ЕЛЕНА РУСАНОВА
Светит Русь святым созвездьем
РАССКАЗЫ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭМЫ
ДЕТЯМ
В гости к батюшке Филофею
— Мама, пойдём к батюшке Филофею, пойдём, ну пожалуйста! — не отпускала Полина мамину руку. Так ей хотелось снова попасть в чудесный Троицкий монастырь.
— Хорошо, Полюша, только не сегодня, — озабоченно ответила мама. Ей было о чём беспокоиться. Дедушка в деревне один остался, ноги его совсем не слушаются, а выхода никакого нет. Не хочет к дочери в город — и всё тут. Совсем беспомощный дедушка — один, зимой. Что делать?
— Ну мамочка, пойдем сегодня, пожалуйста! Там золотые мухи в сказочных теремах, цветы такие… заморские. Помнишь, какой от них аромат?
— Какие мухи? Что ты говоришь, Полина?
— Золотые — в расписных теремах, которые мёд дают. Мне так хочется ещё разочек вокруг высокого храма погулять. А потом к батюшке Филофею зайдём. Ни в одном храме такого Филофея нет, — серьёзно ответила Полина.
— Не мухи, а пчёлы, — улыбнулась мама, — только какие же там сейчас пчёлы — январь уж вовсю идёт. Ульи пустые стоят.
— Ну все равно, мамочка, пойдём, там купола так светятся. А когда-то, ты рассказывала, они почти чёрными были… Пойдём, посмотрим на огромный собор. Может, хоть одну пчёлку да увидим.
— Ладно, уговорила ты меня, Полина. Нам ведь и в самом деле погулять нужно. Такая замечательная погода стоит. Вся набережная в снегу, и на Туре лёд снежным одеялом накрыт, солнышко. В крещенские морозы, может быть, нам из дому с тобой и не выбраться. Собирайся, едем! — сказала наконец мама. — Но с условием, если не будешь торопить меня из собора домой. Нужно хорошо помолиться сегодня.
Четырнадцатый мчался как никогда быстро. «Наверно, водитель раньше работал в цирке, гонял под куполом на мотоцикле внутри огромного шара», — думала Полина, едва успевая разглядеть кормящихся голубей, бегущую мимо остановки собаку с хозяином на поводке, рабочих, меняющих рекламные щиты, играющих в снежки мальчишек.
Автобус остановился около Строительной академии. И мама с дочкой неторопливо пошли вдоль берега реки. Какая красота кругом! На купола смотреть невозможно — так они пылают на солнце.
— Видишь, мама, я же говорила! Как они светятся! Мне от радости хочется петь!
Девочка перекрестилась перед большими воротами.
— У-у, какие сугробы… Где же вы, мои цветочки? — Полина увидела, что зима не пощадила цветов даже на монастырской земле. А где же терема? Ульи стояли добротными княжескими палатами, но не было в них никаких признаков жизни.
— Жалко, — сказала девочка, — ну, пойдём к батюшке Филофею.
В храме мама купила несколько тоненьких свечек себе и одну большую — Полине.
— Помолись за дедушку, — тихо и как-то особенно мягко сказала она, — святые любят, когда дети просят их о чём- нибудь добром. Только, конечно, если просят они от чистого сердца.
— Разве сердце бывает нечистым — оно же у нас внутри? — удивилась Полина.
«Скоро ребёнку на исповедь, почти отроковица уже, а я ей о чистом сердце не рассказала», — огорчилась мама и отошла с девочкой в дальний уголок собора.
— Сердце, Полина, чистое у человека тогда бывает, когда он мирный и никакой сердитости или хитрости в нём нет. Помнишь, в начале службы поют: «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят»? — мама посмотрела на Полину внимательно, словно пытаясь заглянуть ей в самое сердце.
— Мама, я что-то не понимаю, как сердце чистить можно?
— Нужно стараться не слушать плохие мысли, если они в голову приходят. Захочется, например, позавидовать — ты сразу: «Что за глупости! У Бога всем всего хватит. Он Сам знает, кому и что нужно». А если уж немного позавидовала, проси у Бога прощения. Так и монахи делают… Ну, пойдём, дома поговорим ещё о чистом сердце.
Но Полина не последовала за мамой, а устроилась на краешке скамьи и задумалась. «Ладно, теперь буду повнимательней. А вот вчера… вчера, ой, как рассердилась я на Серафима за то, что он мне точилку сломал. Всё, прощаю! С кем не бывает. Главное, чтобы батюшка Филофей меня услышал», — вздохнула она, подошла к высокому подсвечнику и оказалась перед батюшкой Филофеем…
— Полина, я тебя потеряла, разве так можно! — зашептала мама, когда наконец встретила девочку у самого выхода из заполненного народом придела. — Пойдём домой.
Пока они добрались до своего микрорайона, уже стемнело.
Почти в это же время Полинин папа возвращался с работы и недалеко от Троицкого собора остановился в пробке. Вдруг в воротах старого деревянного дома он увидел хроменького старичка — такого маленького и беззащитного среди высоких сугробов… И загорелось в его сердце непреодолимое желание развернуться и ехать как можно скорее в Луговую. Ведь там остался одинокий Полинин дедушка. Может быть, у него и хлеба уже нет. Папа взглянул на часы и, решительно развернув «Тойоту» на первом повороте, помчал в сторону аэропорта.
— Что-то наш папа долго не появляется, — забеспокоилась мама, но в это время раздался звонок.
— Привет вам из Луговой! — послышался в трубке весёлый родной голос. — А мы с дедушкой в город собираемся, теперь нам вчетвером некогда скучать будет.
