Будем жить! Том 1
Л. К. Иванов





ПОБЕГ С ПОГОСТА. ПОВЕСТЬ





ЧАСТЬ 1





БЕЗЫСХОДНОСТЬ


Интересных вакансий было великое множество, но реально устроиться на работу со справкой об освобождении надежду питать оказалось бессмысленно. Солидным фирмам, которые нуждались в специалистах именно его профиля, требовались люди с чистой биографией. А какая у него биография, если ещё три дня назад на нарах парился?

Можно было бы, конечно, плюнуть на свой ставший вдруг ненужным диплом об инженерном образовании, пойти простым рабочим на завод, но и там кадровичка с каким-то испугом посмотрела на сидящего перед ней небритого молодого мужчину с резким запахом потного, трое суток на апрельской жаре немытого тела, и посоветовала зайти месяца через два. Полученный в бюро по трудоустройству список предприятий и контор, где требовались работники, быстро таял, так же, как и скудное содержимое бумажника, а с работой всё никак не получалось.

Где-то предпочитали нанять таджиков или узбеков, которые брались за что угодно и за мизерную плату, где-то работу предлагали, но обещали за неё меньше, чем предстояло платить за съёмную квартиру. Он был бы рад и койке в общежитии, только за годы, что провёл за решёткой, предприятия содержание своих общежитий, как непрофильную деятельность, постарались спихнуть на плечи местной власти и передали эту головную боль муниципалитету. Те, в свою очередь одни общежития привели в более-менее божеский вид и заселили работниками бюджетной сферы: молодыми медичками, учителями да силовиками, другие, не без личного интереса курировавших вопрос чиновников, по дешёвке продали ушлым предпринимателям. А они установили такую цену, что выгоднее было снимать комнату у какой-нибудь бабули. Но бабули вчерашних арестантов опасались и предпочитали сдавать угол студентам.

Всё это Александр узнал за два дня общения с такими же бездомными и безработными горемыками, что ещё надеялись как-то устроиться в этой жизни, прежде, чем совсем опускаться и до конца недолгой жизни пополнять легион бомжей, с их внутренней иерархией и жёсткими порядками.

В нескольких местах к нему отнеслись с пониманием, даже сочувствием, советовали найти, ведь это совсем просто, человека, который за деньги устроит ему временную прописку, и тогда намного проще будет и с трудоустройством, и с жильём. Недоверчиво переспрашивали, что может быть есть возможность наладить отношения с бывшей семьёй и на время устроиться там. Но у него, детдомовца, как у многих воспитанников детских домов, с грудного возраста проживших в казённом доме и не имеющих навыков семейной жизни, с созданием собственной семьи никак не получалось. Сплачиваясь для решения каких-то проблем, например, чтобы дать отпор местным ребятам, каждый из детдомовцев в остальное время предпочитал индивидуализм.

Вот и у Александра до тридцати лет создать семью не получилось. Да он, собственно говоря, к этому и не стремился. Но до колонии у него была крыша над головой. Вообще-то по законодательству ему была положена квартира, только чиновники всё время что-то мудрили, а он, так же, как тысячи других детдомовцев, не умел просить и настаивать. Он довольствовался тем, что есть.

После школы поступил в техникум, потом – в институт, где, как сироте, место в общежитии было гарантировано. Потом повезло с работой, там тоже предоставили комнату на двоих в общежитии для малосемейных. Он был прорабом, когда случилось то страшное ЧП со смертельным исходом. В нарушении техники безопасности, что привело к гибели двух человек, обвинили именно его. Нашли стрелочника, хотя на каждой планёрке он ставил этот вопрос перед своим руководством, но наверху только отмахивались, потому что предприятие давно стало частным, а владелец тратить деньги на такие пустяки, как безопасность рабочих, не хотел.

Впаяли Александру пять лет. По всей строгости закона. В назидание другим, потому что в прокуратуре как раз развернулась очередная показушная кампания по проявлению заботы о трудящихся.

И вот теперь, выйдя через четыре года на свободу, оказался перспективный и подающий большие надежды руководитель среднего звена, каковым считался до приговора суда, никому в этом обществе не нужным. В конце третьего дня, измотанный от бесконечных хождений по чужому и незнакомому городу и морально вымотанный отказами и подозрениями, Александр вспомнил ещё один вариант.




ПРЕДЛОЖЕНИЕ


В зоне один сиделец говорил ему, что в случае крайней нужды можно обратиться в бюро ритуальных услуг, найти там Рустама и объяснить ситуацию.

То самое бюро со странным для такого заведения названием «Олимп» находилось на территории старого кладбища, с годами оказавшегося чуть ли не в центре города. Длинноногая девушка с пышными формами и предельно короткой юбке без всякого интереса глянула на просителя и набрала на мобильнике номер Рустама. Тот обещал подъехать через полчаса.

Александр вышел во двор, открыл кран водопроводного шланга для полива небольшого газона, долго и жадно пил холодную воду, потом сел в тени раскидистой берёзы на откуда-то притащенную сюда лавочку с массивным литым из чугуна остовом, и под доносившийся из соседнего деревянного дома перестук молотков сразу же задремал.

– Ты что ли Академик?

От неожиданности Александр вскочил, спросонья туго соображая, кто мог обратиться к нему, называя зоновской кличкой. На тропинке стоял кряжистый средних лет смуглый мужчина.

«Лицо кавказской национальности», – мелькнуло в сознании ставшее обобщённым определение разнородных выходцев Кавказа, что ещё в годы советской поры наряду с посланцами на Всесоюзные ударные комсомольские стройки устремились на пространства России устраивать частный бизнес – от продажи цветов, до создания целых подпольных цехов по пошиву одежды и обуви, других товаров ширпотреба. Александр так и не научился отличать азербайджанцев от армян, а тех от грузин или осетин с дагестанцами. На его взгляд, у всех их был одинаковый акцент и одинаково смуглый оттенок кожи.

– Да, – сказал Александр.

– Сиди, – повелительно махнул рукой подошедший и опустился рядом. – Я навёл справки, панымаищь. Отзываются о тебе хорошо, в зоне ты вёл себя правильно. Мне нужын такой человек, да. Покойников не боишься?

– Да вроде бы нет...

– Вот и правильно! Покойники – народ смирный, панымаищь. Пока сторожем устрою. Да? Патом пасмотрим. Красный жигуль видишь, да? С ним паедищь. Варэник па дароге всё абъясныт. Он бугор, панымаищь, да? Давай!

Вареник, он же Валера, по дороге на кладбище объяснил, что Рустам распорядился устроить его, Академика, сторожем. Бывший сторож несколько дней назад куда-то пропал. Может, в первомайские праздники в запой ушёл, а, может, испугался. Может, и укокошили, потому что на прошлой неделе, в ночь с 30 апреля на 1 мая на этом кладбище сатанисты шабаш устраивали. Памятников десятка два побили, несколько крестов подожгли. Может, и сторожа принесли в жертву, но если и так, то не на погосте. Там никаких следов убийства менты не обнаружили.

– А у вас тут и такое бывает?

– Что, сдрейфил? Да не бзди! Сатанисты толькораз в году глумятся. Эту, как её, Валери... пуги... блин, короче, какую-то ночь устраивают.

– Вальпургиеву?

– Во-во! Что-то вроде этого. А ты откуда знаешь? Тоже из сатанистов, что ли?

– Нет, просто читал. Есть такая святая – Вальпургия. Вот в честь неё шабаш ведьм и устраивается. Это ещё с древности повелось. В эту ночь все ведьмы в кучу слетались, потом с чертями – слугами Сатаны – оргии устраивали. Вот сатанисты в эту ночь и организуют свой шабаш. Молитвы сзади наперёд читают, кресты жгут, жертвоприношения устраивают. Обычно кошку или собаку режут и кровь пьют, тела ею мажут. Могут и человеческую. Но редко. А потом уже оргии устраивают.

– Ни хрена себе! А тебя не зря Академиком назвали, грамотный.

– Спасибо!

