Сырова Майя Алексеевна
ИЗВИНИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА!



ЧЁЛОЧКА
В воскресенье мама сказала:
— Сегодня идём в цирк.
Мальчики завизжали от радости, запрыгали вокруг мамы, но она провела ладонью по их головам, недовольно поморщилась:
— Лохматых с собой не возьму. Марш в парикмахерскую!
Мальчики бросились было к двери, но мама остановила их:
— Не все сразу. Я тоже ухожу, а на плите суп варится. Идите в парикмахерскую по одному, чтобы было кому дома оставаться.
И, уже стоя на пороге с сумочкой в руке, спросила:
— А как кому стричься, не забыли?
— Не забыли! Помним! — закричали старшие мальчики — Женя и Вася, а младший, Вова, только промямлил что-то себе под нос, хотя отлично знал, что стричься ему положено под машинку.
Но это было обидно. Из всей семьи он один должен ходить с голой головой. А почему? Потому что младше всех.
А ещё он любит возиться в песке, и мама говорит, что если ему оставить на голове такую же чёлочку, как у Жени и Васи, то за день в неё набьётся много песку. Но Вове всё равно обидно. Не такой уж он маленький — всего на год младше Васи, и ростом они одинаковые. Но разве маму уговоришь?
— Ну, ладно, — сказала она, — дядя Федя сам знает, как стричь, а я побегу, а то достанутся плохие билеты.
Дядя Федя был парикмахер. Он всегда стриг её сыновей. Он хорошо знал мальчиков: кто из них когда пошёл в школу, кто кем собирается быть и у кого какая голова должна быть после стрижки.
По дороге в цирк мама зашла в парикмахерскую, заплатила за три стрижки и заглянула в мужской зал, чтобы отдать дяде Феде чеки, но дяди Феди там почему-то сегодня не оказалось.
На его месте какой-то незнакомый молодой человек в белом халате водил бритвой вверх и вниз по ремню, что висел на гвозде, и напевал потихоньку песенку без слов.
Мама подошла к молодому человеку.
— Скажите, пожалуйста, Фёдор Степанович скоро будет?
— Через месяц, — ответил молодой человек, продолжая возиться со своими бритвами.
Мама удивилась, тогда молодой человек объяснил:
— Фёдор Степанович ушёл в отпуск, а если у вас к нему что-нибудь служебное, обратитесь ко мне, я его замещаю.
Мама рассказала молодому человеку, что у неё три сына, вот-вот они придут сюда, но, если увидят, что дяди Феди нет, уйдут домой нестриженые. А ждать их у неё нет времени. Не посоветует ли ей товарищ парикмахер, как быть?
— Гм… — сказал парикмахер, — а как звать ваших сыновей?
— Фамилия их Ивановы. Младшего звать Вовой — его нужно остричь под машинку, а старшим, Жене и Васе, оставить чёлочки на лбу. — И мама протянула парикмахеру чеки.
— Ладно, будет сделано. — Молодой человек записал что-то у себя в блокноте, потом улыбнулся и прочёл вслух как стихотворение:
Женю — с чёлкой,
Васю — с чёлкой,
Вову — под машинку.
— А складно получается!
Мама тоже засмеялась, а молодой человек даже после её ухода всё ещё продолжал бормотать про себя это стихотворение. Потом стал потихоньку напевать его, словно обрадовался, что у песенки без слов появились наконец слова.
Даже когда в кресло сел бриться какой-то дяденька, парикмахер продолжал мурлыкать, взбивая помазком мыльную пену:
Женю — с чёлкой,
Васю — с чёлкой,
Вову — под машинку.
Но вот в парикмахерскую вошёл Женя. Он поискал глазами дядю Федю и хотел было повернуть назад, но незнакомый парикмахер сделал ему знак рукой: мол, подойди поближе.
Женя подошёл.

— Ваша фамилия Иванов? — прошептал парикмахер в Женино ухо, как будто это была ужасная тайна.
— Да, — удивился Женя.
— Я так и знал! А зовут вас Женей.
— Да, — тоже почему-то шёпотом ответил Женя.
— Видишь, какой я волшебник! — засмеялся молодой человек и заглянул в блокнот, что лежал на столе.
Женя тоже засмеялся. Теперь он понял, в чём дело. Ясно, что тут побывала мама и всё рассказала парикмахеру.
— Волшебник, а в блокнот заглядываете!
Парикмахер развёл руками:
— Ну, брат, бывает и у волшебника плохая память.
— Нет, не бывает, — ответил Женя, усаживаясь в кресло. Он прочитал много сказок, но ни в одной не было про волшебника, который свои чудеса записывал бы в блокнот из-за плохой памяти.
