Петр Алексеевич Городцов
Были и небылицы Тавдинского края в трех томах:
Том I
Сказки
Трёмса
Сказка
Однажды купцы иноземные плыли на своих купеческих суднах рекою; они возвращались с товарами в свое далекое государство. Вдруг купцы увидели: на берегу на приплесе что-то лежит, подплыли и увидели — лежит завернутый ребенок, подняли его и привезли домой. Чей это был ребенок, кто и для чего его здесь оставил, подбросила ли его мать — неизвестно.
По возвращении домой купцы отдали найденыша одному старому бездетному купцу на воспитание; ребенку дали имя Трёмса[61]. Рос и воспитывался Трёмса у купца заместо родного сына, и шибко полюбил купец Трёмсу и всею душой к нему привязался, а Трёмса — удался паренек на диво: собой красив, нравом тихий, умный и смышленый, и ко всякому делу способный.
Старик купец стал приучать Трёмсу к торговому делу, посадил его в свою лавку и заставил торговать, и Трёмса повел торговое дело так хорошо, что старый купец не нарадуется на него.
Время шло, Трёмса рос да подрастал и скоро сделался красавцем женихом. Старик подыскал хорошую девушку-невесту и женил Трёмсу; скоро жена Трёмсы забеременела и когда стала в больших тягостях, то заболела, а во время родов умерла. В той же стране была такая вера и таков обычай: умрет муж, кладут с ним в гроб его живую жену, умрет жена — кладут с ней живого мужа.
Знал хорошо этот порядок и Трёмса и глубоко задумался: молод он был и не хотелось ему умирать. И стал он размышлять: «Как же мне теперь быть и как избегнуть этой участи? Возьму я с собой свечку, огниво и трут, может быть, и пригодятся, и попытаюсь как-нибудь бежать из гробов». Так ом и сделал: положил себе в карман платья огниво и трут, и свечку. Настал день похорон, положили Трёмсу в гроб рядом с женою и понесли на кладбище хоронить. Кладбище же было сделано не по-нашему, а на особый лад: оно помещалось под землей и представляло собой обширное подземелье, ход с поверхности земли в кладбище был сделан в виде прямой неширокой, но глубокой-глубокой ямы вроде колодца. Могильщики принесли гроб к этому ходу, спустили его в подземелье на веревках и сами спустились туда на веревках же, поставили гроб рядом с другими гробами, а затем по тем же веревкам поднялись наверх и закрыли ход тяжелой чугунной плитой. Погребение кончилось, и все разошлись по домам.
Трёмса выждал некоторое время и увидел, что народ с кладбища разошелся, он поднялся и вышел из гробу. В подземелье было совершенно темно, зажег Трёмса свечку и огляделся, и увидел, что среди гробов бродит какая-то женщина, подошел Трёмса к этой женщине, и женщина объяснила ему, что ее тоже на днях только похоронили заживо вместе с ее умершим мужем. Обрадовались Трёмса и женщина — вдвоем все же веселее.
Стали они думать и гадать, как горю пособить, и решили поискать выхода; вдвоем они обошли все подземелье, но нигде выхода не могли найти и печальные пошли бродить по подземелью. Вдруг Трёмса увидал огромную железную плиту с надписью и прочитал эту надпись, которая гласила: «Кто сможет поднять эту плиту, тот попадет на вольный свет». Обрадовался Трёмса, схватился за плиту и напряг все свои молодецкие силы, стал поднимать плиту, плита шевелится, но поднять ее Трёмса все-таки не мог и попросил свою подругу помочь ему. Вдвоем кое-как, с большим трудом они подняли плиту: не иначе как Господь им помог, не хотел, знать, Бог напрасной смерти неповинных людей.
Подняли плиту, а под ней ход. Пошел Трёмса со своей спутницей этим ходом, и скоро они очутились на вольном свете близ своего родного города. Велика была их радость по случаю освобождения от смерти. Но вернуться в родной город Трёмса и его спутница уже не решились, боялись, что их опять спустят в подземелье и умертвят. И решили они поскорее уйти от своего города и из своего государства, куда глаза глядят, лишь бы подальше от таких страшных людей с их страшными обычаями.
Вдвоем с пустыми руками пустились Трёмса и его спутница в неведомый путь. Долго шли они, много прошло дней и ночей, и они нигде не встретили ни живой души, ни жилья человеческого; путь им лежал местами дикими, пустынными и необитаемыми. Всего больше их одолевал голод — дичи настрелять было нечем; встречались на пути разные гады ползучие, но они есть их не хотели, не хотели сквернить свою душу; так и питались они разными есвяными штучками, какие им попадались в лугах и лесах: где ягодками, где орешками, где чем попало.
От голоду и от утомления пути спутники шибко ослабели и приуныли. Вдруг среди дремучего леса пред ними открылась широкая поляна, а на той поляне стоит обширный терем, красиво изукрашенный, и при нем настроено множество разных прислуг и надворных строений, и все это обнесено высоким прочным тыном. Обрадовались путники и изумились, что это за здание: городом назвать — мало, а домом назвать — велико. Решили попытать счастья и проникнуть в терем, подошли поближе, увидели ворота и калитку, стали отворять, но не могли — ворота и калитка были накрепко заперты, словно прикипели. Спутники обошли кругом весь тын, но входа нигде не нашли; стали кричать и звать в надежде, авось кто-нибудь изнутри отзовется. Но никто им не отзывался, и не услышали они ни ответу ни привету.
Тут Трёмса поднял глаза кверху и увидел на воротах надпись и прочел: «Кто побьет живую голову, тому ворота отворятся». Прочел это Трёмса и подумал: «Убью я свою спутницу», — но сердце у него было доброе, жаль ему стало ее. Стоит он так и раздумывает, как быть. Вдруг на его голову сел паут, спутница его закричала: «Паут, паут!» — и хлопнула паута рукой и отшибла пауту голову. Тот же час ворота сами собою отворились; Трёмса быстро заскочил в ограду и ворота за ним затворились так скоро, что спутница его осталась наруже и во двор не попала.
Спутница заплакала и взмолилась Трёмсе, и просила его:
— Не губи ты меня, одинокую, куда мне теперь деваться, отвори ворота и впусти меня в ограду.
И самому Трёмсе хотелось впустить спутницу, но что он ни делал, не мог ворот отворить, наконец выбился из сил и сказал:
— Любезная подруга, должно быть, рок так велит расстаться нам с тобой, иди себе и промышляй о себе, как знаешь, а я пойду своею дорогой. Прощай!
Расстался Трёмса с подругой и принялся осматривать двор. Во дворе ходило много разного скота и всякой живности (птицы), но зато не видно было ни одного человека. Подивился этому Трёмса и вошел в терем, там прошел сени и попал в палаты, палаты светлые и высокие, дивно изукрашенные и уставленные богатой обстановкою; прошел одни палаты, другие и вошел в просторную столовую, а в ней стоят большие столы, покрытые скатертями браными и уставленные разными яствами и питьями: про крестьян — по-крестьянски, про господ — по-господски, а про царей — по-царски. И в доме тоже не было живой души. Еще более всему этому дивился Трёмса. И так как Трёмса был голоден, то сел за стол и крепко наелся и напился, а после обеда залез на полати и уснул богатырским сном.
Долго ли, коротко ли спал Трёмса — неизвестно, только вдруг поднялся сильный шум вроде бури, и в столовую влетел по воздуху Нечистый Дух — хозяин терема. Трёмса проснулся и притулился было, авось, дескать, Дух его не заметит. Но не тут-то было. Нечистый Дух как только влетел, так и закричал:
— Фу-фу-фу! Русский дух, русская костка! Русского духа слыхом не слыхать, видом не видать. Никто не звал, не просил, сам явился. Вылезай, Трёмса, нечего прятаться!
Трёмса шибко перепугался, но сам с собою рассуждает: «Так смерть и так смерть, пойду я к Духу, может, и смилуется». Слез Трёмса с полатей, подошел к Духу близехонько и поклонился челом низехонько. Понравился Духу Трёмса и понравилась его повадка молодецкая, и сказал Дух Трёмсе:
— Садись со мною за стол, ешь и пей вволю, чего душе твоей желательно.
Сел Трёмса, стал есть и пить, и рассказал Духу все свои похождения от самого своего рождения и как он попал в хоромы Духа. Выслушал Дух внимательно и говорит Трёмсе:
— Отсюда тебе уже нет выхода, от моего дома нет пути и дороги, пойдешь — все равно заблудишься и погибнешь. Оставайся у меня и живи в моем доме, наблюдай за моим домом и хозяйством и присматривай за моими несметными богатствами. Ешь, что хочешь, и пей, сколько угодно. Можешь ходить по всем моим комнатам и палатам и лишь в одну палату, дальнюю, запечатанную, не смей не только входить, а даже заглядывать.
Тут Дух указал Трёмсе запретную комнату. Трёмса обещался во всем исполнить волю Духа. После этого Дух и Трёмса зажили по-приятельски, и чем дальше, тем больше Дух привыкал и привязывался к Трёмсе. Трёмса несказанно был рад такому обороту дела и почитал себя вполне счастливым: ожидал смерти, а на место того сделался чуть не хозяином таких несметных богатств. Между тем Дух пожил дома сколько там времени: неделю или две — и собрался в полет, а пред полетом он призвал к себе Трёмсу и сказал ему:
— Я улетаю на три дня, оставайся и присматривай за домом, только смотри, Трёмса, не нарушай моего запрета: не входи в ту дальнюю комнату, которую я показал тебе, иначе несдобровать тебе — предам тебя лютой смерти.
После этого Дух улетел. Остался Трёмса один в обширных хоромах, целый день ходил он по разным комнатам, рассматривал разные диковины и драгоценные вещи, и дорогие материи. А на другой день ему уже все это надоело, и подошел он к запретной комнате и видит, что комната затворена и дверь лычком завязана и дерьмом припечатана.
Дивился Трёмса и заинтересовался: что бы там могло быть; вспомнил он страшный наказ Духа, но подумал: «Чему быть, тому не миновать, войду в дверь, может быть, там найду свое избавление от Духа, а уж если суждено погибнуть и умереть, то будь во всем воля Божия». Решился Трёмса и смело вошел в запретную комнату и там увидел — в клетке сидит лев-зверь и у стойла привязан богатырский конь, и у стойла на стене повешены доспехи богатырские: палица тяжелая да булатный меч, щит телохранительный и копье долгомерное. Коню в ясли положено сырое мясо, а льву-зверю в клетку положено сено; конь бодрствовал, а лев-зверь крепко спал и не заметил появления Трёмсы.