Вареник подъехал к вагончику возле ворот кладбища, открыл навесной замок, вошёл первым.

– Вот тут и располагайся. Завтра утром бригада могильщиков подъедет, клиент есть. Вообще-то тут кладбище уже закрыто, хоронят только тех, кому место возле родственников было оставлено. Да ещё ВИПов вон справа. Там ещё с десяток мест осталось. Ну, и бомжатник тут у нас единственный в городе. Всех невостребованных сюда свозим. Там слева в конце увидишь траншеи. Я бы тебе сейчас хозяйство твоё новое показал, да некогда. Сам осмотришься, до ночи успеешь, дни-то уже длинные стоят. Ну, бывай, помчал я.

Он сел в машину, долго жужжал стартером, пока, наконец, мотор не завёлся, лихо развернулся, и, оставляя за собой тучу густого дыма, помчал в сторону города.

– Вот растяпа, – выругал себя Александр. – Не догадался попросить тормознуть у магазина, продуктов на оставшиеся деньги купить.

Невдалеке от кладбища виднелся дачный кооператив. В товариществе наверняка должен быть ларёк, но в самом начале с такими мытарствами полученной, наконец, работы оставлять пост новоиспечённый кладбищенский сторон не посмел.

– Ладно, потерплю, – решил твёрдо и пошёл в вагончик осматривать своё новое жилище. По обеим сторонам стояли широкие самодельные топчаны с брошенными на них лоснящимися от грязи матрасами, бесстыдно красующимися драными боками с торчащими наружу клочками серой ваты. Между топчанами был установлен сваренный из арматуры стол с железной столешницей, на которой стояла набитая окурками банка из-под консервов, колода старых карт и куча костяшек домино. В тумбочке у входа нашлось полбуханки зачерствевшего хлеба, кусок полукопчёной колбасы, сто лет немытые стаканы, и почти полная пачка сахара. В железной баночке притаились крупинки чайной заварки, использованной, судя по тёмному налёту на стенках стаканов, на чифир, а рядом с чайником стояла стеклянная банка с растворимым кофе.

– Просто царский ужин, – улыбнулся Александр. – Не оторвут же мне руки за то, что съем чужой хлеб. Всё равно завтра откуплю.




ПОГОСТ


Чайник оказался рабочим и быстро зашумел остатками невесть когда налитой воды. Но привередничать Александр не привык, да и не знал, есть ли тут где возможность набрать свежей.

Выпив с коркой чёрствого хлеба и кусочком на удивление не испортившейся на жаре колбасы стакан кофе, Александр пошёл знакомиться с вверенной ему территорией. Едва прошёл по главной дорожке сотню метров, как навстречу попала идущая шаркающей походкой с отполированной ладонями палкой в руке сгорбленная от возраста старушка. Она еле слышно поздоровалась в ответ на его приветствие, каким-то пустым безразличным взглядом глянула в лицо и засеменила дальше к выходу.

Если смотреть поверх крестов и памятников, то кладбище казалось обычной берёзовой рощей. Белые стволы простирались далеко-далеко, закрывая друг друга, на ветках, из-за не по времени тёплой весны, намного раньше срока начали проклёвываться почки, и эти чуть высунувшиеся на свет листочки создавали в кронах видимость какого-то зеленоватого тумана. Но стоило уронить взгляд вниз, и вся романтика пробуждающейся после зимней спячки природы исчезала, уступая место суровой действительности, крестами и памятниками напоминающей о бренности жизни.

Александр прошёл по главной дорожке километра полтора, прежде, чем увидел металлическую ограду противоположной окраины погоста. Перевёл взгляд налево и оторопел: огромный участок территории был утыкан деревянными колышками с приколоченными к ним фанерными табличками. Подошёл поближе и увидел на табличках номера. Кое-где шариковой ручкой разным почерком были выведены фамилии с инициалами.

Колышки неровными рядами стояли близко друг к другу на расстоянии не более полуметра. Метра два было и между рядами. Александр вспомнил, что Варёный говорил ему про бомжатник, и сразу понял, что это и есть то самое кладбище бичей.

– Они что, гробы вплотную друг к другу ставят что ли? – подумал вдруг, удивившись слишком близкому расстоянию между колышками.

Прошёл по автомобильной колее дальше, туда, где колышки были совсем свежими, ещё не потемневшими от времени и непогоды. Они заканчивались вырытой бульдозером метровой глубины траншеей.

– Механизация, – подумал горестно. – А может и правильно? Зачем копать лопатами, если можно использовать технику?

На ум пришло название «братская могила».

– А ведь верно! – подумал Александр. – Она братская и есть, потому что все в ней захороненные по воле судьбы оказались братьями, одинаково безжалостно выброшенными обществом на обочину жизни. А ведь не исключено, что и я тоже в своё время окажусь в одной из таких траншей. А что? Скорее всего, именно так и будет. Ну, кому я нужен в этом чужом городе? Но и домой возвращаться в нынешнем положении не позволяла гордость. Да и где он, этот самый дом? Да, там были друзья, было много знакомых, но дома, как такового, не было и до колонии. Разве койка в общежитии может считаться домом? Даже при том, что если был где-то в гостях, говорил: «Хорошо тут у вас, но пора и домой собираться». А собственно, какая разница, где и как тебя предадут земле? И к месту вспомнилось вычитанное в каком-то журнале во время отсидки и почему-то накрепко врезавшееся в память стихотворение Николая Рубцова:

Да, умру я!
И что ж такого?
Хоть сейчас из нагана в лоб!
...Может быть,
Гробовщик толковый
Смастерит мне хороший гроб.
А на что мне хороший гроб-то?
Зарывайте меня хоть как!
Жалкий след мой
Будет затоптан
Башмаками других бродяг.
И останется всё,
Как было,
На Земле, не для всех родной...
Будет так же
Светить Светило
На заплёванный шар земной!

И эти печальные стихи, и это подобие братской могилы вдруг вызвали в душе глубокое чувство тоски. Александр ещё раз посмотрел на длинную траншею и отправился обратно по дорожке, параллельной главной.

На небольшой скамеечке внутри невысокой металлической оградки увидел молодого парня. Тот сидел, скорбно опустив плечи, будто разглядывая что-то невидимое возле своих кроссовок.

Александр скользнул взглядом по лицевой стороне памятника: на белом мраморе было высечено имя, которое тут же забылось, но в памяти отпечаталась дата смерти – 1 мая. Причём, месяц был отмечен не цифрами, а словом. И ещё запомнились заходящим солнцем освещённый сбоку портрет красивой молодой девушки и год смерти.

– Прошло четыре года, а парень всё ещё так переживает утрату, – мелькнула мысль.

Тот услышал шаги, повернул голову:

– Что, пора уходить?

– Да нет, пожалуйста. Я сегодня первый день, точнее – первый раз дежурю, поэтому не знаю, запирается ли на ночь калитка. Но я её оставлю открытой, вы не волнуйтесь.

– Спасибо, спасибо... – суетливо закивал головой парень.

Вернувшись к главному входу, Александр закрыл тяжёлые и скрипучие на заржавевших петлях ворота, потрогал калитку, но она, похоже, не запиралась несколько лет, зашёл в вагончик, включил чайник. Из головы не выходил встреченный на погосте парень. Показалось, что был он не в себе: то ли выпил, то ли наркоман.

– А может просто немного со сдвигом, – почему-то по-доброму улыбнулся Александр. – А что? Вполне. Какой-то суетливый, дёрганный, будто виноватый...




ПРИВИДЕНИЕ


Пока неторопливо чаёвничал, доедая оставленную рабочими или предшественником колбасу с хлебом и запивая крепким, чтобы отогнать сон, кофе, солнце закатилось, на кладбище опустились густые сумерки.

– Интересно, а что входит в обязанности кладбищенского сторожа? – вдруг впервые за всё время после такого неожиданного трудоустройства подумал Александр. – Ведь ни Рустам, ни Вареник ничего об этом не сказали. Что тут охранять? Как сказал Рустам, покойники – народ смирный. Памятники?