Вскоре стрижка кончилась. Жене жаль было расставаться с весёлым молодым человеком, но к креслу подошёл какой-то небритый, хмурый гражданин. Пришлось тихонько попрощаться и уйти.
В дверях парикмахерской он столкнулся с Вовой. Он рассказал Вове про нового парикмахера и велел перед тем, как стричься, назвать свою фамилию.
Вова вошёл в мужской зал и подождал, пока освободится кресло. А когда оно освободилось, Вова сел и сказал:
— Здравствуйте, я Иванов.
— А, ещё один Иванов, — обрадовался парикмахер и, подмигнув Вове, пропел свою песенку:
Женю — с чёлкой,
Васю — с чёлкой,
Вову — под машинку.
— Вы, наверное, будете Вася? — спросил он вежливо.
Тут с Вовой случилось что-то странное. Видно, его голове так сильно хотелось носить чёлочку, что Вова, вместо того, чтобы покачать ею слева направо, покачал сверху вниз, а вместо того, чтобы сказать «нет», сказал «ага».
Парикмахер взял в руки гребёнку, ножницы и защёлкал над Вовиной головой.
Через минуту в зеркале отразилась ровная блестящая чёрная чёлочка. И хотя она была совсем маленькая, заметная, может, одному Вове да парикмахеру, всё же это была чёлочка, с ней он очень походил на школьника и, может быть, даже на футболиста.
Вове, может, ещё больше, чем Жене, понравился новый парикмахер, но он не старался подольше посидеть с ним, а наоборот, как только дело было сделано, поскорей удрал из парикмахерской.
Он шёл по улице, смотрел на себя в витрины магазинов, и ему казалось, что витрины удивительно похорошели после того, как в них отразилась его чёлочка.
Но вдруг Вова чего-то испугался и поспешно прикрыл лоб руками: в одной из витрин он увидел, как по другой стороне улицы шагает Вася.
— Ты чего за голову схватился? — крикнул Вася через улицу.
— Солнце при… припекает, — ответил Вова и ускорил шаги, потому что никакого солнца не было видно.
Вася посмотрел на небо, потом пожал плечами и пошёл дальше. «Вечно этот Вовка что-нибудь выдумает!» — подумал он.
Через минуту Вася уже сидел в парикмахерской и, как учил его Женя, называл молодому человеку свою фамилию.
— Рад познакомиться, — сказал парикмахер и взял в руки машинку. — Вы, конечно, будете Вова?
— Я не Вова! — воскликнул Вася и отшатнулся от машинки.
— А кто же? — удивился молодой человек.
— Вася.
— Не может быть.
— Как не может? — обиделся Вася. — Почему не может?
— Потому что не бывает, чтобы двух родных братьев звали одинаково. Вдруг один Вася напроказничает, а достанется другому Васе. Или один Вася получит письмо, а прочитает его другой Вася.
— У нас один Вася, и никто нас не путает! — перебил парикмахера Вася.
— Не понимаю, — пробормотал расстроенный молодой человек. — Только что у меня стригся Вася, и опять Вася.
— Это Вовка у вас стригся! — закричал Вася. — Это он Вовка, а я Вася, а не он Вася, а я Вовка!
— Постой, постой, — сказал устало молодой человек. — Давай так. Ты беги домой и приведи сюда Ва… нет, Во… — ну, словом, того, который только что стригся. На месте и разберёмся, а то я совсем запутался.
Вася, нестриженый и сердитый, вскочил с кресла и помчался домой. Как только он вбежал в квартиру, он увидел Вовку. Тот с хитрой улыбкой причёсывался перед зеркалом.
Вовка тоже увидел Васю, бросил расчёску и шмыгнул в угол, который назывался запретным или ничейным.
Ничейным углом было пространство между большим зеркалом и любимым маминым цветком — пальмой. И цветок и зеркало были очень дорогие для мамы веши, и она строго-настрого запрещала мальчикам шалить возле этих вещей. Сначала мальчикам не нравилось, что в комнате есть место, где нельзя свободно побороться или поскакать, затем они привыкли, а потом даже стали извлекать пользу из этого маминого запрета.
Чем плохо! Например, во время игры в догонялки, как почувствуешь, что тебя вот-вот поймают, — шмыгни в этот угол, и тебя уже никто оттуда не вытащит, потому что здесь нужно сидеть смирно и помещается только один человек.
Вот в этот запретный угол и забрался Вова, когда увидел Васино сердитое лицо.
Вася подошёл поближе и приказал:
— А ну, вылезай!
— Зачем? — прошептал Вова.
— Нужно, значит!
— Если тебе нужно, ты и вылезай, — ответил Вова и на всякий случай обнял рукой пальму.
— Что там у вас случилось? — донёсся из кухни Женин голос, а вскоре и сам Женя появился в комнате.