Шибко всему этому дивился Трёмса, и жаль ему стало животных: зачем это коню дают мяса, а льву сена, и решился он помочь этому горю и исправить видимую несообразность; взял он от коня мясо и положил льву, а сено переложил из клетки льва в ясли коня. Но только он это сделал, как лев-зверь проснулся и зарычал громким страшным голосом, и зарявкал так сильно, что земля и стены задрожали.
Того же разу Трёмса услышал шум в воздухе, и прилетел Дух, разгневанный и свирепый, и закричал:
— Нарушил ты, Трёмса, мой наказ, так я же тебя за это!..
И с этими словами Дух бросился на Трёмсу, свалил его
на землю и принялся топтать ногами и неистово бить, и затем Дух сказал:
— Ну, Трёмса, первая вина прощается, а за вторую вину уже не жди пощады.
Оставил Дух Трёмсу в живых и приказал ему по-прежнему исполнять свои обязанности. Пожил Дух дома некоторое время, отдохнул и вновь собрался в полет. Призвал Дух Трёмсу и говорит ему:
— Слушай, Трёмса, я улетаю теперь на шесть дней, смотри же, не входи и не заглядывай в ту запертую комнату, где стоят конь и лев-зверь, иначе не миновать тебе лютой смерти.
Поклонился Трёмса Духу и обещался покориться во всем его воле. Улетел Дух. Снова Трёмса остался один в обширных и роскошных хоромах. Ходил-ходил Трёмса по всем хоромам и палатам, невмоготу ему стало: все надоело, все наскучило, и подумал он: «Пойду я опять в ту запретную комнату и повидаюсь с добрым конем, шибко мне жалко его; постараюсь только сделать так, чтобы лев-зверь не услыхал и не увидал меня».
Подошел Трёмса к запретной комнате, слышит: лев-зверь спит и так храпит, что стена дрожит. Трёмса сделался смелее, тихосенько отворил он двери и вошел в комнату. Бросился Трёмса к коню, пал ему на шею и слезно зарыдал:
— Ах ты, добрый конь, несчастный мой товарищ! За что на нас с тобой напасть такая! За что дают тебе мяса, ведь ты от такого корму должен погибнуть, с голоду умереть. И за что злой Дух держит нас с тобой в тяжкой неволе?
Горько плакал так Трёмса на шее коня и затем взял мясо из яслей и хотел отнести его в клетку и бросить льву-зверю. Но конь возговорил человечьим голосом:
— Трёмса, не бери мяса и положи его на место. Успокойся, не плачь и не горюй, и не обливайся горячими слезами, для нас наступило спасенье. Слушай внимательно. Ты хоть долго живешь в этом доме и многое осмотрел, да не все еще знаешь. Есть под домом подполье, поди и сойди в него, там стоит дубовый шкап, а в шкапу стоят три бутылки пива, поди и принеси их сюда. Но сделай это как можно тише, чтобы не разбудить льва-зверя, иначе мы погибли.
Трёмса не мешкал, тихо вышел он из запретной комнаты, быстро спустился в подполье, взял из шкапа три бутылки пива и скоро вернулся с ними к коню. Конь сказал:
— Выпей одну бутылку, Трёмса!
И Трёмса выпил, и конь сказал:
— А теперь влей мне в рот бутылку пива, а третью бутылку мы выпьем с тобою пополам.
Когда пиво было выпито, конь спросил:
— Трёмса, что ты теперь чувствуешь?
И Трёмса ответил:
— Чувствую, что могу теперь ехать на тебе, на богатырском коне.
А конь в свою очередь сказал:
— А я чувствую, что могу нести тебя, могучего богатыря.
И затем конь сказал:
— Надевай на себя доспехи ратные и на меня сбрую богатырскую и скорее выйдем отсюда, только надо сделать это как можно тише, чтобы не разбудить льва-зверя.
Трёмса не тратил по-пустому времени: надевал он на себя доспехи ратные, брал он палицу тяжелую и булатный меч, брал он щит телохранительный и долгомерное копье. И надевал Трёмса на коня сбрую богатырскую: потнички на потнички, коврички на коврички, а сверх того черкасское седло, подтягивал он двенадцать подпруг разношелковых, застегивал двенадцать стебеньков булатных не для красы, а для богатырской крепости. Шелк не рвется, булат не трется, а чисто золото на сырой земле ведь никогда не медеет.
Снарядил Трёмса коня и тихо вывел из запретной комнаты на широкий двор. А лев-зверь все спит и храпит, и ничего не слышит и не замечает. Вывел Трёмса богатырского коня на широкий двор, быстро вскочил на него, хлестнул шелковой плеткой коня по крутым бедрам. Добрый конь осержается, от земли отделяется и на воздух взвивается, одним скоком перескочил высокий тын и помчался быстро-быстро, как молния.
Едет так молодой богатырь Трёмса. Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, низко, высоко, только вдруг Трёмса заслышал шум, как ветер в бурю, услышал гам и крик великий, оглянулся назад и видит погоню. Оказалось, что лев-зверь скоро после бегства Трёмсы проснулся, увидел, что коня нет, и громко зарычал, и поднял тревогу. Злой Дух прилетел, понял, в чем дело, сел верхом на льва-зверя, ополчился огненным мечом и пустился за Трёмсой в погоню.
Видит Трёмса погоню и понял, что коню не ускакать от льва-зверя, и пал духом, думает: «Вот и смерть моя пришла». Конь заметил это и говорит Трёмсе человечьим голосом:
— Ободрись, Трёмса, и не бойся погони. Бери своей рукой богатырский булатный меч и бей льва-зверя в разбор головы промеж ушей, и лев-зверь падет на месте, а затем ударь мечом злого демона повдоль тела, и ты рассечешь его пополам, но ударь только один раз, удара не повторяй. Злой Дух будет просить тебя добить его, но ты не добивай его, идолище и без того сдохнет.
Едва успел Трёмса взяться за меч, как злой Дух настиг его и набросился на него со страшной бранью:
— А, коварный и хитрый Трёмса! Ты задумал убежать от меня и похитил коня у меня, нет, не удастся тебе перехитрить меня. Теперь все кончено, пришел твой конец! И пенять тебе не на кого, сам пожелал своей смерти.
Смело Трёмса встретил Духа и в ответ на его угрозы гордо ему крикнул:
— Замолкни, злой и Нечистый Дух, не боюсь я тебя.
И с этими словами Трёмса ударил мечом льва-зверя в пробор головы промеж ушей, и лев-зверь пал мертвым, а вслед за тем Трёмса ударил мечом Духа и пересек его надвое, и каждая половина завертелась по земле, как змея. И злой Дух взмолился Трёмсе:
— Ох, Трёмса, молодой богатырь, добей меня, доколи меня! Тошно мне и горько мне, все мои болести вскрылись и все мои раночки загорелись.
А Трёмса ему ответил:
— Врешь, Нечистый Дух, богатырская рука бьет раз, да делает гораздо. Не буду добивать тебя, издыхай с одного богатырского удара.
Того же разу идолище сдохло. Трёмса сложил костер, положил на него убитого Духа, развел огонь и сжег туловище Духа, а пепел развеял по ветру. После того Трёмса сел опять на своего коня и пустился в неведомый путь. Скоро сказка сказывается, а поры-время много минуется. Только Трёмса наконец приехал в иное государство, в столичный город. Подъехал Трёмса к дому богатого купца и попросился к нему в дом на подворье, для коня своего Трёмса нанял конюшню во дворе того же купца.
Пожил Трёмса некоторое время, отдохнул, осмотрелся, ознакомился с городом и в одно время обратился к купцу с такой просьбой:
— Не можете ли вы, господин купец, пристроить меня к какому-нибудь делу. Сторона ваша мне незнакомая, никто меня не знает и я никого не знаю, а зря болтаться без дела мне неохота.
Спросил купец:
— Какую работу вы можете работать и какое дело делать?
И Трёмса ответил:
— Я хотел бы куда-нибудь в конюха, я люблю и умею ходить за конями. Когда я был в родительском доме, то ухаживал за лошадьми, и лошади выходили шибко хороши.
Купец обещал Трёмсе свою помощь. Купец же был знаком с самим царем и был вхож в царский дворец. Пошел купец к царю и сказал:
— Ваше царское величество! Явился в наш город неизвестный молодой человек, ищет место конюха и говорит, что любит и умеет ходить за конями. Не пожелаете ли вы, государь, взять его к себе?
А царь ответил:
— Как раз мне нужен хороший конюх, у меня всех конюхов одиннадцать, а двенадцатого недостает, пускай молодой человек явится ко мне, помещу я его конюхом, пускай служит, и я буду его жаловать наравне с другими конюхами.
Пришел домой купец и объявил Трёмсе радостную весть. И вот Трёмса сделался царским конюхом и перешел на житье в царский конюший двор, и коня своего взял с собою. Стал Трёмса служить царю со всяким старанием, и сразу на конюшие завелись иные порядки, всюду чистота, опрятность, и кони заметно раздобрели. Царь заметил усердие Трёмсы и сильно полюбил его. Однажды в праздничный день конюхи сказали Трёмсе:
— Недалеко живет Яга Ягинична, у ней двенадцать молодых дочерей, поедем к ней погулять-попировать. Дом этой Яги Ягиничны настоящая гостиница или бардак: кто ни заедет к ней, всякий на ночь спит с дочерью бабы Яги.
Трёмса согласился и пошел седлать своего коня богатырского, оседлал, сел и поехал вместе с товарищами к бабе Яге. Когда двенадцать дочерей бабы Яги увидели царских конюхов, то выбежали навстречу к молодцам, и каждая брала себе дружка, к Трёмсе подбежала младшая дочь Марфа Ягинична; брали девушки добрых молодцов за белы руки, целовали в уста сахарные и вели их в горницы светлые. Целый день гуляли и пировали молодцы, а на ночь разошлись с своими подругами по отдельным комнатам; Трёмсу повела Марфа Ягинична. Там в спальне Марфа Ягинична сказала Трёмсе:
— Наша мать баба Яга этою ночью засечет всех двенадцать молодцов. Жаль мне тебя, Трёмса, и жаль твою молодость и красоту, пускай мать лучше меня засечет, чем тебя, давай переоденемся: ты надевай мое платье, а я твое, и баба Яга ошибется и убьет меня.