Вспомнился рассказ о шабаше сатанистов. Но ведь если они нагрянут снова, как он может с ними сладить? У него не то что древнего пугача, даже мобильного телефона и то нет. Ладно, завтра выясню, а пока что делать? Спать или всю ночь ходить по погосту?

Спать не хотелось. Александр вышел из вагончика, прошёл вдоль обитых железом ларьков по продаже цветов и венков, повернул к аллее ВИПов и вдруг испуганно остановился. От страха ноги будто вросли в землю: среди кустов сирени или акации, в темноте ещё без распустившейся листвы было не разобрать, что это за кустарники, увидел человека в белом. Несколько минут стоял, не в силах пошевелиться.

– А вот и приведение! – подумалось вдруг. – Не зря кладбищами людей пугают. Тут и вправду нечистая сила бал правит.

Привидение не шевелилось.

Если бы Александр был верующим, наверняка начал бы осенять себя крестом, но он не верил ни в бога, ни в чёрта, ни в привидения. Только привидения, как оказалось, всё же существуют.

Не разворачиваясь, стал пятиться назад, пока привидение не потерялось из виду за кустами и крупными памятниками. Потом чуть не бегом бросился в вагончик, захлопнул за собой дверь, хотел закрыться изнутри, но никаких запоров и задвижек не оказалось.

– Да и зачем они, – вдруг трезво подумал. – Ведь для привидения несложно проникнуть куда угодно, поскольку оно бестелесно.

Посидел на топчане, успокоился, но мысль о привидении не давала покоя, оно будто манило к себе, притягивало. Встал, нащупал на полке большой электрический фонарь, включил. Помещение озарилось ярким светом. Выключил и с фонарём в руке вышел на улицу. Вернулся к той же точке, откуда углядел привидение. Оно продолжало оставаться на прежнем месте. Пересилил страх и нажал кнопку выключателя. Мощный луч света ударил в темноту, раздвигая её границы, но привидение не бросилось испуганно в сторону. Оно не двигалось, будто замерев от испуга на парализованных от страха ногах.

Александр сделал несколько шагов вперёд и теперь, когда уже не мешали кусты, увидел, что перед ним стоит высеченный из белого мрамора памятник женщине в широкополом плаще, опускавшемся до самых могильных плит.

Александр выключил фонарь, постоял в раздумье некоторое время и отправился в вагончик. Можно было бы поспать, но выпитый кофе и только что пережитое потрясение, от которого сердце всё ещё билось намного быстрее обычного, к сну не располагали.

Включил свет, долил в чайник мутноватой воды из пластиковой бутыли, вскипятил и, положив сразу три ложки кофе, выпил до противного горький и обжигающе горячий напиток. Почитать бы книжку, но в вагончике не было даже клочка старой газеты. Выключил свет, откинулся на грязную подушку и стал смотреть в зарешечённое окно на улицу, где поднимающаяся полная луна высветила рядом стоящие деревья.




НОЧНОЙ ОБХОД


Решил, что во исполнение своих должностных обязанностей, надо хотя бы раз за ночь пройти по территории кладбища. Даже не имея часов, Александр чувствовал, что уже перевалило за полночь. Ущербный с одной стороны диск луны поднялся над горизонтом и достаточно потеснил ночь, чтобы можно было видеть дорогу. Александр включил фонарь, он осветил пространство вокруг, зато тут же погрузил в темноту всё, чтобы находилось чуть дальше. И сразу стало не по себе.

Выключив свет, Александр некоторое время постоял с закрытыми глазами, чтобы они лучше привыкли к темноте, и пошёл по главной дорожке в конец погоста. Дойдя до братской могилы, как он мысленно назвал кладбище бичей, снова повернул налево, чтобы вернуться по знакомому пути. Примерно на половине дороги увидел впереди слабый мерцающий огонёк.

– Блин! Опять сатанисты что ли шарятся? – с опаской подумал и, осторожно ступая мягкими разношенными кроссовками по асфальту, стал крадучись приближаться к ночным посетителям. Не успел сделать несколько шагов, как крохотное пламя под лёгким дуновением игривого ветерка испуганно плеснулось в сторону и погасло. И тут же чиркнула спичка, вновь зажгла фитиль свечки, и та слегка осветила белый мрамор памятника.

Подойдя ближе, Александр при свете луны разглядел того же самого парня, что сидел на кладбище во время его вечернего обхода. Да, это, вне всякого сомнения, был именно он у той же самой могилы.

Уже не таясь, Александр подошёл ближе и услышал разговор. Точнее – негромкий монолог. Слов было не разобрать, доносилось лишь невнятное бормотание.

Александр кашлянул, парень испуганно вскочил с лавочки, что была в тени старой берёзы, и оказался в лунном свете.

– Кто здесь? – сдавленным голосом спросил он.

– Да не бойся, это я, сторож.

– А что вы тут делаете?

– Я тут работаю. А что ты тут делаешь среди ночи?

– Не знаю...

– Тебе что, некуда идти? Тогда пойдём ко мне в вагончик.

– Нет, спасибо огромное. Я тут посижу.

– Сестра? Невеста?

– Пожалуй, что так.

– Не понял. Невеста?

– Ну, понимаете, не совсем.

– Это как же так? – недоумевал Александр.

– Понимаете, при жизни я её не знал. Был недавно на похоронах матери своего друга, увидел этот памятник и понял, что если бы Мария была жива, мы бы с ней обязательно были вместе. Даже сейчас, когда она находится в мире ином, я чувствую между нами тесную духовную связь. Я разговариваю с ней, я чувствую, что она вот тут, рядом со мной. Она отвечает мне, и нам очень интересно общаться. Вам, наверное, не понять, но тело – это только оболочка. Главное – душа. Она бессмертна, она, покидая тело после смерти, вливается в единое информационное пространство и присутствует в нём, как самостоятельная частица. И в это астральное тело, в эту субстанцию, можно войти и обмениваться информацией. Знали бы Вы, какой она интересный собеседник! Её здесь не понимали, и потому она там тоже одинока и постоянно возвращается сюда в поисках родственной души. И вот совершенно случайно мы встретились. И мы обязательно будем вместе. Это лишь вопрос времени. Понимаете?

– Если честно, то не очень, – признался Александр.

– Ну, да, я понимаю, что вам пока трудно это осмыслить. Для этого надо понять мир. Не этот, который мы видим перед собой, а мир, как вселенную, но в этом нам мешают религиозные догмы и различные материалистические философские утверждения. Надо просто овладеть надрелигиозным сознанием. Но это очень большая работа над собой, над своим мировоззрением. Извините, можно я ещё побуду здесь? Мы с Марией ещё о многом не договорили, а я собираюсь в дальнюю дорогу, нам обязательно надо договориться о новой встрече.

– Извините, что помешал. Всего вам доброго! – тоже перешёл на «вы» Александр.

– И вам обретения мира в мятущейся душе!

Александру не терпелось побыстрее расстаться со странным собеседником.

– Точно, подвинутый, – поставил он диагноз. – Из тех, что охотно подбираются всевозможными сектами, братствами, основателями разных эзотерических и прочих школ. Таким достаточно немного «припудрить мозги», внедрить в мешанину их сознания десяток-другой заумных мыслей, чтобы их «крыша уехала» далеко и надолго. Скорее – навсегда.

Размышляя о странном пареньке, Александр дошёл до ворот и сразу же увидел, что с дороги на кладбище завернула машина.




ВНЕПЛАНОВОЕ ЗАХОРОНЕНИЕ


– Кого это среди ночи нелёгкая несёт? – подумал недовольно, готовясь к очевидной неприятности.

Машина остановилась прямо у ворот, не выключая фар. С пассажирского сиденья вышел Вареник.

– Не спишь?

– Службу несу. А вы что это среди ночи?

– Не задавай лишних вопросов, дольше жить будешь. Забыл такую заповедь? Ворота открой да лопаты возьми.

– А где они?

– Там за вагончиком в сарайке. В кузов забрось и садись в кабину, поможешь.