ЕЛЕНА РУСАНОВА
Светит Русь святым созвездьем
РАССКАЗЫ
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПОЭМЫ
ДЕТЯМ
В гости к батюшке Филофею
— Мама, пойдём к батюшке Филофею, пойдём, ну пожалуйста! — не отпускала Полина мамину руку. Так ей хотелось снова попасть в чудесный Троицкий монастырь.
— Хорошо, Полюша, только не сегодня, — озабоченно ответила мама. Ей было о чём беспокоиться. Дедушка в деревне один остался, ноги его совсем не слушаются, а выхода никакого нет. Не хочет к дочери в город — и всё тут. Совсем беспомощный дедушка — один, зимой. Что делать?
— Ну мамочка, пойдем сегодня, пожалуйста! Там золотые мухи в сказочных теремах, цветы такие… заморские. Помнишь, какой от них аромат?
— Какие мухи? Что ты говоришь, Полина?
— Золотые — в расписных теремах, которые мёд дают. Мне так хочется ещё разочек вокруг высокого храма погулять. А потом к батюшке Филофею зайдём. Ни в одном храме такого Филофея нет, — серьёзно ответила Полина.
— Не мухи, а пчёлы, — улыбнулась мама, — только какие же там сейчас пчёлы — январь уж вовсю идёт. Ульи пустые стоят.
— Ну все равно, мамочка, пойдём, там купола так светятся. А когда-то, ты рассказывала, они почти чёрными были… Пойдём, посмотрим на огромный собор. Может, хоть одну пчёлку да увидим.
— Ладно, уговорила ты меня, Полина. Нам ведь и в самом деле погулять нужно. Такая замечательная погода стоит. Вся набережная в снегу, и на Туре лёд снежным одеялом накрыт, солнышко. В крещенские морозы, может быть, нам из дому с тобой и не выбраться. Собирайся, едем! — сказала наконец мама. — Но с условием, если не будешь торопить меня из собора домой. Нужно хорошо помолиться сегодня.
Четырнадцатый мчался как никогда быстро. «Наверно, водитель раньше работал в цирке, гонял под куполом на мотоцикле внутри огромного шара», — думала Полина, едва успевая разглядеть кормящихся голубей, бегущую мимо остановки собаку с хозяином на поводке, рабочих, меняющих рекламные щиты, играющих в снежки мальчишек.
Автобус остановился около Строительной академии. И мама с дочкой неторопливо пошли вдоль берега реки. Какая красота кругом! На купола смотреть невозможно — так они пылают на солнце.
— Видишь, мама, я же говорила! Как они светятся! Мне от радости хочется петь!
Девочка перекрестилась перед большими воротами.
— У-у, какие сугробы… Где же вы, мои цветочки? — Полина увидела, что зима не пощадила цветов даже на монастырской земле. А где же терема? Ульи стояли добротными княжескими палатами, но не было в них никаких признаков жизни.
— Жалко, — сказала девочка, — ну, пойдём к батюшке Филофею.
В храме мама купила несколько тоненьких свечек себе и одну большую — Полине.
— Помолись за дедушку, — тихо и как-то особенно мягко сказала она, — святые любят, когда дети просят их о чём- нибудь добром. Только, конечно, если просят они от чистого сердца.
— Разве сердце бывает нечистым — оно же у нас внутри? — удивилась Полина.
«Скоро ребёнку на исповедь, почти отроковица уже, а я ей о чистом сердце не рассказала», — огорчилась мама и отошла с девочкой в дальний уголок собора.
— Сердце, Полина, чистое у человека тогда бывает, когда он мирный и никакой сердитости или хитрости в нём нет. Помнишь, в начале службы поют: «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят»? — мама посмотрела на Полину внимательно, словно пытаясь заглянуть ей в самое сердце.
— Мама, я что-то не понимаю, как сердце чистить можно?
— Нужно стараться не слушать плохие мысли, если они в голову приходят. Захочется, например, позавидовать — ты сразу: «Что за глупости! У Бога всем всего хватит. Он Сам знает, кому и что нужно». А если уж немного позавидовала, проси у Бога прощения. Так и монахи делают… Ну, пойдём, дома поговорим ещё о чистом сердце.
Но Полина не последовала за мамой, а устроилась на краешке скамьи и задумалась. «Ладно, теперь буду повнимательней. А вот вчера… вчера, ой, как рассердилась я на Серафима за то, что он мне точилку сломал. Всё, прощаю! С кем не бывает. Главное, чтобы батюшка Филофей меня услышал», — вздохнула она, подошла к высокому подсвечнику и оказалась перед батюшкой Филофеем…
— Полина, я тебя потеряла, разве так можно! — зашептала мама, когда наконец встретила девочку у самого выхода из заполненного народом придела. — Пойдём домой.
Пока они добрались до своего микрорайона, уже стемнело.
Почти в это же время Полинин папа возвращался с работы и недалеко от Троицкого собора остановился в пробке. Вдруг в воротах старого деревянного дома он увидел хроменького старичка — такого маленького и беззащитного среди высоких сугробов… И загорелось в его сердце непреодолимое желание развернуться и ехать как можно скорее в Луговую. Ведь там остался одинокий Полинин дедушка. Может быть, у него и хлеба уже нет. Папа взглянул на часы и, решительно развернув «Тойоту» на первом повороте, помчал в сторону аэропорта.
— Что-то наш папа долго не появляется, — забеспокоилась мама, но в это время раздался звонок.
— Привет вам из Луговой! — послышался в трубке весёлый родной голос. — А мы с дедушкой в город собираемся, теперь нам вчетвером некогда скучать будет.