Трёмса согласился и переменился платьем с Марфой Ягиничной. В полночь баба Яга мечом отрубила головы всем товарищам Трёмсы и вошла в комнату Трёмсы, чтобы и с ним покончить. Но по платью она приняла свою дочь за Трёмсу и отсекла ей голову и тот же час стала высасывать кровь из нее. Насосалась баба Яга крови и тут же повалилась на полу, как пьяная, и заснула-захрапела. Трёмса, не теряя времени, схватил меч и отрубил бабе Яге голову, а затем сел на коня и поехал домой.
На обратном пути Трёмсу застала ночь, и он увидел — в одном месте все небо пламенеет, словно от зарева пожара, и изумился, что бы это значило; он подъехал к тому месту, откуда шел свет, и увидел: на земле лежит золотая коса, как жар горит, такое сияние от нее исходит. Слез Трёмса с коня и взял косу. А конь ему и говорит:
— Ах, добрый хозяин, не бери ты косу, возьмешь косу — найдешь и голову.
Но Трёмса на этот раз не послушал коня, завернул косу, положил к себе в карман и поехал домой. По возвращении домой Трёмса прямо пошел к царю с повинной:
— Не вели, царь-государь, казнить, вели слово вымолвить. Зазвали меня товарищи к бабе Яге попить-погулять, но когда мои товарищи все уснули, баба Яга всех их засекла, один лишь я остался по милости ее дочери Марфы Ягиничны.
Царь выслушал рассказ конюха и сказал:
— Да-да, баба Яга — известная богатырица и страшная волшебница, она много уже народу извела, не одних моих конюхов.
На место убитых царь взял новых конюхов и над ними Трёмсу сделал старшим. Трёмса по-прежнему старался и по-прежнему со всяким усердием ходил и холил коней. Однажды конюхи заметили, что Трёмса, когда заходит по ночам в конюшню, то вынимает золотую косу, и она светит, как зарево; конюхи донесли об этом чуде царю, и царь тот же час призвал Трёмсу и сказал ему:
— Трёмса, я тебя так полюбил и отличаю тебя от всех твоих товарищей, и во всем ты взыскан моею ласкою и милостью, а ты оказываешься таким неблагодарным и хитришь со мною, скрываешь от меня такое сокровище, такое чудо. Говори без утайки и говори откровенно, есть у тебя золотая коса?
И Трёмса не таясь сказал:
— Есть, государь.
И тут же Трёмса рассказал царю, где и как он достал эту косу. Выслушал его царь внимательно и наказал:
— Сумел ты достать косу, достань и голову.
Вышел Трёмса от царя печальный и кручинный, пошел к своему коню, бросился ему на шею и залился горькими слезами. Конь сказал:
— О чем ты, Трёмса, запечалился, о чем ты закручинился?
И Трёмса ответил:
— Как же мне не запечалиться, как не закручиниться. Узнал царь, что я нашел косу, и приказал мне найти и голову. А где она живет, эта голова, и как я найду ее, я того не ведаю.
Выслушал конь своего хозяина и сказал ему:
— Говорил я тебе, Трёмса, не бери косу: возьмешь косу, найдешь и голову. Не послушал ты меня, вот и накликал беду на свою голову. Ну, да это еще невелика беда. Сослужу я тебе эту службу. Коса эта принадлежит царь-девице Елене Прекрасной, дочери царя далекого государства. Недавно царь-девица билась с бабой Ягой, и во время боя баба Яга оторвала у ней косу и бросила ее. Эту-то косу ты и поднял. Достать эту царь-девицу хоть и трудно, а можно. Возьми с собой волосяных веревок и сыромятных ремней и, не теряя времени, пустимся в дорогу.
Трёмса захватил с собою ремней и веревок, оседлал коня и пустился в богатырский путь. Долго ли, коротко ли Трёмса ехал — про то неведомо. Скоро сказка сказывается, а поры-время много минуется. Приехал наконец Трёмса в царство царь-девицы в столичный город. Конь и говорит Трёмсе:
— Меня ты отпусти на волю погулять-порыскать по траве шелковой, а сам иди к царскому дворцу, проникни в царский сад. В саду стоит беседка, а в той беседке стоит кровать, постель на ней перовая, подушки пуховые, а одеялочко соболевое. Ты спрячься под эту кровать и поджидай: днем Елена Прекрасная выйдет в сад гулять с двенадцатью подругами, окруженная мамками и няньками, погуляет и ляжет в беседке на кровать и заснет. А ты не плошай, сейчас же свяжи ее крепко-накрепко веревками и ремнями, и свяжи покрепче, потому она сильная, могучая богатырица. А затем крикни мне, я явлюсь к тебе, и мы умчимся.
Трёмса так и сделал: пустил коня на подножный корм на траву шелковую, а сам тихосенько, чтобы никто не видал и не слыхал, прошел в сад, а затем в беседку и спрятался под кроватью. В полдень Елена Прекрасная с двенадцатью своими подругами и окруженная мамками и няньками вышла в сад гулять. Сначала царевна с девушками резвилась и бегала по саду, и забавлялась разными играми, а затем стала лакомиться разными садовыми фруктами и ягодами и наконец сказала подругам:
— Идите, девушки, в сад одни, а я лягу на кровать и отдохну.
Девушки и прислужницы удалились и скоро разбрелись по кустам, а царевна легла и заснула. Трёмса выскочил, связал царевну крепко-накрепко волосяными веревками и сыромятными ремнями и крикнул громким молодецким голосом, и конь сейчас же явился пред ним. Трёмса сел в седло, брал он царевну нечестно, посадил ее в торока позади седла и поехал.
А девушки — подруги царевны и все ее мамки и няньки, как только услышали молодецкий голос Трёмсы и богатырский топот его коня, так сейчас же с разных концов сада сбежались к беседке царевны и видели, как Трёмса схватил связанную царевну, посадил ее в торока позади своего седла и поскакал. Всплеснули все руками, заохали и заахали, но ничем горю помочь не могли. Девушки быстро побежали к царю-отцу похищенной царевны и рассказали ему о случившемся. Поднялась тревога. Царь послал гонцов во все концы земли в погоню за царевной; долго ездили гонцы, да вернулись ни с чем: от царевны и след простыл. Царь и весь народ с ним сильно горевали и печаловались о потерявшейся царевне.
Между тем Трёмса быстро мчался своим путем-дорогой со связанной царевной Еленой Прекрасной. Дорогой царевна Елена Прекрасная сказала Трёмсе:
— Ах, добрый молодец, имени твоего не знаю, чьих ты родов и каких городов, не ведаю, никуда я не убегу, развяжи ты меня, все мои рученьки стянуло от боли и все мои ноженьки отерпли.
Трёмса развязал царевну и продолжал свой путь. Трёмса благополучно доставил царь-девицу Елену Прекрасную к своему царю. Царь был несказанно доволен службой Трёмсы и наградил его орденами и чинами, и золотой казной. Царевна шибко пришлась по сердцу царю, и царь сказал ей:
— Много мне, царевна, говорили о красоте твоей, но и вполовину не сказали того, что я вижу на самом деле, шибко ты мне пала на сердце, и хочу я на тебе жениться.
Царевна не перечила царю и сказала:
— Согласна я на брак, но только как же мне венчаться без моего обручального золотого кольца, а мое кольцо не простое, а заветное и имянное. Достань сначала это мое золотое кольцо, тогда и повенчаемся.
Царь спросил:
— Где же достать это кольцо?
— Оно лежит у батюшки в спальне.
Царь сейчас же послал за Трёмсой и приказал ему достать кольцо. Вышел Трёмса от царя печальный и грустный и сейчас же отправился к коню, бросился ему на шею и заплакал. Конь спросил:
— Чего ты, добрый мой хозяин, закручинился и чего же ты горько плачешь?
Трёмса ответил:
— Как же, мой добрый конь, мне не закручиниться и как же мне не плакать? Достал я царю Елену Прекрасную, а теперь он приказал мне достать для царевны ее обручальное золотое кольцо, а кольцо-то хранится в спальне ее отца царя на окне. Как же я могу достать его?
— Утешься, Трёмса, — сказал конь, — служба эта хоть и трудная, но выполнить ее можно — дорога нам знакомая. Собирайся в путь, не мешкай и поедем.
Трёмса быстро оседлал коня и пустился в путь, и скоро доехал до столичного города Елены Прекрасной. Приехали они к городу в самую полночь, когда царь и весь его двор спали глубоким сном, и лишь одна дворцовая стража бодрствовала. Тут конь остановился и сказал:
— Теперь отпусти меня, Трёмса, на шелковую траву пастись и отдохнуть, а сам смело иди во дворец с обнаженным мечом и секи всех из дворцовой стражи, кто тебе встретится, и иди прямо в спальню царя, царь крепко спит, бери с окна золотое кольцо, а когда достанешь кольцо, то крикни громким голосом, и я к тебе явлюсь, и мы поедем.
Трёмса так и сделал: взял свой булатный меч и прямо направился ко дворцовым дверям; часовой остановил его: «Кто идет?». А Трёмса, ни слова не говоря, рассек часового пополам; идет далее и сечет всех часовых, какие ему попадаются. Так Трёмса проник в спальню царя. Царь с царицей крепко спали. Золотое кольцо царевны лежало на окне и сияло, как жар. Взял его Трёмса, вышел из дворца, крикнул своим молодецким голосом, конь явился, и Трёмса умчался.
Царь-отец Елены Прекрасной на другое утро просыпается и видит: стража вся посечена и кольца на окне нет. Много царь и весь народ дивились этому чуду.
А Трёмса между тем прискакал домой, поставил коня на стойло, дал ему пшены белояровой и наливал ему сыты медвяные, а сам пошел к своему царю и вручил ему обручальное золотое кольцо.
Царь шибко обрадовался этому, благодарил Трёмсу и одарил его подарками, и из конюхов произвел его в свои придворные вельможи, и дал ему палаты в своем дворце. После того царь призвал Елену Прекрасную и сказал ей:
— Царевна, вот твое обручальное кольцо, теперь препятствий уже нет, можно нам и повенчаться.
А царевна ему на это отвечает:
— Как же я буду венчаться, когда у меня нет подвенечного платья.
— А где же достать это платье?
— Платье это, — сказала царевна, — спрятано в нашем городе в главной церкви под престолом. Достань его мне, тогда можно и венчаться.