Александр открыл ворота, при помощи фонаря без труда отыскал в сарайке лопаты, взял три штуки, отогнул край брезента, забросил в кузов. Они упали на что-то мягкое. Сел рядом с Вареником, и машина неспешно покатила в дальний край кладбища. Похоже, водитель хорошо знал дорогу, потому что без расспросов подъехал к «братской могиле», по колее подрулил к последнему колышку.

Вареник забросил брезент наверх, водитель отвернул рукоятки заднего борта, вытащил и подал Александру лопаты. Только он прислонил инструмент к кузову, на дорогу тяжело шмякнулся полиэтиленовый чёрный мешок.

– Тащи! – приказал сверху Вареник.

– Куда? – не понял Александр.

– В траншею, куда же ещё!

Александр ухватился за перевязанную скотчем горловину большого продолговатого мешка, потянул на себя. Тот оказался довольно тяжёлым.

– Помоги Академику, – скомандовал снова Вареник.

Водитель взялся за другой край, вдвоём подняли мешок, подтянули к краю не засыпанной траншеи.

– Бросаем, – сказал водитель, и мешок полетел вниз.

Только теперь Александр вдруг понял, что в мешке находится труп человека.

– Но почему так небрежно? – подумал запоздало. – Они тут, похоже, совсем озверели. К покойникам, пусть даже и бичам, так нельзя относиться.

Но ничего не сказал. Втроём быстро при свете луны и не выключенных фар набросали сверху земли, чтобы только прикрыть внеплановое захоронение.

– Завтра бомжей привезут хоронить, проследи, чтобы и этого закопали, как следует. Да, чуть не забыл, на тебе телефон. Там только мой номер. Звони, если что. С этого телефона – только мне. Понял?

– А если что? – переспросил Александр.

– Ну, мало ли...

Александр догадался, что только что принял участие в захоронении криминального трупа. Братки кого-то убрали, и спрятали концы. Нет трупа, нет дела. А искать на кладбище вряд ли кому придёт в голову. Сгинул человек и всё. Сколько их каждый день по стране пропадает. Зато теперь стало понятно, каким образом могут люди исчезать бесследно. Ну, кто решится на эксгумацию хотя бы части бичёвского кладбища для опознания среди множества безродных кого-то пропавшего. Да и искать его, возможно, тоже никто не станет. Может это кто-то из братков, погибших «при исполнении» или слишком много знавших, может несговорчивый конкурент по бизнесу. Иначе, зачем бы привозить на кладбище среди ночи?

– Да-а, – подумал, – нашёл работёнку, ничего не скажешь. А ведь потом и его вот так же однажды уроют, и всё. Не зря справки Рустам наводил. Поди, в первую очередь узнал, есть ли близкие родственники, которые в розыск подать могут. Нет, надо будет отсюда делать ноги! Только куда без документов? Рустам обещал новый паспорт сделать, вот потом можно и линять. Только отдадут ли ему паспорт в руки? Хотя, с другой стороны, без паспорта тоже никак нельзя. При первой же проверке документов за нарушение паспортного режима привлекут. Ладно, поживём – увидим.




САМОУБИЙЦА


Телефон пригодился сразу же ранним утром, когда снова пошёл в обход территории погоста. Вот тут и вспомнились слова Вареника «Мало ли что...». В оградке уже знакомой могилы молодой девушки Александр снова увидел того самого парня. Только на этот раз он висел на толстом суку раскидистой берёзы, что наклонилась своими тонкими и длинными ветвями над белым мрамором памятника.

– Не зря мне он странным показался, – подумал Александр. – Может, надо было с парнем поговорить, как-то утешить? Вдруг бы помогло? Хотя, скорее всего, парень уже заранее принял решение. Не зря же он говорил что-то о дальней дороге и скорой встрече с духом умершей девушки. А тут как раз ещё это новолуние!

Александр вспомнил где-то вычитанное, что именно на новолуние и первые после него ночи приходится основное количество самоубийств. Так что помочь парню чем-то он вряд ли бы смог. А жалко! Ведь совсем молодой был!

Вареник приехал через полчаса.

– Так, тебе ментам на глаза попадаться не надо. Они тебя сразу загребут до выяснения обстоятельств. Так что первым его увидел я. Понятно?

– Чего проще.

– Тогда сгинь куда-нибудь, пока труп не увезут.

Вареник первым делом позвонил Рустаму, потом в милицию, что на кладбище обнаружен самоубийца, и труп во избежание всяческих страшилок, особенно после вандализма сатанистов, надо как можно быстрее убрать с территории, пока не начал появляться народ.

Рустам приехал раньше милицейской машины. Вареник провёл его к самоубийце, чтобы для хозяина картина была вполне ясной. Никаких записок ни на памятнике, ни возле него парень не оставил. В карманах тоже кроме небольшой суммы денег и документов ничего не было. Все бумаги Рустам положил на место.

– Ко мне в машину садись, да! – приказал он Александру. – Ни нада свэтыться. Я с ментами сам пагаварю.

Он достал мобильник и набрал номер.

– Привет, дарагой! Как сам? Как жина, как дэти? Ай, маладэц! Я тибе, как другу званю, помощь нужын. Слюший, у менэ какой-то псих на кладбище павэсился. Да какой убийство? А чём ты гаварыщь! Сам канэшна! Дарагой, как брата прашу, патарапи сваих, чтабы труп убрали быстрее. Сам панымаищь, разговоры всякие пайдут. Нам с табой это нада? А ты заезжай в гости, шашлык-машлык кушить будим, каньяк хароший пить будим! Если хочищь, дэвачик пазаву. Ты жи знаишь, какие у мэнэ дэвачки! Пэрсики! Давай, дарагой, пока! Абнимаю, дарагой! Ой, слюший, чуть не забыл. Друган тут у мэне аткинулся, надо парню ксиву пабыстрее сделать. Памаги. А? Как брата прашу. Ай, спасибо! Сам знаишь. В далгу нэ астанусь!

Положил телефон в кожаный чехол на поясе, повернулся к Александру:

– Фото есть? Нэт? Дуй в город фото дэлить.




НА ПОГОСТ ЗА ОПОХМЕЛКОЙ


Александр вернулся из города уже в полдень. Сфотографировался, дождался снимков, пообедал в кафе на центральном рынке, прикупил недорогих продуктов и с пакетами в руках втиснулся в автобус с конечной остановкой на кладбище. Переполненный у рынка, он по дороге быстро пустел, и на погост кроме Александра приехали три старушки со скорбными от возраста лицами, да какой-то мужичок с бегающими блудливыми глазами.

Мужичок выскочил первым и отправился к воротам, старушки долго поправляли свои длинные юбки, повязывали заново платки. Одна ворчливо бросила вдогонку торопливо удаляющемуся попутчику:

– Опять похмеляться приехал.

Не знакомому с мирскими обычаями, Александру сначала было невдомёк, как это можно приезжать на кладбище за опохмелкой. Понял он это позднее, когда увидел, как оставляют на могилках родственники наполненные водкой стопки на помин души.

– Ты-то спиртным не балуешься? – интересовался потом у Александра Вареник. – А то у нас с этим строго. Рустам пьяниц и нариков на дух не переносит. Это здесь кладбище старое, а на Сосновом, там по несколько человек в день хороним, поминки, просто так родные на могилки приходят, водка рекой льётся. Там алкашам настоящее раздолье.

– А что, Рустам не только этим кладбищем заведует?

– Заведует? Это что, склад что ли, чтобы заведовать? Бери выше. Директор он. Раньше простым таксистом был, а потом подсуетился, когда кооперативы разные создавать стали. Все на шашлыки да «сникерсы» бросились, а он мужик с головой – начал кладбищенский сервис осваивать. Это же золотое дно. Когда разобрались, на него наезжать начали, но он под братву лёг, а потом, когда отстрел начался, и сам поднялся. Раньше-то все кладбища под ним были, а потом пришлось поделиться с замом мэра. Тот фирму на жену оформил. Вот там барыши так барыши! Зато здесь – бичёвское есть. Платит город за них копейки, но можно концы прятать. Сам видел. Точнее – помогал. Так что – соучастник, как ни крути. А пикнешь кому, в той же траншее и ляжешь.

