Дефис
С. А. Комаров
* * *
...триллионом пор, дословно – всеми порами...
В. В. Маяковский «Про это»
1
Ты вернёшься – я знаю,
ты скажешь: Серёжа, родной,
погибаю, ты слышишь,
Серёжа, очнись, погибаю,
всё, что было, – ошибка,
ошибка – я с ним, ты с другой,
и зачем нам они –
ты дохнёшь над моими губами.
И, кружась в черноте,
ты дохнёшь: и зачем нам они, –
и, хлестнув черноту,
ты качнёшь потолок надо мною,
поведёшь по щеке,
точно пальцем по таинству книг,
«тсс! – прошепчешь – не бойся,
и ночь нас укроет с тобою».
2
Мы с тобой улетим,
улетим – ты прошепчешь – Серёжа,
и зачем нам они,
ночь укроет нас верным плащом.
Поднимает с кровати
незримая сила, ворожит,
и глаза оплывают, и словно стекло вместо щёк,
я плыву и плыву,
огибая безвольно предметы:
а куда мы летим,
не страши,
голос дай, дай крыло!
ведь нельзя – ночь глуха –
без живой просветляющей меты.
Голова тяжелеет, и спину уже повело –
стекленею.
Так где же ты, где же ты, где же?
это я, твой Серёжа,
любимая, нежная – мне
невозможно так плыть,
невозможно так жить безнадежно,
понимаешь, я твой
глупым днем и при глупой луне.
Понимаешь, я твой,
я плыву, огибая предметы,
может, и натыкаюсь –
я не чувствую, я отупел,
протяни мне крыло,
ты шепни мне про краешек света,
чтобы я долетел,
не стеклянный – живой долетел.
3
А наврут, ох, наврут –
хулиганы разбили витрину,
или лучше того –
мирозданье начнут расчленять.
Упадёт человек,
разобьётся, упавши на спину,–
будто с крыши упал, –
позвоночник сломал о кровать.
Я не знаю, здоров ли я,
болен – не знаю, не знаю,
но я знаю одно –
ты не можешь жить порознь со мной,
ты вернешься – я знаю,
ты скажешь: очнись,
погибаю, всё,
что было, – ошибка,
ошибка – я с ним, ты с другой.
4
И тогда я взлечу,
головою своей разгораясь,
и светясь, и дыша
над губами твоими в ночи,
и шепча: «Ангел мой,
моя радость, моя дорогая...»
И из тьмы вдруг наш сын,
наш ребёнок на свет закричит.
Закричит на всю ночь,
на весь день, на весь мир зазвенит он,
и горластей его
не отыщешь трибуна – ищи!
На железный огонь
закричит, что на тоненькой нити
держит маленький мир
и небесные наши плащи.
5
И поднимет меня,
вновь поднимет незримая сила,
и глаза поплывут вновь,
и будет стекло вместо щёк,
и услышу: счастливец,
здесь будут могилы, могилы,
ты не знаешь ещё –
улетай! – ты не видишь ещё!
И, стеклянный уже,
вдруг я брошусь на грешную землю,
я вцеплюсь в неё верно
каждым нервом, разбитым нутром:
«Ничего, – закричу, –
кроме жизни на ней, не приемлю», –
закричу в потолок,
задышу своим тающим ртом.
Задышу, задыхаясь,
шепча в новый день, повторяясь,
в резкой сини утра:
твой лишь, твой – может, я отупел!
Протяни мне крыло,
я тебе, как судьбе, доверяюсь,
чтобы сын твой и мой
не стеклянный – живой долетел.
6
Ты вернёшься – я знаю,
ты скажешь: «Серёжа, родной,
погибаю, ты слышишь,
Серёжа, очнись, погибаю,
что же будет в Россией,
что с грешною будет землей?»
И замрёшь, как душа,
над моими сухими губами.
[апрель 1981 г.]
С. А. Комаров
* * *
...триллионом пор, дословно – всеми порами...
В. В. Маяковский «Про это»
1
Ты вернёшься – я знаю,
ты скажешь: Серёжа, родной,
погибаю, ты слышишь,
Серёжа, очнись, погибаю,
всё, что было, – ошибка,
ошибка – я с ним, ты с другой,
и зачем нам они –
ты дохнёшь над моими губами.
И, кружась в черноте,
ты дохнёшь: и зачем нам они, –
и, хлестнув черноту,
ты качнёшь потолок надо мною,
поведёшь по щеке,
точно пальцем по таинству книг,
«тсс! – прошепчешь – не бойся,
и ночь нас укроет с тобою».
2
Мы с тобой улетим,
улетим – ты прошепчешь – Серёжа,
и зачем нам они,
ночь укроет нас верным плащом.
Поднимает с кровати
незримая сила, ворожит,
и глаза оплывают, и словно стекло вместо щёк,
я плыву и плыву,
огибая безвольно предметы:
а куда мы летим,
не страши,
голос дай, дай крыло!
ведь нельзя – ночь глуха –
без живой просветляющей меты.
Голова тяжелеет, и спину уже повело –
стекленею.
Так где же ты, где же ты, где же?
это я, твой Серёжа,
любимая, нежная – мне
невозможно так плыть,
невозможно так жить безнадежно,
понимаешь, я твой
глупым днем и при глупой луне.
Понимаешь, я твой,
я плыву, огибая предметы,
может, и натыкаюсь –
я не чувствую, я отупел,
протяни мне крыло,
ты шепни мне про краешек света,
чтобы я долетел,
не стеклянный – живой долетел.
3
А наврут, ох, наврут –
хулиганы разбили витрину,
или лучше того –
мирозданье начнут расчленять.
Упадёт человек,
разобьётся, упавши на спину,–
будто с крыши упал, –
позвоночник сломал о кровать.
Я не знаю, здоров ли я,
болен – не знаю, не знаю,
но я знаю одно –
ты не можешь жить порознь со мной,
ты вернешься – я знаю,
ты скажешь: очнись,
погибаю, всё,
что было, – ошибка,
ошибка – я с ним, ты с другой.
4
И тогда я взлечу,
головою своей разгораясь,
и светясь, и дыша
над губами твоими в ночи,
и шепча: «Ангел мой,
моя радость, моя дорогая...»
И из тьмы вдруг наш сын,
наш ребёнок на свет закричит.
Закричит на всю ночь,
на весь день, на весь мир зазвенит он,
и горластей его
не отыщешь трибуна – ищи!
На железный огонь
закричит, что на тоненькой нити
держит маленький мир
и небесные наши плащи.
5
И поднимет меня,
вновь поднимет незримая сила,
и глаза поплывут вновь,
и будет стекло вместо щёк,
и услышу: счастливец,
здесь будут могилы, могилы,
ты не знаешь ещё –
улетай! – ты не видишь ещё!
И, стеклянный уже,
вдруг я брошусь на грешную землю,
я вцеплюсь в неё верно
каждым нервом, разбитым нутром:
«Ничего, – закричу, –
кроме жизни на ней, не приемлю», –
закричу в потолок,
задышу своим тающим ртом.
Задышу, задыхаясь,
шепча в новый день, повторяясь,
в резкой сини утра:
твой лишь, твой – может, я отупел!
Протяни мне крыло,
я тебе, как судьбе, доверяюсь,
чтобы сын твой и мой
не стеклянный – живой долетел.
6
Ты вернёшься – я знаю,
ты скажешь: «Серёжа, родной,
погибаю, ты слышишь,
Серёжа, очнись, погибаю,
что же будет в Россией,
что с грешною будет землей?»
И замрёшь, как душа,
над моими сухими губами.
[апрель 1981 г.]