Царь опять позвал Трёмсу и сказал ему:
— Много ты мне служил, Трёмса, и я от всей души благодарю тебя за эту службу. Но теперь сослужи мне еще одну службу: достань мне подвенечное платье царевны, спрятанное в главной церкви под престолом.
Выслушал Трёмса приказ царский, вышел от царя печальный и кручинный и прямо пошел к своему коню, пал к нему на шею и заплакал горькими слезами. Конь спросил:
— О чем ты, добрый молодец, так закручинился и о чем же ты так горько плачешь?
— Как же мне не кручиниться и как же мне не плакать? Царь приказал мне достать подвенечное платье царевны, а платье-то спрятано в главной церкви под престолом.
— Не кручинься, Трёмса, — сказал конь, — дорога эта нам уже знакома, сослужу я тебе эту службу. Не мешкай, собирайся скорее в путь и поедем.
Быстро собрался Трёмса, оседлал своего коня и пустился в путь. Приехали они к столице царской рано утром, на рассвете. Тут конь остановился и сказал Трёмсе:
— Пусти меня на подножный корм на шелковую траву, а сам иди в город к главной церкви и поспевай; как только старый звонарь Пилигрим влезет на колокольню и ударит в колокол в первый раз, так ты того же разу беги на колокольню, мечом убей старого звонаря Пилигрима, оденься в его платье, сдери с его лица кожу и надень эту кожу себе на лицо вроде маски, и вместо его звони в колокола. К обедне соберется много народу, придет и царь со свитой. Во время обедни я подбегу к церкви, люди и царь увидят коня и все выбегут из церкви, чтоб поймать коня, а ты тем временем возьми подвенечное платье из-под престола и беги ко мне, и мы умчимся.
Так Трёмса и сделал. Отпустил коня на подножный корм, а сам пошел к главной церкви. Старый звонарь Пилигрим влез на колокольню и ударил в колокол. Трёмса быстро вскочил на колокольню, убил звонаря, оделся в его платье, содрал с лица звонаря кожу и надел ее себе на лицо, и принялся звонить. Весь народ и царь со свитой пришли в церковь к обедне. Во время обедни к церкви подбежал конь Трёмсы и начал скакать около церкви. Люди, которые были ближе к окнам и дверям, увидели и удивились: что за дивный появился конь, какая сбруя на нем богатырская! В церкви были и подруги царевны, они тоже взглянули на коня и признали, что на этом-то коне и была увезена царевна, и громко об этом в церкви закричали:
— Ведь это тот самый конь, на этом-то коне и увезли царевну!
Того же разу в церкви поднялась тревога и суматоха, и из церкви выскочил и царь, и народ, и сами попы, и весь церковный причт. Царь кричал:
— Ловите, ловите коня!
Люди бросились ловить его, но не могли: конь и далеко не бежит, и в руки не дается. Во время этой суматохи Трёмса слез с колокольни, вошел в церковь, взял из-под престола подвенечное платье царевны, спрятал его и выбежал на улицу, и прямо бросился к коню. Завидел его весь народ, стал смеяться и кричал:
— Смотрите, старый звонарь Пилигрим хочет поймать коня, вишь, старый берется не за свое дело, молодые его изловить не могут.
Между тем старик подбежал к коню и быстро вскочил на него, а затем снял с лица кожу старика звонаря, и удивленный народ увидел на коне молодого богатыря. Трёмса поклонился царю и народу и крикнул: «До свидания!» — и помчался, как молния, и скоро скрылся из глаз.
Царь с народом долго в изумлении стояли и смотрели вслед удалявшегося богатыря. Наконец они решили осмотреть колокольню и церковь и увидели, что звонарь убит и подвенечное платье из церкви похищено. Долго царь и народ дивились этому событию и долго ломали голову над решением вопроса, кто этот удалой добрый молодец, который похитил царевну, а затем похитил ее кольцо и платье, но так и не могли догадаться.
Между тем Трёмса прибыл домой, поставил своего коня на стойло, дал ему пшены белояровой и налил ему сыты медвяные, а сам пошел к царю и передал ему подвенечное платье.
Царь был несказанно рад и доволен услугой Трёмсы, он щедро наградил Трёмсу орденами и чинами, и золотою казной, и произвел Трёмсу в свои главные министры. А после того царь позвал Елену Прекрасную, передал ей подвенечное платье и сказал:
— Ну, теперь, кажется, нет более препятствий к нашему бракосочетанию.
Царевна не перечила царю и только сказала:
— Я согласна, государь, на брак, только исполни мое одно желание.
— Какое же, царевна?
— Прикажи, государь, собрать сорок сороков удоев парного молока, вылей все это в большой котел и вскипяти это молоко.
Подивился царь этому желанию, однако обещал исполнить. И на следующий день царь приказал собрать сорок сороков удоев парного молока, приказал сложить на городской площади из дров большой костер, подвесить на него большой котел и влить в него все молоко, и зажечь костер. Скоро молоко в котле закипело и забурлило ключом. Когда все это было сделано, царь и царевна явились на площадь. Царевна сняла с руки свое обручальное кольцо и бросила его в котел с кипящим молоком, и сказала царю:
— Государь, достань кольцо, и тогда будет наша свадьба.
Смутился царь и испугался, и не решился спуститься в
котел с кипящим молоком. Но царь скоро догадался, как избавиться от беды, он крикнул:
— Послать ко мне моего верного слугу и министра Трёмсу.
Позвали Трёмсу, и он явился к царю верхом на своем коне. Царь приказал Трёмсе достать кольцо царевны со дна кипящего котла. Трёмса смутился, а конь сказал ему:
— Не бойся, Трёмса, подъезжай к котлу, правой ногой становись на стремя, а левой на край котла и спроси царевну: «Что же, царь-девица, стало быть напрасно погибает моя богатырская голова?». И если царевна ответит: «Конечно, напрасно погибает твоя богатырская голова», — и при этом улыбнется, тогда ты смело ныряй в котел, тебе не будет вреда, и кипяченое молоко тебе будет вроде холодной воды. А если царевна ответит сурово и не улыбнется, тогда садись в седло, и мы уедем отсюда куда глаза глядят, и пускай царь с царевной делают, что хотят.
Трёмса так и сделал. Он подъехал к кипящему котлу на своем коне, правой ногой стал на стремени, а левой на краю котла и спросил царевну:
— Что же, царь-девица Елена Прекрасная, стало быть, напрасно погибает моя богатырская голова?
И царевна ответила:
— Конечно, напрасно, — и улыбнулась.
Тогда Трёмса смело бросился в котел, в кипящее молоко, и скоро поднялся оттуда невредимым и достал кольцо царевны. Тогда царевна вторично бросила в котел кольцо и сказала царю:
— Ты, государь, неправдою живешь, не сам ты службу для меня служишь, а твой верный слуга. Теперь ты сам мне послужи и сам достань кольцо со дна котла, тогда и будет наша свадьба.
Царь ободрился примером Трёмсы и решил проделать все так, как проделал Трёмса: он сел на своего борзого коня, подъехал к котлу, правою ногой стал на стремя, а левою на край котла и спросил царевну:
— Что же, царевна, напрасно моя царская голова погибает?
А царевна ему ответила:
— Нет, не напрасно, — и не улыбнулась.
Царь не понял этого и бросился в котел да и сварился. Старый же царь был бездетен, и наследников у него не было. Тогда весь народ, бывший тут же на городской площади, сказал: «Выберем себе в цари молодого богатыря Трёмсу, другого нам не надо». Трёмса поклонился всему честному народу и сказал, что он согласен сесть на царский престол, если только Елена Прекрасная согласится быть его женою. А царевна тут же при народе объявила, что она давно поглядывала на молодого богатыря и что он уже давно мил ее сердцу. Так Трёмсу избрали царем, и царевна стала его невестой.
Назначили день свадьбы. Пред свадьбой Трёмса пошел к своему коню, а конь и сказал ему:
— Много я служил тебе, Трёмса, сослужи и ты мне службу богатырскую.
— Какую же службу я могу сослужить тебе, мой добрый конь?
И конь ему сказал:
— Я — заколдованный молодой богатырь, силами чар превращенный в коня Злым Духом, и ты можешь разбить эти чары и снова превратить меня в доброго молодца. А сделаешь ты это так. Завтра вы с царевной поедете в церковь Божию под золотые венцы, после венчания вы выйдете из церкви, и ты спроси у царевны: «Что, царевна, это мне служит, однако, не конь?». И она ответит: «Не конь и есть!» — и улыбнется. Ты рассеки меня мечом, и я приму прежний вид.
Так и сделал Трёмса. В церковь на венчание Трёмса подъехал на своем коне. После венчания по выходе из церкви Трёмса спросил царевну:
— Что, царевна, это мне служит, однако, не конь?
И она ответила:
— Не конь и есть! — и улыбнулась.
Тогда Трёмса снял свой меч и рассек коня пополам, и сказал: «Был ты конь ретивый, а теперь стань добрый молодец». И конь превратился в молодого богатыря дивной красоты. И народ дивился этому чуду. После того царь Трёмса с молодой женой и с молодым другом отправились в царский дворец, где собрались уже все вельможи и министры, и стали пировать свадебный пир. Трёмса приказал выкатить из царских погребов бочки с винами для народа и солдат. Веселье было великое и всенародное.
После свадьбы царица просила Трёмсу съездить к ее родителям помириться с ними и просить у них прощения за беспокойства, которые они из-за нее перенесли. Трёмса согласился. Стали собираться в путь. Пред отъездом Трёмса поручил царство попечению своего молодого друга-богатыря, бывшего коня. Приехали молодые супруги в дом родителей невесты и первым долгом пали им в ноги. Родители были удивлены появлению дочери, они почитали ее уже умершей; когда они узнали о всем случившемся, то во всем простили Трёмсу и свою дочь, помирились с ними и благословили их на супружескую жизнь и на царский престол.
Долго гостили новобрачные, наконец собрались домой. Родители с честью проводили их, молодых провожали за город с музыкой и с весельем, в приданое им дали целых двенадцать повозок с разным ценным имуществом. По возвращении домой Трёмса короновался и сделался царем. По случаю коронования опять были пир и гулянье как во дворце, так и во всем народе.
И я там был,
Мед-вино пил,
По усам текло,
А в рот ни зерна не попало.
Осип Меркурьевич Заякин, крестьянин
деревни Артамоновой
Тюменского уезда.
16 октября 1906 года.