Александр хотел было обидеться на проявленное недоверие, но Вареник опередил:

– Да ладно, это я так. Рустам через своих проверил. На зоне ты не был козлом и с кумом не якшался. Потому тебя и определил сюда. Так что держись за Рустама. С ним не пропадёшь. Он со своими-то как-то вроде не очень ладит. На этом кладбище только русских держит, на Сосновом – таджики работают. Но бугор наш, потому как не доверяет чернозадым.




НЕВОСТРЕБОВАННЫЕ


После обеда уже знакомая по ночному визиту «Газель» привезла хоронить трёх бомжей. Из кабины вышел незнакомый мужчина со шрамом через всю правую щёку и, видимо, поэтому будто косившим на сторону повреждённым глазом.

– Ты что ли Академик? Бери лопаты, поедем работать.

Александр закинул в кузов три лопаты, сел в кабину, где громко играла весёлая музыка. Была она на кладбище совершенно не к месту, но Александр промолчал.

Подъехали к траншее, водитель откинул наверх брезент, открыл задний борт, дотянулся до чёрного полиэтиленового мешка, подтянул поближе к краю.

– Берись! – скомандовал Александру. Тот взялся за другой край, вытащили покойника из кузова, поднесли к краю траншеи, так же, как ночью, бросили вниз.

Александра опять покоробило это неуважительное отношение к умершим.

– Не по-людски как-то, – подумал. – Да ещё эта музыка. – Ты бы хоть музыку-то выключил, а то как не на похоронах, а на крестинах.

– Может, прикажешь мне для них похоронный марш поискать? И салют из автоматов заказать? – огрызнулся водитель, но полез в кабину и выключил радио. – Нежности блин! Давай полезай в кузов, подавай второго. Я что ли за всех корячиться должен.

Второго и третьего сбросили в траншею так же небрежно, как первого. Тот, что приехал за старшего, спустился вниз, поправил мешки с трупами, уложил их в тесный ряд. В три лопаты быстро забросали землёй, после чего старший достал из кузова три сделанных из горбылей колышка с прибитыми к ним фанерными табличками с четырёхзначными номерами, неровно написанными то ли маркером, то ли чёрной краской.

– Мы их там как грузили, по нарастающей или по нисходящей? – спросил водителя.

– Да какая на хрен разница? Кто их когда искать будет? Бичи дак они бичи и есть. Втыкай давай да поехали, мне ещё тёще диван на дачу везти надо.

Сели в кабину, водитель завёл двигатель, и прежде, чем тронуться, снова включил радио. Ведущая как раз закончила анонс новостей.

«А теперь подробности, – сказала она будто простуженным или прокуреным голосом. – Сегодня в сорока километрах от областного центра в придорожном лесу случайно был обнаружен сгоревший легковой автомобиль «Лексус». По данным правоохранительных органов, он принадлежит известному предпринимателю Михаилу Ройзману, владельцу крупной строительной компании. После развода бизнесмен жил один в своём загородном доме. По данным правоохранительных органов, ни один из телефонов Ройзмана не отвечает, прислуга утверждает, что вчера утром, он, как обычно около восьми часов утра выехал на работу. Как оказалось, ни в офисе, ни на одном из строящихся объектов он не появлялся. Поскольку заявления от пострадавшего по поводу причинения ему материального ущерба в виде поджога автомобиля не поступало, а трупа в машине не имелось, уголовное дело возбуждать нет оснований. Редакции также стало известно, что в последнее время у Ройзмана были сложности с бизнесом. Месяц назад уже не в первый раз предпринималась попытка ввести на ещё недавно очень успешно работавшем предприятии внешнее управление, компании грозили банкротством, но тогда владельцу фирмы удалось все проблемы уладить. Осведомленные в сфере бизнеса люди не исключают, что поджог автомобиля является последним предупреждением несговорчивому бизнесмену. А сам он мог просто на какое-то время выехать за пределы региона или даже страны. Теперь о других новостях. Сегодня губернатор области выступит на форуме, посвящённом реализации национального проекта «Доступное жильё». Кстати, одним из выступающих на этом представительном совещании заявлен и Михаил Ройзман, известный своими резкими заявлениями в отношении политики региона в области организации строительства жилья и проведения аукционов на выделение земельных участков под жилищное строительство. Поэтому нельзя исключать, что поджог машины предпринимателя действительно является своего рода предупреждением, чтобы он не делал острых заявлений в адрес руководства области, патронирующего известные бизнес-структуры».

– Да выключи ты к чёртовой матери, эту лабуду! – почему-то очень резко сказал старший. – Надоело уже! Только про убийства, поджоги, ДТП со смертельным исходом, как будто ничего другого в области и в стране не происходит. Лучше уж музыку свою давай. Как там: «Ты целуй меня везде, три ладонью по...» В общем, что-то в этом роде.

Водитель притормозил на выезде. Александр вылез из кабины, достал из кузова лопаты, поставил их в сарайку. Машина тем временем уже исчезла за поворотом.

– Так вот кого мы ночью в траншее хоронили, – мелькнула мысль. – Да уж, хорошо придумано – где-где, а тут точно искать не станут. Будут думать, что где-то отсиживается или за бугор укатил под чужим именем. А фиг ли им? Деньги есть, любые документы купить можно. Вон и его тоже Рустам спрашивал, на какую фамилию паспорт делать. Да-а, у Рустама действительно связи крутые! Вот влип так влип! Нет, получу чистые документы и надо линять куда подальше. Пока действительно в эту же траншею не уложили. Тут такие дела, что свидетелей точно зачищать станут.




ВИП-ЗОНА


От этой мысли Александр никак не мог отделаться, она навязчиво преследовала его всюду. Тем не менее, он немного поспал на топчане, но и во сне виделось ему, что куда-то ехал, от кого-то убегал, прятался в кустах и даже отстреливался из автомата. Когда в рожке не осталось патронов, согнувшись, как этого требовали в учебке, выскочил из укрытия, но ноги казались свинцовыми, сил хватало на то, чтобы еле передвигать их, помогая руками. И вот уже кажется, не война это вовсе, а побег из колонии. За спиной злобно лают собаки, но впереди – тупик. Совсем рядом, где-то за густым кустарником, надрывается сирена, врубаемая по сигналу тревоги. Она бьёт по ушам, но почему-то не воет, а противно и пронзительно «вякает». Совсем, как в самолёте во время десантирования после команды «Пошёл!».

От этого пробивающего сознание звука Александр проснулся. На улице действительно раздавались «вякающие» сигналы клаксона автомобиля. Оказалось, приехал Вареник.

– Спишь, что ли?

– Да задремал немного. Ночь-то не спал. Сморило.

– Ни хрена себе задремал, – недовольно бурчал Вареник. – Сигналю, сигналю, думал, ты где-то по кладбищу ходишь. Пошли место подбирать. Слышал, Герца завалили?

– У меня же тут радио нету.

– Ладно, пошли со мной. У меня завтра дел полно, потом ребята подъедут, покажешь. Рустам распорядился на краю виповской аллеи место предложить. Может, и сам вместе с ними прикатит. Как-никак, не рядовой жмурик, сам Герц. Его мать на этом кладбище похоронена, поэтому сюда решили. Ему по чину положено на въезде.

Они прошли на аллею, где в четыре ряда стояли помпезные памятники. Как раз днём Александр успел побывать здесь просто из любопытства в ходе знакомства с вверенным ему хозяйством. Было понятно, что эта часть погоста была прирезана к основной территории позднее, потому что высокая стальная ограда с витыми загогулинами сильно отличалась от той, что опоясывала кладбище по периметру. В дальнем ряду на начинающем зеленеть ровном газоне, как на параде, выстроились одинаковые чёрного гранита надгробия с выгравированными портретами людей в военных и милицейских фуражках. Второй и третий ряд занимали люди, дожившие до солидного возраста. И не читая надписи – всё равно фамилии жителей чужого для Александра города ему ничего не говорили, было понятно, что тут покоится местная знать из бывших партийно-хозяйственных руководителей да творческой элиты. Тут памятники были самыми разными по стилю и дороговизне. Вперемежку с гранитными глыбами, на которых были высечены барельефы, а то и ростовые фигуры со строгими нахмуренными лицами, скромно жались мраморные плиты, где с обратной стороны или даже рядом с портретами людей, нередко привлекающими внимание доброй улыбкой, были выгравированы известные с пушкинской поры гусиные перья, лиры, нотные знаки, театральные маски.

