему коллеге, которого уже нет в живых, и не располагает информацией о дальнейшем сотрудничестве Витаутаса Ландсбергиса с КГБ. Однако вот что рассказал другой офицер КГБ. Назовем его Александром.
– История эта относится к концу 1990 года, когда я разбирал вспомогательную картотеку контрразведки. В картотеке лиц, выезжавших в капиталистические страны, я наткнулся на карточку профессора госконсерватории Витаутаса Ландсбергиса. На оборотной стороне этой карточки было написано: «Известен первому отделу». Я понял, что он является «нашим» человеком, то есть агентом. Именно в отношении этой категории лиц делались такие отметки. Об этой карточке я доложил зам. председателя комитета генералу Цаплину (несколько лет тому назад он при таинственных обстоятельствах умер в Москве). Генерал сделал следующее распоряжение: немедленно своими руками уничтожить эту карточку и никогда, ни при каких обстоятельствах о ней никому не говорить. На мой вопрос, почему мы не пользуемся этой информацией, а уничтожаем ее, генерал ответил, что Ландсбергис был агентом КГБ. В соответствии со специальной шифрограммой его личное дело выслано в Москву, поэтому в интересах центрального аппарата данную информацию не разглашать. Я вернулся в свой кабинет и сжег эту карточку.
Почему бывший офицер КГБ дал такие показания? Вот его ответ: «Я присягал государству, которое на сегодняшний день уже не существует. Я давал слово генералу Цаплину не разглашать эту информацию, а его нет в живых. Думаю, ни мои бывшие коллеги, ни литовская общественность не осудят меня за то, что я рассказал парламентской комиссии».
«Коммерсантъ», 8 октября 1997 года.
В Литве арестован депутат Сейма, бывший министр охраны края Аудрюс Буткявичус. Он обвиняется в получении взятки в 15 тысяч долларов от руководителя одной из коммерческих структур за помощь в прекращении уголовного дела, возбужденного против этого бизнесмена. Буткявичус довольно известный в Литве человек. В 1991 – 1993 годах он занимал пост министра охраны края (соответствует должности министра обороны).
...Недавно Буткявичус обвинил председателя Сейма Литвы Витаутаса Ландсбергиса в сотрудничестве с КГБ СССР. Он где-то разыскал четырех бывших сотрудников госбезопасности СССР, которые дали соответствующие показания. Они утверждают, что дело Ландсбергиса было уничтожено в 1991 году по указанию тогдашнего руководителя Комитета госбезопасности в Литве генерала Станислава Цаплина. Естественно, сам Ландсбергис назвал эти заявления «лживыми вымыслами» и предположил, что депутат просто сводит с ним счеты.
Но в Литве многие считают, что арест Буткявичуса носит политический характер. 21 декабря 1997 года в республике состоятся выборы президента. Витаутас Ландсбергис считается одним из основных претендентов на этот пост. В период предвыборной кампании муссирование слухов о связях Ландсбергиса с КГБ может ему слишком дорого обойтись. Поэтому высказываются предположения, что председатель Сейма решил с помощью спецслужб хотя бы на время изолировать неудобного для него депутата.
«Коммерсантъ», 31 октября 1997 года.
Все тайное все равно становится явным. Когда-нибудь мы узнаем действительные причины и обстоятельства гибели Станислава Александровича Цаплина. Генерал-майора КГБ СССР. Последнего чекиста советской империи. Сегодняшние сотрудники ФСБ России тоже называют себя чекистами. Но у них уже другая эпоха.