Примечания
61
Петр Алексеевич Городцов
Были и небылицы Тавдинского края в трех томах:
Том I
Сказки
Трёмса
Сказка
Однажды купцы иноземные плыли на своих купеческих суднах рекою; они возвращались с товарами в свое далекое государство. Вдруг купцы увидели: на берегу на приплесе что-то лежит, подплыли и увидели — лежит завернутый ребенок, подняли его и привезли домой. Чей это был ребенок, кто и для чего его здесь оставил, подбросила ли его мать — неизвестно.
По возвращении домой купцы отдали найденыша одному старому бездетному купцу на воспитание; ребенку дали имя Трёмса[61]. Рос и воспитывался Трёмса у купца заместо родного сына, и шибко полюбил купец Трёмсу и всею душой к нему привязался, а Трёмса — удался паренек на диво: собой красив, нравом тихий, умный и смышленый, и ко всякому делу способный.
Старик купец стал приучать Трёмсу к торговому делу, посадил его в свою лавку и заставил торговать, и Трёмса повел торговое дело так хорошо, что старый купец не нарадуется на него.
Время шло, Трёмса рос да подрастал и скоро сделался красавцем женихом. Старик подыскал хорошую девушку-невесту и женил Трёмсу; скоро жена Трёмсы забеременела и когда стала в больших тягостях, то заболела, а во время родов умерла. В той же стране была такая вера и таков обычай: умрет муж, кладут с ним в гроб его живую жену, умрет жена — кладут с ней живого мужа.
Знал хорошо этот порядок и Трёмса и глубоко задумался: молод он был и не хотелось ему умирать. И стал он размышлять: «Как же мне теперь быть и как избегнуть этой участи? Возьму я с собой свечку, огниво и трут, может быть, и пригодятся, и попытаюсь как-нибудь бежать из гробов». Так ом и сделал: положил себе в карман платья огниво и трут, и свечку. Настал день похорон, положили Трёмсу в гроб рядом с женою и понесли на кладбище хоронить. Кладбище же было сделано не по-нашему, а на особый лад: оно помещалось под землей и представляло собой обширное подземелье, ход с поверхности земли в кладбище был сделан в виде прямой неширокой, но глубокой-глубокой ямы вроде колодца. Могильщики принесли гроб к этому ходу, спустили его в подземелье на веревках и сами спустились туда на веревках же, поставили гроб рядом с другими гробами, а затем по тем же веревкам поднялись наверх и закрыли ход тяжелой чугунной плитой. Погребение кончилось, и все разошлись по домам.
Трёмса выждал некоторое время и увидел, что народ с кладбища разошелся, он поднялся и вышел из гробу. В подземелье было совершенно темно, зажег Трёмса свечку и огляделся, и увидел, что среди гробов бродит какая-то женщина, подошел Трёмса к этой женщине, и женщина объяснила ему, что ее тоже на днях только похоронили заживо вместе с ее умершим мужем. Обрадовались Трёмса и женщина — вдвоем все же веселее.
Стали они думать и гадать, как горю пособить, и решили поискать выхода; вдвоем они обошли все подземелье, но нигде выхода не могли найти и печальные пошли бродить по подземелью. Вдруг Трёмса увидал огромную железную плиту с надписью и прочитал эту надпись, которая гласила: «Кто сможет поднять эту плиту, тот попадет на вольный свет». Обрадовался Трёмса, схватился за плиту и напряг все свои молодецкие силы, стал поднимать плиту, плита шевелится, но поднять ее Трёмса все-таки не мог и попросил свою подругу помочь ему. Вдвоем кое-как, с большим трудом они подняли плиту: не иначе как Господь им помог, не хотел, знать, Бог напрасной смерти неповинных людей.
Подняли плиту, а под ней ход. Пошел Трёмса со своей спутницей этим ходом, и скоро они очутились на вольном свете близ своего родного города. Велика была их радость по случаю освобождения от смерти. Но вернуться в родной город Трёмса и его спутница уже не решились, боялись, что их опять спустят в подземелье и умертвят. И решили они поскорее уйти от своего города и из своего государства, куда глаза глядят, лишь бы подальше от таких страшных людей с их страшными обычаями.
Вдвоем с пустыми руками пустились Трёмса и его спутница в неведомый путь. Долго шли они, много прошло дней и ночей, и они нигде не встретили ни живой души, ни жилья человеческого; путь им лежал местами дикими, пустынными и необитаемыми. Всего больше их одолевал голод — дичи настрелять было нечем; встречались на пути разные гады ползучие, но они есть их не хотели, не хотели сквернить свою душу; так и питались они разными есвяными штучками, какие им попадались в лугах и лесах: где ягодками, где орешками, где чем попало.
От голоду и от утомления пути спутники шибко ослабели и приуныли. Вдруг среди дремучего леса пред ними открылась широкая поляна, а на той поляне стоит обширный терем, красиво изукрашенный, и при нем настроено множество разных прислуг и надворных строений, и все это обнесено высоким прочным тыном. Обрадовались путники и изумились, что это за здание: городом назвать — мало, а домом назвать — велико. Решили попытать счастья и проникнуть в терем, подошли поближе, увидели ворота и калитку, стали отворять, но не могли — ворота и калитка были накрепко заперты, словно прикипели. Спутники обошли кругом весь тын, но входа нигде не нашли; стали кричать и звать в надежде, авось кто-нибудь изнутри отзовется. Но никто им не отзывался, и не услышали они ни ответу ни привету.
Тут Трёмса поднял глаза кверху и увидел на воротах надпись и прочел: «Кто побьет живую голову, тому ворота отворятся». Прочел это Трёмса и подумал: «Убью я свою спутницу», — но сердце у него было доброе, жаль ему стало ее. Стоит он так и раздумывает, как быть. Вдруг на его голову сел паут, спутница его закричала: «Паут, паут!» — и хлопнула паута рукой и отшибла пауту голову. Тот же час ворота сами собою отворились; Трёмса быстро заскочил в ограду и ворота за ним затворились так скоро, что спутница его осталась наруже и во двор не попала.
Спутница заплакала и взмолилась Трёмсе, и просила его:
— Не губи ты меня, одинокую, куда мне теперь деваться, отвори ворота и впусти меня в ограду.
И самому Трёмсе хотелось впустить спутницу, но что он ни делал, не мог ворот отворить, наконец выбился из сил и сказал:
— Любезная подруга, должно быть, рок так велит расстаться нам с тобой, иди себе и промышляй о себе, как знаешь, а я пойду своею дорогой. Прощай!
Расстался Трёмса с подругой и принялся осматривать двор. Во дворе ходило много разного скота и всякой живности (птицы), но зато не видно было ни одного человека. Подивился этому Трёмса и вошел в терем, там прошел сени и попал в палаты, палаты светлые и высокие, дивно изукрашенные и уставленные богатой обстановкою; прошел одни палаты, другие и вошел в просторную столовую, а в ней стоят большие столы, покрытые скатертями браными и уставленные разными яствами и питьями: про крестьян — по-крестьянски, про господ — по-господски, а про царей — по-царски. И в доме тоже не было живой души. Еще более всему этому дивился Трёмса. И так как Трёмса был голоден, то сел за стол и крепко наелся и напился, а после обеда залез на полати и уснул богатырским сном.
Долго ли, коротко ли спал Трёмса — неизвестно, только вдруг поднялся сильный шум вроде бури, и в столовую влетел по воздуху Нечистый Дух — хозяин терема. Трёмса проснулся и притулился было, авось, дескать, Дух его не заметит. Но не тут-то было. Нечистый Дух как только влетел, так и закричал:
— Фу-фу-фу! Русский дух, русская костка! Русского духа слыхом не слыхать, видом не видать. Никто не звал, не просил, сам явился. Вылезай, Трёмса, нечего прятаться!
Трёмса шибко перепугался, но сам с собою рассуждает: «Так смерть и так смерть, пойду я к Духу, может, и смилуется». Слез Трёмса с полатей, подошел к Духу близехонько и поклонился челом низехонько. Понравился Духу Трёмса и понравилась его повадка молодецкая, и сказал Дух Трёмсе:
— Садись со мною за стол, ешь и пей вволю, чего душе твоей желательно.
Сел Трёмса, стал есть и пить, и рассказал Духу все свои похождения от самого своего рождения и как он попал в хоромы Духа. Выслушал Дух внимательно и говорит Трёмсе:
— Отсюда тебе уже нет выхода, от моего дома нет пути и дороги, пойдешь — все равно заблудишься и погибнешь. Оставайся у меня и живи в моем доме, наблюдай за моим домом и хозяйством и присматривай за моими несметными богатствами. Ешь, что хочешь, и пей, сколько угодно. Можешь ходить по всем моим комнатам и палатам и лишь в одну палату, дальнюю, запечатанную, не смей не только входить, а даже заглядывать.
Тут Дух указал Трёмсе запретную комнату. Трёмса обещался во всем исполнить волю Духа. После этого Дух и Трёмса зажили по-приятельски, и чем дальше, тем больше Дух привыкал и привязывался к Трёмсе. Трёмса несказанно был рад такому обороту дела и почитал себя вполне счастливым: ожидал смерти, а на место того сделался чуть не хозяином таких несметных богатств. Между тем Дух пожил дома сколько там времени: неделю или две — и собрался в полет, а пред полетом он призвал к себе Трёмсу и сказал ему:
— Я улетаю на три дня, оставайся и присматривай за домом, только смотри, Трёмса, не нарушай моего запрета: не входи в ту дальнюю комнату, которую я показал тебе, иначе несдобровать тебе — предам тебя лютой смерти.
После этого Дух улетел. Остался Трёмса один в обширных хоромах, целый день ходил он по разным комнатам, рассматривал разные диковины и драгоценные вещи, и дорогие материи. А на другой день ему уже все это надоело, и подошел он к запретной комнате и видит, что комната затворена и дверь лычком завязана и дерьмом припечатана.
Дивился Трёмса и заинтересовался: что бы там могло быть; вспомнил он страшный наказ Духа, но подумал: «Чему быть, тому не миновать, войду в дверь, может быть, там найду свое избавление от Духа, а уж если суждено погибнуть и умереть, то будь во всем воля Божия». Решился Трёмса и смело вошел в запретную комнату и там увидел — в клетке сидит лев-зверь и у стойла привязан богатырский конь, и у стойла на стене повешены доспехи богатырские: палица тяжелая да булатный меч, щит телохранительный и копье долгомерное. Коню в ясли положено сырое мясо, а льву-зверю в клетку положено сено; конь бодрствовал, а лев-зверь крепко спал и не заметил появления Трёмсы.