В первом от дороги ряду стояли уверенные в себе двухметровые исполины, высеченные из чёрного гранита. Эти памятники были во многом похожи друг на друга, явно исполненные рукой одного и того же ваятеля. Особняком среди этих молодых мужчин держались метра в четыре монумент из красного камня с барельефом тоже молодого и тоже коротко стриженного мужчины и рядом белая, похожая на мифическую Афродиту, скульптура молодой женщины в длинном до земли плаще. Этот кладбищенский монумент был целиком выполнен в белых тонах. Именно этот памятник ночью и показался Александру привидением, и именно он потом, уже среди бела дня, и заставил прийти сюда снова, чтобы окончательно развеять страхи.

Здесь, за ровным рядом сирени с ещё даже не проклюнувшимися почками, оставались места для нескольких захоронений. И без разъяснений было понятно, что первый, самый почётный, ряд занимали братки, сложившие головы в кровопролитных битвах за сферы влияния над местным прибыльным бизнесом в девяностых годах. Александр было удивился, почему среди этих людей на равных оказалась могила молодой женщины, но когда посмотрел на даты смерти её и покоившегося под памятником из красного камня мужчины, вопросы отпали сразу. Погибли они в один день, и хотя имели разные фамилии, наверняка их и при жизни связывало что-то общее.

Александр вспомнил ходившие в колонии два года назад разговоры о расстреле крупного бизнесмена, сумевшего подмять под себя основную часть рынков и магазинов. И даже азербайджанцы, давным-давно обосновавшие свою торговую империю после гибели и таинственного исчезновения нескольких своих лидеров, вынуждены были принять его правила и арендовать территории рынков на его грабительских условиях. Впрочем, на их доходах это не отразилось, потому что они тут же просто подняли цены на продаваемые товары.

Застрелили тогда этого бизнесмена, как-то стремительно поднявшегося, так же, как Рустам, из обычного таксиста до недосягаемых высот бизнеса, прямо в кровати его загородного дома. Застрелили вместе с гражданской женой, причём, охрана клялась, что ничего подозрительного не слышала и не видела, а камеры слежения почему-то накануне вышли из строя, и сервисная служба не успела устранить неисправность, хотя заявка была сделана вовремя.

В колонии тогда шепотом поговаривали, что бизнесмен просто зарвался, начал забывать, откуда у него появился начальный капитал. А когда ему об этом попытались напомнить, послал уважаемых людей куда подальше. Такое в мире больших денег не прощается.




ГЕРЦ


Говорили тогда, что завалили бизнесмена по указке Герца. Но об этом было лучше помалкивать, потому что Герц был вор в законе, много лет являлся смотрящим, хотя, когда что-то там в его взаимоотношениях с прокурором области не срослось, сел. Обвинили его в создании организованной преступной группировки, дали «строгача», но через год прокурор по обвинению в коррупции с треском вылетел с должности, дело Герца пересмотрели и за отсутствием состава преступления выпустили на свободу. Вскоре он возглавил несколько благотворительных фондов. В том числе – фонд ресоциализации отбывающих наказание. Этот фонд привлёк активистов за права человека, которые стали активно добиваться улучшения содержания заключенных в колониях строго режима, нанял известных адвокатов для пересмотра дел, освобождения или перевода в колонии-поселения осужденных за участие в бандитизме.

Александр тогда вместе со многими удивлялся, что деятельность фонда никак не распространялась на колонию общего режима, в которой отбывал срок он вместе с осуждёнными за совершение дорожно-транспортных происшествий, за непреднамеренные убийства, за хулиганство. Лишь единицы из них переводились в колонии-поселения, хотя начальство постоянно оперировало таким стимулом для примерного поведения.

Помимо этого Герц создал и возглавил ещё несколько фондов. Больше всего газеты писали про деятельность благотворительного фонда помощи воспитанникам детских домов. Герц то и дело появлялся на экранах телевизоров с рассказом о какой-либо очередной акции. То он организовывал летние спортивные лагеря для подростков, где воспитанники детских домов и недавние беспризорники осваивали азы восточных единоборств, готовились к службе в армии, стреляли из боевого оружия. Только очень наивным было не понятно, что в этих лагерях готовится пополнение отрядов служб безопасности бизнеса, растущего на отмывании доходов криминальных структур. Детдомовцы идеально подходили для работы в этих отрядах, потому что никто никогда не станет разыскивать их, вдруг бесследно пропавших, а в случае нештатных ситуаций их нельзя припугнуть расправой над родными и близкими.

Воспитанные с малолетства, они, как выросшие рядом с человеком щенки, будут до конца преданы своему хозяину. Он заменил им отца и мать, воспитал, дал жильё и работу, взамен требуя самую малость – верность.

Герц создал и возглавил и фонд жилищного строительства. Сначала – для тех же самых детдомовцев. Но фонд очень быстро набирал обороты, и вскоре в него потекли огромные бюджетные вливания, через него стали оформляться ипотечные кредиты нескольких крупных банков, соучредителями вошли крупные строительные фирмы.

Одним из направлений фонда жилищного строительства стало беспроцентное кредитование сотрудников силовых структур, прокуратуры и судебной системы для улучшения условий проживания. Сам губернатор выделил тогда для них несколько десятков гектаров рядом с когда-то престижным санаторием на берегу живописного озера. И махом на этой земле с одного её края стали подниматься красивые коттеджи, с другого – двухэтажные таунхаузы. Герц в составе принимающей решения комиссии официально не значился, но практически все знали, за кем остаётся последнее слово.

Негласно Герц финансировал избирательные кампании. Именно ему многие депутаты были обязаны своим мандатом. Ближайшее окружение губернатора, получая информацию из надёжных источников, понимало, что в регионе неожиданно возник монстр, который скоро станет диктовать всю политику области. И даже губернатору придётся считаться с мнением Герца, настолько глубоко пустил он на территории и во власти свои цепкие корни. Требовалось принимать решительные меры.

Как раз в это время к региону начали проявлять большой интерес московские структуры. Герц делиться сферами влияния ни с кем не желал, а губернатор не хотел ссориться со столичными покровителями. Москвичи разрулить ситуацию взялись сами.

И вот Александр с Вареником присматривают для Герца место, которое станет ему последним прибежищем.

Три чёрных с тонированными стёклами Ланд Крузера подкатили к краю кладбища вместе. Из каждого вышли сначала крепкого телосложения ребята в одинаковых чёрных костюмах с водолазками. Не снимая солнцезащитных очков, хотя солнце стыдливо пряталось за серыми плотными тучами, осмотрели местность. Потом будто по команде, открыли задние дверки, выпустив несколько прибывших пассажиров. Те прошли в край аллеи, о чём-то поговорили между собой, походили по свободной от захоронений территории, согласно кивая друг другу головами.

В это время на кладбище прилетел на большой скорости Рустам. Он быстрым шагом прошёл к приехавшим, начал извиняться за опоздание, то и дело прикладывал правую руку к сердцу, проявляя таким жестом уважение к собеседникам, проводил их до машин, а когда автомобили, будто в сериалах про боевиков, картинно развернулись и умчались в город, подошёл к Варенику:

– Завтра к абэду всё далжно быть гатово в лучшим виде. Аграду демонтиравать, магилу викопать, раскатать искусствинный газон. Людей я пришлю.