— Вот, полюбуйся. — Вася ткнул пальцем в сторону Вовы. — Присвоил себе чужое имя да чужую чёлку и стоит прифуфыривается! Обманщик!
— Я не обманывал, а только сказал «ага».
— Я тебе покажу «ага»! Я тебе покажу, как солнышко припекает. Идём сейчас же к парикмахеру! — Вася попытался схватить Вову за руку, но Вова ещё крепче обнял пальму, а другой рукой на всякий случай ухватился за зеркало.
— Оставь его, — сказал Женя с презрением. — Ему и так влетит от мамы. Ты, Вася, хоть нестриженый, а пойдёшь в цирк, а он со своим чубчиком дома останется.
— Правильно, правильно! — обрадовался Вася и запрыгал по комнате. — Мы будем дрессированных тигров смотреть, а он дома на кота любоваться.
После этих слов Женя с Васей совсем перестали заниматься Вовой и даже ушли в другую комнату. Вова остался один.
Сначала он был рад, что братья оставили его в покое, но потом ему стало не по себе. А что, если в самом деле его не возьмут в цирк? И всё из-за какой-то глупой чёлки, которая и на чёлку-то не похожа. Так, зубная щётка какая-то! Давно ли она на голове, а сколько неприятностей из-за неё!
Вдруг из всего, что лежало перед зеркалом, Вовино внимание привлекли маленькие мамины ножницы. Вова быстро вылез из своего угла, схватил ножницы и встал перед зеркалом.
Потом он защипнул двумя пальцами маленький клочок волос и… раз! На том месте, где был клок, остались две разноцветные полоски, светлая и тёмная. Потом он отхватил ножницами второй клок, потом третий… Минут через пять от чёлки остались одни полосы — продольные и поперечные, такие кривые и некрасивые, что захотелось убежать подальше от зеркала.
Но Вова далеко не убежал. Он уселся на прежнее место и стал ждать маму.
Мама пришла весёлая, румяная, с четырьмя билетами в сумочке.
Ещё в передней она увидела неподстриженного Васю и почувствовала что-то неладное.
— Как! — воскликнула она. — Вы ещё не готовы?
Тогда Вася взял маму за руку и повёл её в комнату, где сидел Вова.
Увидев полосатого Вову, мама широко раскрыла глаза, и румянец сразу сошёл с её щёк. Она со стоном опустилась на стул.
Тогда Женя стал рассказывать маме по порядку всё как было, а мама только печально кивала головой и молча переводила взгляд с Вовиной полосатой головы на Васину лохматую.
— Горе вы моё! — сказала она наконец. — Но откуда же у тебя такое на голове?
— Я перестригался, — заплакал Вова.
— Мы его решили в цирк не брать, — сказал Вася, и Вова заревел ещё пуще.
Потом он встал, подошёл к маме, уткнулся ей носом в колени и что-то стал говорить. Наверное, он говорил, что больше не будет обманывать, но сквозь мамин подол слышно было только:
— Не бу-бу-бу-бу-бу…
Женя с Васей слушали, слушали, смеялись, смеялись, потом почему-то перестали.
— Мама, может, он и вправду не будет? — сказал Женя. А Вася добавил:
— Мама, давай возьмём его в цирк. Только как мы такого полосатого возьмём в цирк? Все тигры разбегутся.
Мама вздохнула. Потом рассердилась:
— Как я могу разрешить, если он парикмахера обманул. Пусть парикмахер решает, идти ему в цирк или нет.
— А мы зайдём в парикмахерскую! — закричали мальчики. — Мы ещё успеем.
В маминых коленях опять что-то забубукало:
— Не бу-бу-бу-у-у…
— Что это за бубу? — ещё больше рассердилась мама. — Сейчас же одевайся и идём! Из-за тебя Вася до сих пор нестриженый ходит.
Вову одели в матросскую куртку, такую же, как у Васи и Жени, повязали на голову мамин платок, чтоб не стыдно было по улице идти, и всей семьёй отправились перестригаться.
Когда вошли в мужской зал и увидели знакомого молодого человека, Вова чуть было не удрал из парикмахерской, но сзади его подтолкнули мамины руки, и он пошёл туда, к парикмахеру.
Возле кресла он остановился и, глядя парикмахеру в верхнюю пуговицу белого халата, сказал, указывая пальцем на Васю:
— Это он Вася, а не я. Это я обманывал, а не он.
— Он больше не будет обманывать, — объяснил Вася. — Вы ему разрешите на дрессированных тигров пойти?
Вова перебил Васю:
— Перестригите меня, пожалуйста. Я хотел сам, да у меня криво получилось.
Молодой человек засмеялся, потом снял с Вовы платок, ахнул и взялся за машинку.
— Ну, то-то, друг, — сказал он. — Кто обманывает, у того всегда всё криво получается.
И он весело защёлкал машинкой.