Шибко всему этому дивился Трёмса, и жаль ему стало животных: зачем это коню дают мяса, а льву сена, и решился он помочь этому горю и исправить видимую несообразность; взял он от коня мясо и положил льву, а сено переложил из клетки льва в ясли коня. Но только он это сделал, как лев-зверь проснулся и зарычал громким страшным голосом, и зарявкал так сильно, что земля и стены задрожали.
Того же разу Трёмса услышал шум в воздухе, и прилетел Дух, разгневанный и свирепый, и закричал:
— Нарушил ты, Трёмса, мой наказ, так я же тебя за это!..
И с этими словами Дух бросился на Трёмсу, свалил его
на землю и принялся топтать ногами и неистово бить, и затем Дух сказал:
— Ну, Трёмса, первая вина прощается, а за вторую вину уже не жди пощады.
Оставил Дух Трёмсу в живых и приказал ему по-прежнему исполнять свои обязанности. Пожил Дух дома некоторое время, отдохнул и вновь собрался в полет. Призвал Дух Трёмсу и говорит ему:
— Слушай, Трёмса, я улетаю теперь на шесть дней, смотри же, не входи и не заглядывай в ту запертую комнату, где стоят конь и лев-зверь, иначе не миновать тебе лютой смерти.
Поклонился Трёмса Духу и обещался покориться во всем его воле. Улетел Дух. Снова Трёмса остался один в обширных и роскошных хоромах. Ходил-ходил Трёмса по всем хоромам и палатам, невмоготу ему стало: все надоело, все наскучило, и подумал он: «Пойду я опять в ту запретную комнату и повидаюсь с добрым конем, шибко мне жалко его; постараюсь только сделать так, чтобы лев-зверь не услыхал и не увидал меня».
Подошел Трёмса к запретной комнате, слышит: лев-зверь спит и так храпит, что стена дрожит. Трёмса сделался смелее, тихосенько отворил он двери и вошел в комнату. Бросился Трёмса к коню, пал ему на шею и слезно зарыдал:
— Ах ты, добрый конь, несчастный мой товарищ! За что на нас с тобой напасть такая! За что дают тебе мяса, ведь ты от такого корму должен погибнуть, с голоду умереть. И за что злой Дух держит нас с тобой в тяжкой неволе?
Горько плакал так Трёмса на шее коня и затем взял мясо из яслей и хотел отнести его в клетку и бросить льву-зверю. Но конь возговорил человечьим голосом:
— Трёмса, не бери мяса и положи его на место. Успокойся, не плачь и не горюй, и не обливайся горячими слезами, для нас наступило спасенье. Слушай внимательно. Ты хоть долго живешь в этом доме и многое осмотрел, да не все еще знаешь. Есть под домом подполье, поди и сойди в него, там стоит дубовый шкап, а в шкапу стоят три бутылки пива, поди и принеси их сюда. Но сделай это как можно тише, чтобы не разбудить льва-зверя, иначе мы погибли.
Трёмса не мешкал, тихо вышел он из запретной комнаты, быстро спустился в подполье, взял из шкапа три бутылки пива и скоро вернулся с ними к коню. Конь сказал:
— Выпей одну бутылку, Трёмса!
И Трёмса выпил, и конь сказал:
— А теперь влей мне в рот бутылку пива, а третью бутылку мы выпьем с тобою пополам.
Когда пиво было выпито, конь спросил:
— Трёмса, что ты теперь чувствуешь?
И Трёмса ответил:
— Чувствую, что могу теперь ехать на тебе, на богатырском коне.
А конь в свою очередь сказал:
— А я чувствую, что могу нести тебя, могучего богатыря.
И затем конь сказал:
— Надевай на себя доспехи ратные и на меня сбрую богатырскую и скорее выйдем отсюда, только надо сделать это как можно тише, чтобы не разбудить льва-зверя.
Трёмса не тратил по-пустому времени: надевал он на себя доспехи ратные, брал он палицу тяжелую и булатный меч, брал он щит телохранительный и долгомерное копье. И надевал Трёмса на коня сбрую богатырскую: потнички на потнички, коврички на коврички, а сверх того черкасское седло, подтягивал он двенадцать подпруг разношелковых, застегивал двенадцать стебеньков булатных не для красы, а для богатырской крепости. Шелк не рвется, булат не трется, а чисто золото на сырой земле ведь никогда не медеет.
Снарядил Трёмса коня и тихо вывел из запретной комнаты на широкий двор. А лев-зверь все спит и храпит, и ничего не слышит и не замечает. Вывел Трёмса богатырского коня на широкий двор, быстро вскочил на него, хлестнул шелковой плеткой коня по крутым бедрам. Добрый конь осержается, от земли отделяется и на воздух взвивается, одним скоком перескочил высокий тын и помчался быстро-быстро, как молния.
Едет так молодой богатырь Трёмса. Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, низко, высоко, только вдруг Трёмса заслышал шум, как ветер в бурю, услышал гам и крик великий, оглянулся назад и видит погоню. Оказалось, что лев-зверь скоро после бегства Трёмсы проснулся, увидел, что коня нет, и громко зарычал, и поднял тревогу. Злой Дух прилетел, понял, в чем дело, сел верхом на льва-зверя, ополчился огненным мечом и пустился за Трёмсой в погоню.
Видит Трёмса погоню и понял, что коню не ускакать от льва-зверя, и пал духом, думает: «Вот и смерть моя пришла». Конь заметил это и говорит Трёмсе человечьим голосом:
— Ободрись, Трёмса, и не бойся погони. Бери своей рукой богатырский булатный меч и бей льва-зверя в разбор головы промеж ушей, и лев-зверь падет на месте, а затем ударь мечом злого демона повдоль тела, и ты рассечешь его пополам, но ударь только один раз, удара не повторяй. Злой Дух будет просить тебя добить его, но ты не добивай его, идолище и без того сдохнет.
Едва успел Трёмса взяться за меч, как злой Дух настиг его и набросился на него со страшной бранью:
— А, коварный и хитрый Трёмса! Ты задумал убежать от меня и похитил коня у меня, нет, не удастся тебе перехитрить меня. Теперь все кончено, пришел твой конец! И пенять тебе не на кого, сам пожелал своей смерти.
Смело Трёмса встретил Духа и в ответ на его угрозы гордо ему крикнул:
— Замолкни, злой и Нечистый Дух, не боюсь я тебя.
И с этими словами Трёмса ударил мечом льва-зверя в пробор головы промеж ушей, и лев-зверь пал мертвым, а вслед за тем Трёмса ударил мечом Духа и пересек его надвое, и каждая половина завертелась по земле, как змея. И злой Дух взмолился Трёмсе:
— Ох, Трёмса, молодой богатырь, добей меня, доколи меня! Тошно мне и горько мне, все мои болести вскрылись и все мои раночки загорелись.
А Трёмса ему ответил:
— Врешь, Нечистый Дух, богатырская рука бьет раз, да делает гораздо. Не буду добивать тебя, издыхай с одного богатырского удара.
Того же разу идолище сдохло. Трёмса сложил костер, положил на него убитого Духа, развел огонь и сжег туловище Духа, а пепел развеял по ветру. После того Трёмса сел опять на своего коня и пустился в неведомый путь. Скоро сказка сказывается, а поры-время много минуется. Только Трёмса наконец приехал в иное государство, в столичный город. Подъехал Трёмса к дому богатого купца и попросился к нему в дом на подворье, для коня своего Трёмса нанял конюшню во дворе того же купца.
Пожил Трёмса некоторое время, отдохнул, осмотрелся, ознакомился с городом и в одно время обратился к купцу с такой просьбой:
— Не можете ли вы, господин купец, пристроить меня к какому-нибудь делу. Сторона ваша мне незнакомая, никто меня не знает и я никого не знаю, а зря болтаться без дела мне неохота.
Спросил купец:
— Какую работу вы можете работать и какое дело делать?
И Трёмса ответил:
— Я хотел бы куда-нибудь в конюха, я люблю и умею ходить за конями. Когда я был в родительском доме, то ухаживал за лошадьми, и лошади выходили шибко хороши.
Купец обещал Трёмсе свою помощь. Купец же был знаком с самим царем и был вхож в царский дворец. Пошел купец к царю и сказал:
— Ваше царское величество! Явился в наш город неизвестный молодой человек, ищет место конюха и говорит, что любит и умеет ходить за конями. Не пожелаете ли вы, государь, взять его к себе?
А царь ответил:
— Как раз мне нужен хороший конюх, у меня всех конюхов одиннадцать, а двенадцатого недостает, пускай молодой человек явится ко мне, помещу я его конюхом, пускай служит, и я буду его жаловать наравне с другими конюхами.
Пришел домой купец и объявил Трёмсе радостную весть. И вот Трёмса сделался царским конюхом и перешел на житье в царский конюший двор, и коня своего взял с собою. Стал Трёмса служить царю со всяким старанием, и сразу на конюшие завелись иные порядки, всюду чистота, опрятность, и кони заметно раздобрели. Царь заметил усердие Трёмсы и сильно полюбил его. Однажды в праздничный день конюхи сказали Трёмсе:
— Недалеко живет Яга Ягинична, у ней двенадцать молодых дочерей, поедем к ней погулять-попировать. Дом этой Яги Ягиничны настоящая гостиница или бардак: кто ни заедет к ней, всякий на ночь спит с дочерью бабы Яги.
Трёмса согласился и пошел седлать своего коня богатырского, оседлал, сел и поехал вместе с товарищами к бабе Яге. Когда двенадцать дочерей бабы Яги увидели царских конюхов, то выбежали навстречу к молодцам, и каждая брала себе дружка, к Трёмсе подбежала младшая дочь Марфа Ягинична; брали девушки добрых молодцов за белы руки, целовали в уста сахарные и вели их в горницы светлые. Целый день гуляли и пировали молодцы, а на ночь разошлись с своими подругами по отдельным комнатам; Трёмсу повела Марфа Ягинична. Там в спальне Марфа Ягинична сказала Трёмсе:
— Наша мать баба Яга этою ночью засечет всех двенадцать молодцов. Жаль мне тебя, Трёмса, и жаль твою молодость и красоту, пускай мать лучше меня засечет, чем тебя, давай переоденемся: ты надевай мое платье, а я твое, и баба Яга ошибется и убьет меня.