В МОГИЛУ – РАНЬШЕ СРОКА


Александр думал, что на сегодня всё, но неожиданно на стареньких «жигулях» приехал мужчина лет пятидесяти и показал Александру выписанное в конторе разрешение на захоронение. Вместе проехали по одной из боковых ещё не знакомых Александру дорожек, остановились неподалёку от установленных на перекрёстке мусорных баков. В одной из оградок, где уже стояли два дешёвых типовых памятника из мраморной крошки, оставалось место ещё на одно захоронение.

– Отец просил похоронить его здесь, рядом с братом, – сказал мужчина. – Мне в вашей конторе пообещали, что могила будет приготовлена, что сотрудники всё сделают.

– Сделаем, конечно, если обещали, – посулил Александр. – Когда похороны?

– Прощание завтра с десяти до одиннадцати. Так что где-то в двенадцать будем здесь. Вы уж постарайтесь, пожалуйста! Мы заплатим, сколько надо, сверх того, что я отдал в конторе.

Пожали друг другу руки. Мужчина развернулся и поехал обратно, Александр решил пройти этим краем, с которым ещё не был знаком. Первый ряд был значительно более поздним. Похоже, что несколько лет назад ограду перенесли на несколько метров дальше, впустив на погост новые сотни покинувших этот бренный мир. Удивило, что почти в каждой второй могиле лежали молодые люди. В основном – ребята от восемнадцати до двадцати пяти. Александр сначала поразился, что столько их гибнет в автомобильных авариях, но потом догадался, что причина смерти совсем другая – наркомания. Стало жалко этих ребят, оказавшихся здесь, под могильными плитами, в возрасте, когда надо бы радоваться жизни. Но они сдуру выбрали другой путь. И явно не думали, что он закончится так быстро.

Едва успел дойти до вагончика, как приехали два гробокопателя.

– Где там надо могилу рыть? – спросил один. – Ну, этому, как его, писателю. На него сегодня разрешение выписали.

Александр сел к ним в машину, показал место и от нечего делать остался помогать. Ему нужны были какие-никакие знакомства среди тех, с кем предстояло работать, и к тому же, привыкший в колонии к круглосуточному пребыванию среди множества людей, пока не мог освоиться с положением одиночки.

Столбики старой, давно не крашеной оградки без труда вынулись из земли, песок копался легко, и лишь в самом начале пришлось перерубить топором несколько корней от растущих рядом берёз. Часа через два аккуратная могилка была готова. Поперёк неё бросили две доски, ещё несколько положили вдоль, рядом.

Когда рабочие уехали, Александр поужинал и лёг поспать. От непривычной работы немного устал, а сытная еда разморила, и он отключился моментально. Проснулся уже в полной темноте, включил чайник, сделал крепкий кофе. Горячий напиток взбодрил, отогнал остатки глубокого сна. Решил, что надо пройти по погосту.

Взял фонарь, но включать его не стал – почти полная луна поднялась уже достаточно высоко и освещала окрестности настолько, что можно было хорошо ориентироваться и видеть перед собой дорожку.

Прошёл по главной до противоположного забора, у братской могилы бомжей остановился. От неловкости за бесчеловечное отношение к погребённым сделалось не по себе, и он поторопился покинуть это неприятное место. Свернул вправо и стал возвращаться по параллельной дорожке. Взгляд то и дело натыкался на белеющие в полумраке памятники из светлого мрамора, но теперь, после знакомства с привидением на ВИПовской территории, Александр этих пятен не пугался. Но, тем не менее, нельзя было сказать, что чувствовал он себя комфортно. Видимо, сказывалось какое-то генетически передаваемое ощущение своей неуместности в этом царстве мёртвых да ещё около полуночи, когда, по преданиям, вылазит на поверхность всякая нечисть.

И как только вспомнил про нечисть, слух поймал едва уловимый то ли стон, то ли плач. Александр от сковавшего его страха остолбенел и напрягся. Действительно откуда-то слева, будто из-под земли доносилось глухое рыдание. Раньше Александр думал, что россказни про встающие дыбом волосы не более, чем гипербола, сильное преувеличение, не имеющее под собой никаких оснований, но тут сам почувствовал, что волосы и вправду будто бы начали подниматься. Совсем, как у собаки на загривке, когда она пытается напугать врага. Александр даже хотел было провести ладонью по голове, но от сковавшего его страха не смог пошевелиться.

Стон донёсся снова. Теперь, когда все тело превратилось в слух, понял, что это был действительно стон отчаявшегося человека. И вдруг к великому ужасу, следом за стоном с той же стороны донёсся какой-то гомерический хохот.

Страх сковал тело, но голова продолжала ясно мыслить.

– Нет, скорее всего, это не привидения, это не восставшие из могил вампиры, не проснувшиеся среди полнолуния мертвецы, это снова правят свой бал сатанисты. Что делать? Бежать? Но не было сил двинуться с места. Попробовать закричать? А кого тут звать на помощь? Тех же самых сатанистов? В лучшем случае они перепугаются сами и убегут, в худшем – станут над ним глумиться, принося в жертву согласно жестокому ритуалу.

Тем временем хохот затих. Александр стоял, не двигаясь, хотя, кажется, ноги могли бы уже и слушаться. Чтобы проверить это, переступил с ноги на ногу.

– Теперь понятно, почему кладбищенские сторожа подолгу не задерживаются, – мелькнула в сознании мысль, объясняющая бегство предшественника, но не подающая какого-то решения. – Они или сходят с ума, или бегут, куда подальше, от этого ужасного места.

Вдруг с той же стороны, откуда только что доносился хохот, послышалось протяжное: «Помоги-ите-е-е!»

Александр стоял, не двигаясь. Крик о помощи донёсся ещё несколько раз, потом наступила гробовая тишина.

– Ага! Вот почему такую тишину называют гробовой, – подумалось вдруг о происхождении слова. – Потому что такая тишина бывает только на кладбище.

Но тишину кладбищенской ночи сначала нарушил шум проходящего по недалёкой трассе большегрузного автомобиля, потом снова – стон. Придя в себя от шокового состояния, Александр, будучи человеком не робкого десятка и не воспитанный предрассудками, крадучись двинулся в сторону доносившегося голоса. У них в детском доме старшие ребята, чтобы пугать малолеток, вечерами рассказывали такие страшилки, что малыши потом предпочитали ночью лучше напруденить в постель, чем выходить из комнаты в тёмный коридор. Взрослея, они сами начинали выдумывать для новых поколений малышей разные ужасы, и потому Александр, когда к нему вернулось самообладание, не бросился бежать в свой вагончик с не запирающейся изнутри дверью, а двинулся в сторону голоса.

Метров через сто понял, что голос, то стонущий, то взывающий о помощи, доносится откуда-то со стороны свежевыкопанной могилы.

– Может, кто ненароком упал туда? – подумалось вдруг, и сразу стало легче. Даже улыбка тронула пересохшие от страха губы.

Так оно и оказалось. Голос о помощи доносился из могилы, выкопанной под вечер для умершего писателя.

Александр подошёл ближе и включил фонарь.

– Ой, кто здесь? – испуганно закричал кто-то со дна могилы.

– Да не бойтесь. Это я, кладбищенский сторож.

– Помогите мне, ради бога, выбраться наверх. Я тут со страха чуть жизни не лишился.

Из могилы тянулась вверх худенькая рука. Александр подошёл ближе, посветил вниз и узнал того самого мужчину, что приехал вместе с ним из города, и про которого так злобно прошептали старушки, что он появился за опохмелкой.

– Ну, как? Хорошо похмелился?

– Лучше некуда... – мрачно отозвался мужчина. – А, между прочим, грех это – насмехаться над попавшим в беду.

– Ну, из беды-то я тебя сейчас махом вызволю. Давай руку!

Обессилевший от бесплодных попыток выбраться самостоятельно, мужчина практически никакой помощи по своему вызволению из могильного плена не оказывал.

– Да ты сам-то помогай давай, – говорил ему Александр. – Мне одному тебя не вытащить.

– Да лёгкий я, не боись.

– Ну, тогда и взлетай сам, а я пошёл.

