Владимир Герасимов Поставлю ангелу свечу…
Землякам моим мучителям родной школы посвящаю…
Лето сорок первого
Солдатам 1941 года.
Вас провожали за околицу селом —
Гармонь с надрывом всё играла впереди.
Никто не знал, а что будет потом,
Шептали матери: «Сынок, не уходи!»
И старики — герои той германской…
Бодрились, не давая ход слезам.
Они-то знали, битва будет страшной,
И только молвили: «Сынки, удачи вам!»
И жены те, что возрастом постарше,
Почувствовав вдруг сердцем холодок.
По-женски поняли — не все вернутся с марша,
И будет до победы путь далек.
Лишь ребятишки, дети-малолетки,
Все это принимали за игру.
Постарше братья, сдвинув глубже кепки,
Слезы своей стеснялись на миру.
Машина подошла,
сигнал гудел прощально…
И был сигнал пронзительный, как вой.
Из кузова смотрели все печально,
Никто не знал — вернутся ли домой?
* * * *
И запылили сельские дороги…
Вас с отчих мест к вагонам повезли.
Пустели сёла и росла тревога,
Да по ночам был слышен стон земли.
7 ноября 2014 г. г. Тюмень.
Владимир Герасимов Поставлю ангелу свечу…
Землякам моим мучителям родной школы посвящаю…
Лето сорок первого
Солдатам 1941 года.
Вас провожали за околицу селом —
Гармонь с надрывом всё играла впереди.
Никто не знал, а что будет потом,
Шептали матери: «Сынок, не уходи!»
И старики — герои той германской…
Бодрились, не давая ход слезам.
Они-то знали, битва будет страшной,
И только молвили: «Сынки, удачи вам!»
И жены те, что возрастом постарше,
Почувствовав вдруг сердцем холодок.
По-женски поняли — не все вернутся с марша,
И будет до победы путь далек.
Лишь ребятишки, дети-малолетки,
Все это принимали за игру.
Постарше братья, сдвинув глубже кепки,
Слезы своей стеснялись на миру.
Машина подошла,
сигнал гудел прощально…
И был сигнал пронзительный, как вой.
Из кузова смотрели все печально,
Никто не знал — вернутся ли домой?
* * * *
И запылили сельские дороги…
Вас с отчих мест к вагонам повезли.
Пустели сёла и росла тревога,
Да по ночам был слышен стон земли.
7 ноября 2014 г. г. Тюмень.