Трёмса согласился и переменился платьем с Марфой Ягиничной. В полночь баба Яга мечом отрубила головы всем товарищам Трёмсы и вошла в комнату Трёмсы, чтобы и с ним покончить. Но по платью она приняла свою дочь за Трёмсу и отсекла ей голову и тот же час стала высасывать кровь из нее. Насосалась баба Яга крови и тут же повалилась на полу, как пьяная, и заснула-захрапела. Трёмса, не теряя времени, схватил меч и отрубил бабе Яге голову, а затем сел на коня и поехал домой.
На обратном пути Трёмсу застала ночь, и он увидел — в одном месте все небо пламенеет, словно от зарева пожара, и изумился, что бы это значило; он подъехал к тому месту, откуда шел свет, и увидел: на земле лежит золотая коса, как жар горит, такое сияние от нее исходит. Слез Трёмса с коня и взял косу. А конь ему и говорит:
— Ах, добрый хозяин, не бери ты косу, возьмешь косу — найдешь и голову.
Но Трёмса на этот раз не послушал коня, завернул косу, положил к себе в карман и поехал домой. По возвращении домой Трёмса прямо пошел к царю с повинной:
— Не вели, царь-государь, казнить, вели слово вымолвить. Зазвали меня товарищи к бабе Яге попить-погулять, но когда мои товарищи все уснули, баба Яга всех их засекла, один лишь я остался по милости ее дочери Марфы Ягиничны.
Царь выслушал рассказ конюха и сказал:
— Да-да, баба Яга — известная богатырица и страшная волшебница, она много уже народу извела, не одних моих конюхов.
На место убитых царь взял новых конюхов и над ними Трёмсу сделал старшим. Трёмса по-прежнему старался и по-прежнему со всяким усердием ходил и холил коней. Однажды конюхи заметили, что Трёмса, когда заходит по ночам в конюшню, то вынимает золотую косу, и она светит, как зарево; конюхи донесли об этом чуде царю, и царь тот же час призвал Трёмсу и сказал ему:
— Трёмса, я тебя так полюбил и отличаю тебя от всех твоих товарищей, и во всем ты взыскан моею ласкою и милостью, а ты оказываешься таким неблагодарным и хитришь со мною, скрываешь от меня такое сокровище, такое чудо. Говори без утайки и говори откровенно, есть у тебя золотая коса?
И Трёмса не таясь сказал:
— Есть, государь.
И тут же Трёмса рассказал царю, где и как он достал эту косу. Выслушал его царь внимательно и наказал:
— Сумел ты достать косу, достань и голову.
Вышел Трёмса от царя печальный и кручинный, пошел к своему коню, бросился ему на шею и залился горькими слезами. Конь сказал:
— О чем ты, Трёмса, запечалился, о чем ты закручинился?
И Трёмса ответил:
— Как же мне не запечалиться, как не закручиниться. Узнал царь, что я нашел косу, и приказал мне найти и голову. А где она живет, эта голова, и как я найду ее, я того не ведаю.
Выслушал конь своего хозяина и сказал ему:
— Говорил я тебе, Трёмса, не бери косу: возьмешь косу, найдешь и голову. Не послушал ты меня, вот и накликал беду на свою голову. Ну, да это еще невелика беда. Сослужу я тебе эту службу. Коса эта принадлежит царь-девице Елене Прекрасной, дочери царя далекого государства. Недавно царь-девица билась с бабой Ягой, и во время боя баба Яга оторвала у ней косу и бросила ее. Эту-то косу ты и поднял. Достать эту царь-девицу хоть и трудно, а можно. Возьми с собой волосяных веревок и сыромятных ремней и, не теряя времени, пустимся в дорогу.
Трёмса захватил с собою ремней и веревок, оседлал коня и пустился в богатырский путь. Долго ли, коротко ли Трёмса ехал — про то неведомо. Скоро сказка сказывается, а поры-время много минуется. Приехал наконец Трёмса в царство царь-девицы в столичный город. Конь и говорит Трёмсе:
— Меня ты отпусти на волю погулять-порыскать по траве шелковой, а сам иди к царскому дворцу, проникни в царский сад. В саду стоит беседка, а в той беседке стоит кровать, постель на ней перовая, подушки пуховые, а одеялочко соболевое. Ты спрячься под эту кровать и поджидай: днем Елена Прекрасная выйдет в сад гулять с двенадцатью подругами, окруженная мамками и няньками, погуляет и ляжет в беседке на кровать и заснет. А ты не плошай, сейчас же свяжи ее крепко-накрепко веревками и ремнями, и свяжи покрепче, потому она сильная, могучая богатырица. А затем крикни мне, я явлюсь к тебе, и мы умчимся.
Трёмса так и сделал: пустил коня на подножный корм на траву шелковую, а сам тихосенько, чтобы никто не видал и не слыхал, прошел в сад, а затем в беседку и спрятался под кроватью. В полдень Елена Прекрасная с двенадцатью своими подругами и окруженная мамками и няньками вышла в сад гулять. Сначала царевна с девушками резвилась и бегала по саду, и забавлялась разными играми, а затем стала лакомиться разными садовыми фруктами и ягодами и наконец сказала подругам:
— Идите, девушки, в сад одни, а я лягу на кровать и отдохну.
Девушки и прислужницы удалились и скоро разбрелись по кустам, а царевна легла и заснула. Трёмса выскочил, связал царевну крепко-накрепко волосяными веревками и сыромятными ремнями и крикнул громким молодецким голосом, и конь сейчас же явился пред ним. Трёмса сел в седло, брал он царевну нечестно, посадил ее в торока позади седла и поехал.
А девушки — подруги царевны и все ее мамки и няньки, как только услышали молодецкий голос Трёмсы и богатырский топот его коня, так сейчас же с разных концов сада сбежались к беседке царевны и видели, как Трёмса схватил связанную царевну, посадил ее в торока позади своего седла и поскакал. Всплеснули все руками, заохали и заахали, но ничем горю помочь не могли. Девушки быстро побежали к царю-отцу похищенной царевны и рассказали ему о случившемся. Поднялась тревога. Царь послал гонцов во все концы земли в погоню за царевной; долго ездили гонцы, да вернулись ни с чем: от царевны и след простыл. Царь и весь народ с ним сильно горевали и печаловались о потерявшейся царевне.
Между тем Трёмса быстро мчался своим путем-дорогой со связанной царевной Еленой Прекрасной. Дорогой царевна Елена Прекрасная сказала Трёмсе:
— Ах, добрый молодец, имени твоего не знаю, чьих ты родов и каких городов, не ведаю, никуда я не убегу, развяжи ты меня, все мои рученьки стянуло от боли и все мои ноженьки отерпли.
Трёмса развязал царевну и продолжал свой путь. Трёмса благополучно доставил царь-девицу Елену Прекрасную к своему царю. Царь был несказанно доволен службой Трёмсы и наградил его орденами и чинами, и золотой казной. Царевна шибко пришлась по сердцу царю, и царь сказал ей:
— Много мне, царевна, говорили о красоте твоей, но и вполовину не сказали того, что я вижу на самом деле, шибко ты мне пала на сердце, и хочу я на тебе жениться.
Царевна не перечила царю и сказала:
— Согласна я на брак, но только как же мне венчаться без моего обручального золотого кольца, а мое кольцо не простое, а заветное и имянное. Достань сначала это мое золотое кольцо, тогда и повенчаемся.
Царь спросил:
— Где же достать это кольцо?
— Оно лежит у батюшки в спальне.
Царь сейчас же послал за Трёмсой и приказал ему достать кольцо. Вышел Трёмса от царя печальный и грустный и сейчас же отправился к коню, бросился ему на шею и заплакал. Конь спросил:
— Чего ты, добрый мой хозяин, закручинился и чего же ты горько плачешь?
Трёмса ответил:
— Как же, мой добрый конь, мне не закручиниться и как же мне не плакать? Достал я царю Елену Прекрасную, а теперь он приказал мне достать для царевны ее обручальное золотое кольцо, а кольцо-то хранится в спальне ее отца царя на окне. Как же я могу достать его?
— Утешься, Трёмса, — сказал конь, — служба эта хоть и трудная, но выполнить ее можно — дорога нам знакомая. Собирайся в путь, не мешкай и поедем.
Трёмса быстро оседлал коня и пустился в путь, и скоро доехал до столичного города Елены Прекрасной. Приехали они к городу в самую полночь, когда царь и весь его двор спали глубоким сном, и лишь одна дворцовая стража бодрствовала. Тут конь остановился и сказал:
— Теперь отпусти меня, Трёмса, на шелковую траву пастись и отдохнуть, а сам смело иди во дворец с обнаженным мечом и секи всех из дворцовой стражи, кто тебе встретится, и иди прямо в спальню царя, царь крепко спит, бери с окна золотое кольцо, а когда достанешь кольцо, то крикни громким голосом, и я к тебе явлюсь, и мы поедем.
Трёмса так и сделал: взял свой булатный меч и прямо направился ко дворцовым дверям; часовой остановил его: «Кто идет?». А Трёмса, ни слова не говоря, рассек часового пополам; идет далее и сечет всех часовых, какие ему попадаются. Так Трёмса проник в спальню царя. Царь с царицей крепко спали. Золотое кольцо царевны лежало на окне и сияло, как жар. Взял его Трёмса, вышел из дворца, крикнул своим молодецким голосом, конь явился, и Трёмса умчался.
Царь-отец Елены Прекрасной на другое утро просыпается и видит: стража вся посечена и кольца на окне нет. Много царь и весь народ дивились этому чуду.
А Трёмса между тем прискакал домой, поставил коня на стойло, дал ему пшены белояровой и наливал ему сыты медвяные, а сам пошел к своему царю и вручил ему обручальное золотое кольцо.
Царь шибко обрадовался этому, благодарил Трёмсу и одарил его подарками, и из конюхов произвел его в свои придворные вельможи, и дал ему палаты в своем дворце. После того царь призвал Елену Прекрасную и сказал ей:
— Царевна, вот твое обручальное кольцо, теперь препятствий уже нет, можно нам и повенчаться.
А царевна ему на это отвечает:
— Как же я буду венчаться, когда у меня нет подвенечного платья.
— А где же достать это платье?
— Платье это, — сказала царевна, — спрятано в нашем городе в главной церкви под престолом. Достань его мне, тогда можно и венчаться.
Царь опять позвал Трёмсу и сказал ему:
— Много ты мне служил, Трёмса, и я от всей души благодарю тебя за эту службу. Но теперь сослужи мне еще одну службу: достань мне подвенечное платье царевны, спрятанное в главной церкви под престолом.
Выслушал Трёмса приказ царский, вышел от царя печальный и кручинный и прямо пошел к своему коню, пал к нему на шею и заплакал горькими слезами. Конь спросил:
— О чем ты, добрый молодец, так закручинился и о чем же ты так горько плачешь?
— Как же мне не кручиниться и как же мне не плакать? Царь приказал мне достать подвенечное платье царевны, а платье-то спрятано в главной церкви под престолом.
— Не кручинься, Трёмса, — сказал конь, — дорога эта нам уже знакома, сослужу я тебе эту службу. Не мешкай, собирайся скорее в путь и поедем.
Быстро собрался Трёмса, оседлал своего коня и пустился в путь. Приехали они к столице царской рано утром, на рассвете. Тут конь остановился и сказал Трёмсе:
— Пусти меня на подножный корм на шелковую траву, а сам иди в город к главной церкви и поспевай; как только старый звонарь Пилигрим влезет на колокольню и ударит в колокол в первый раз, так ты того же разу беги на колокольню, мечом убей старого звонаря Пилигрима, оденься в его платье, сдери с его лица кожу и надень эту кожу себе на лицо вроде маски, и вместо его звони в колокола. К обедне соберется много народу, придет и царь со свитой. Во время обедни я подбегу к церкви, люди и царь увидят коня и все выбегут из церкви, чтоб поймать коня, а ты тем временем возьми подвенечное платье из-под престола и беги ко мне, и мы умчимся.
Так Трёмса и сделал. Отпустил коня на подножный корм, а сам пошел к главной церкви. Старый звонарь Пилигрим влез на колокольню и ударил в колокол. Трёмса быстро вскочил на колокольню, убил звонаря, оделся в его платье, содрал с лица звонаря кожу и надел ее себе на лицо, и принялся звонить. Весь народ и царь со свитой пришли в церковь к обедне. Во время обедни к церкви подбежал конь Трёмсы и начал скакать около церкви. Люди, которые были ближе к окнам и дверям, увидели и удивились: что за дивный появился конь, какая сбруя на нем богатырская! В церкви были и подруги царевны, они тоже взглянули на коня и признали, что на этом-то коне и была увезена царевна, и громко об этом в церкви закричали:
— Ведь это тот самый конь, на этом-то коне и увезли царевну!
Того же разу в церкви поднялась тревога и суматоха, и из церкви выскочил и царь, и народ, и сами попы, и весь церковный причт. Царь кричал:
— Ловите, ловите коня!
Люди бросились ловить его, но не могли: конь и далеко не бежит, и в руки не дается. Во время этой суматохи Трёмса слез с колокольни, вошел в церковь, взял из-под престола подвенечное платье царевны, спрятал его и выбежал на улицу, и прямо бросился к коню. Завидел его весь народ, стал смеяться и кричал:
— Смотрите, старый звонарь Пилигрим хочет поймать коня, вишь, старый берется не за свое дело, молодые его изловить не могут.
Между тем старик подбежал к коню и быстро вскочил на него, а затем снял с лица кожу старика звонаря, и удивленный народ увидел на коне молодого богатыря. Трёмса поклонился царю и народу и крикнул: «До свидания!» — и помчался, как молния, и скоро скрылся из глаз.
Царь с народом долго в изумлении стояли и смотрели вслед удалявшегося богатыря. Наконец они решили осмотреть колокольню и церковь и увидели, что звонарь убит и подвенечное платье из церкви похищено. Долго царь и народ дивились этому событию и долго ломали голову над решением вопроса, кто этот удалой добрый молодец, который похитил царевну, а затем похитил ее кольцо и платье, но так и не могли догадаться.
Между тем Трёмса прибыл домой, поставил своего коня на стойло, дал ему пшены белояровой и налил ему сыты медвяные, а сам пошел к царю и передал ему подвенечное платье.
Царь был несказанно рад и доволен услугой Трёмсы, он щедро наградил Трёмсу орденами и чинами, и золотою казной, и произвел Трёмсу в свои главные министры. А после того царь позвал Елену Прекрасную, передал ей подвенечное платье и сказал:
— Ну, теперь, кажется, нет более препятствий к нашему бракосочетанию.
Царевна не перечила царю и только сказала:
— Я согласна, государь, на брак, только исполни мое одно желание.
— Какое же, царевна?
— Прикажи, государь, собрать сорок сороков удоев парного молока, вылей все это в большой котел и вскипяти это молоко.
Подивился царь этому желанию, однако обещал исполнить. И на следующий день царь приказал собрать сорок сороков удоев парного молока, приказал сложить на городской площади из дров большой костер, подвесить на него большой котел и влить в него все молоко, и зажечь костер. Скоро молоко в котле закипело и забурлило ключом. Когда все это было сделано, царь и царевна явились на площадь. Царевна сняла с руки свое обручальное кольцо и бросила его в котел с кипящим молоком, и сказала царю:
— Государь, достань кольцо, и тогда будет наша свадьба.
Смутился царь и испугался, и не решился спуститься в
котел с кипящим молоком. Но царь скоро догадался, как избавиться от беды, он крикнул:
— Послать ко мне моего верного слугу и министра Трёмсу.
Позвали Трёмсу, и он явился к царю верхом на своем коне. Царь приказал Трёмсе достать кольцо царевны со дна кипящего котла. Трёмса смутился, а конь сказал ему:
— Не бойся, Трёмса, подъезжай к котлу, правой ногой становись на стремя, а левой на край котла и спроси царевну: «Что же, царь-девица, стало быть напрасно погибает моя богатырская голова?». И если царевна ответит: «Конечно, напрасно погибает твоя богатырская голова», — и при этом улыбнется, тогда ты смело ныряй в котел, тебе не будет вреда, и кипяченое молоко тебе будет вроде холодной воды. А если царевна ответит сурово и не улыбнется, тогда садись в седло, и мы уедем отсюда куда глаза глядят, и пускай царь с царевной делают, что хотят.
Трёмса так и сделал. Он подъехал к кипящему котлу на своем коне, правой ногой стал на стремени, а левой на краю котла и спросил царевну:
— Что же, царь-девица Елена Прекрасная, стало быть, напрасно погибает моя богатырская голова?
И царевна ответила:
— Конечно, напрасно, — и улыбнулась.
Тогда Трёмса смело бросился в котел, в кипящее молоко, и скоро поднялся оттуда невредимым и достал кольцо царевны. Тогда царевна вторично бросила в котел кольцо и сказала царю:
— Ты, государь, неправдою живешь, не сам ты службу для меня служишь, а твой верный слуга. Теперь ты сам мне послужи и сам достань кольцо со дна котла, тогда и будет наша свадьба.
Царь ободрился примером Трёмсы и решил проделать все так, как проделал Трёмса: он сел на своего борзого коня, подъехал к котлу, правою ногой стал на стремя, а левою на край котла и спросил царевну:
— Что же, царевна, напрасно моя царская голова погибает?
А царевна ему ответила:
— Нет, не напрасно, — и не улыбнулась.
Царь не понял этого и бросился в котел да и сварился. Старый же царь был бездетен, и наследников у него не было. Тогда весь народ, бывший тут же на городской площади, сказал: «Выберем себе в цари молодого богатыря Трёмсу, другого нам не надо». Трёмса поклонился всему честному народу и сказал, что он согласен сесть на царский престол, если только Елена Прекрасная согласится быть его женою. А царевна тут же при народе объявила, что она давно поглядывала на молодого богатыря и что он уже давно мил ее сердцу. Так Трёмсу избрали царем, и царевна стала его невестой.
Назначили день свадьбы. Пред свадьбой Трёмса пошел к своему коню, а конь и сказал ему:
— Много я служил тебе, Трёмса, сослужи и ты мне службу богатырскую.
— Какую же службу я могу сослужить тебе, мой добрый конь?
И конь ему сказал:
— Я — заколдованный молодой богатырь, силами чар превращенный в коня Злым Духом, и ты можешь разбить эти чары и снова превратить меня в доброго молодца. А сделаешь ты это так. Завтра вы с царевной поедете в церковь Божию под золотые венцы, после венчания вы выйдете из церкви, и ты спроси у царевны: «Что, царевна, это мне служит, однако, не конь?». И она ответит: «Не конь и есть!» — и улыбнется. Ты рассеки меня мечом, и я приму прежний вид.
Так и сделал Трёмса. В церковь на венчание Трёмса подъехал на своем коне. После венчания по выходе из церкви Трёмса спросил царевну:
— Что, царевна, это мне служит, однако, не конь?
И она ответила:
— Не конь и есть! — и улыбнулась.
Тогда Трёмса снял свой меч и рассек коня пополам, и сказал: «Был ты конь ретивый, а теперь стань добрый молодец». И конь превратился в молодого богатыря дивной красоты. И народ дивился этому чуду. После того царь Трёмса с молодой женой и с молодым другом отправились в царский дворец, где собрались уже все вельможи и министры, и стали пировать свадебный пир. Трёмса приказал выкатить из царских погребов бочки с винами для народа и солдат. Веселье было великое и всенародное.
После свадьбы царица просила Трёмсу съездить к ее родителям помириться с ними и просить у них прощения за беспокойства, которые они из-за нее перенесли. Трёмса согласился. Стали собираться в путь. Пред отъездом Трёмса поручил царство попечению своего молодого друга-богатыря, бывшего коня. Приехали молодые супруги в дом родителей невесты и первым долгом пали им в ноги. Родители были удивлены появлению дочери, они почитали ее уже умершей; когда они узнали о всем случившемся, то во всем простили Трёмсу и свою дочь, помирились с ними и благословили их на супружескую жизнь и на царский престол.
Долго гостили новобрачные, наконец собрались домой. Родители с честью проводили их, молодых провожали за город с музыкой и с весельем, в приданое им дали целых двенадцать повозок с разным ценным имуществом. По возвращении домой Трёмса короновался и сделался царем. По случаю коронования опять были пир и гулянье как во дворце, так и во всем народе.
И я там был,
Мед-вино пил,
По усам текло,
А в рот ни зерна не попало.
Осип Меркурьевич Заякин, крестьянин
деревни Артамоновой
Тюменского уезда.
16 октября 1906 года.
Примечания
61