– Нет-нет, погодите, я один тут помру от страха. Я, кажется, уже и так рассудком тронулся. Представляете, каково проснуться в могиле?

– Не знаю, не пробовал.

– Вот и я тоже впервые. Не приведи господь! Тычешься, тычешься во все стороны, а кругом сыра земля.

– Да как хоть тебя туда угораздило-то?

– Эх, если бы знать! Если бы знать... Наверное, надеялся на соседней могилке выпивку найти, да и свалился. Вы уж не уходите, не оставляйте меня тут на произвол судьбы.

Кое-как Александру удалось вызволить измазанного песком невольника наверх. Тот начал распинаться в благодарностях, благодарить бога за неожиданно посланное ему спасение и вдруг выпрямился:

– Мил человек, а нет ли у вас случайно выпить? Мне обязательно надо нервы успокоить. Я ведь без выпивки просто с ума могу сойти!

– Выпивки не держу, – отрезал Александр.

– Напрасно, напрасно. А может, заметили, кто-то поминать приходил?

Александр вспомнил, что пока они рыли могилу, неподалёку двое мужчин и две женщины красили памятники и оградку. Может они что оставили?

– Пошли, посмотрим.

У свежевыкрашенного зелёной краской памятника действительно стояла стопка водки, накрытая кусочком хлеба. Рядом лежало несколько недорогих конфет. Мужчина суетливо втиснулся в полуоткрытую калитку, взял в руку стопку:

– Царствие небесное усопшему! Пусть земля ему будет пухом!

Выпил, и как-то почти сразу захмелел, пустил слезу:

– Эх, если бы не вы, не жить мне больше на белом свете. Вот так в чужой могиле бы и скончался до срока. Услышал Господь мои молитвы, прислал помощь. А знаете, я ведь там, в могиле, молитвы вспомнил, которых и не знал никогда. Вот так вот, молодой человек. А вы не заметили, может, ещё кто сегодня поминать приходил? Мне бы не помешало ещё для успокоения нервов.

– Нет, не заметил. Да уже вроде бы и хватит на сегодня. Пойдём. У меня в вагончике до утра поспишь, а утром на первом автобусе и домой поедешь. Волнуются, наверное, дома-то. Жена уж, поди, все больницы обзвонила.

– Да нету у меня никого. Один-одинёшенек живу. Некому волноваться. Вот когда тоска накатит, на погост еду. У меня ведь и родители тут похоронены. К ним на могилку зайду, посижу, увижу, если кто к своим родным приходил, после них зайду помянуть. А как же! Водочка она ведь всё одно выдохнется. Покойничку ни к чему, а мне на пользу.

– Да уж, сегодня как раз тот случай, что на пользу.

– А вы, молодой человек, зря иронизируете. Зря! Вижу, осуждаете меня, а не надо в этой жизни ни от чего зарекаться. Как это говорят: от сумы да от тюрьмы.

– Ну, это всё мы уже проходили. Пойдём, у меня там топчан свободный.




КОГДА ПОКИДАЮТ МУЗЫ...


Процессия из уже знакомых «жигулей» писательского сына, старенькой же «нивы» да кладбищенкого «пазика» прибыла, как планировали, почти в двенадцать. Гробокопатели вытащили из кузова пикапа две обитые красным велюром гумбы, установили на них гроб, прислонили к чьей-то оградке крышку и пару недорогих венков.

Родные подошли для прощания. Вытирая слёзы, молча стояли вокруг домовины, в которой накрытый белым церковным саваном лежал круглолицый солидного возраста мужчина. Неподалёку от Александра негромко беседовали три пенсионера, приехавшие в этом же автобусе. Видимо, это были старые друзья покойного. Один из них, совсем худенький, то и дело теребил свою бородку клинышком, сморщенной ладонью приглаживал на голове непокорный хохолок редких волос. Второй был совсем лысым, с аккуратно побритым лицом. На его плечах болтался видавший виды пиджак, или доставшийся с чужого плеча, или его обладатель в прошлом, до сильного похудения, имел солидный вес и крупную фигуру. Третий, с пышной вьющейся шевелюрой, уже почти белой от седины, был несколько моложе своих товарищей. В его стати было что-то аристократическое, говорил он медленно, приятным баритоном.

– Да, вот суетимся, суетимся, ссоримся из-за скудных грошей, выделяемых на издание книг, завидуем друг другу, что кто-то выпустил ещё один сборник, и, не дай бог, осилил собрание сочинений. А итог, друзья мои, вот он – два квадратных метра да дешёвенькая домовина. Ничего-то мы в этой жизни не нажили, ни дворцов, ни денег. Имена наши очень скоро канут в лету.

– Тут ты прав, друг мой, – закивал головой тот, что с бородкой. – Вот, ушёл из жизни большой писатель. Давайте честно признаемся себе, что нет среди нас ему равных, три десятка книг... И каких книг! Вот только перестал народ их читать. А кто в советские времена не знал его романы? А какой успех имел поставленный по его роману фильм! В прежние-то времена разве бы так мы свои дни доживали? И гонорары приличные получали, и литфонд помогал, и фонд пропаганды художественной литературы давал возможность на хлеб заработать. А ему разве вот так бы, будто безродному, похороны устроили? Забыли старика. Все забыли. На прощание никто из чиновников даже не появился. Да что из чиновников, даже наш председатель и то не пришёл.

– Звонил я ему вчера, говорит, с давлением совсем замучался.

– Да какое давление? Саша на прощании говорил, что им сегодня из деревни «камаз» навозу на дачи привезут. Дачи-то у них через забор, на двоих машину и взяли по дешёвке. Саша-то в траурный зал к самому началу прибегал, а Коля с утра на даче машину караулит.

– И это, друзья мои, руководитель нашей писательской организации...

– Да он и руководитель, если по большому счёту, не легитимный – три года акт приёма-передачи не подписывает. Лампы там, видите ли, не хватает. Да я той лампы сам в глаза никогда не видал. И когда у Шацкого дела принимал, тоже её не было. А вспомните, сколько на том выборном собрании народу было? Так что и председатель-то он липовый. А гонору-то, гонору-то! Только и может, что портфелем козырять. Вот давно ли себе на двухтомник деньги в администрации области выпросил, а сейчас пороги обивает, чтобы полное собрание к юбилею издать.

– Так ведь ему ещё до юбилея жить да жить.

– А пока деньги выделят, да пока потом книги печатают, глядишь, и подойдёт срок. Всё о себе любимом и печётся. Не люблю осуждать, но попрощаться мог бы и прийти – сколько покойный для него сделал! Да, по сути, он его и в писатели вывел, когда сам ответственным секретарём организации был. Вы-то уж позднее вступили, а я хорошо помню.

– Ладно, пошли, отдадим последний поклон. Добрый был мужик, хоть и ругал всех, а беззлобный.

– Смотри, даже солнышко выглянуло попрощаться. Видать, боженька ему все грехи простил.

– Да уж грехов-то у покойного было немало. Покуролесил, бывало. Любил, грешным делом, заложить за воротник. А уж ходок, каких мало! Помучилась с ним Инна.

– Да уж! Ну, да бог простит.

– Не больно он бога-то жаловал.

– Инна говорила, просила отца Евтихия прийти отпеть. Отказался. Мол, больно срамные книги писал, грех не осуждал, более того, вроде как восхищался. И в храм не ходил, а уж как его к вере батюшка склонял. Не смог. Потому сам и не пришёл, кого-то чином пониже отправил. Да и то лишь потому, что не мог отказать – грех на душу взять.

– Да какая разница, кто молитву прочитал, кто проповедь произнёс? Между прочим, сам батюшка, в бытность его секретарём парткома завода, тоже и спиртным не брезговал, и ни одну юбку мимо не пропускал.

– Потом, видать, осознал греховность бытия своего. Молитвами искупил.

– Да бросьте вы, друзья мои, что он там осознал? Тоже из этих самых перерожденцев, что перед телекамерами напоказ крестятся, а сами кроме как в золотого тельца, ни во что не верят.

– Да ладно, ребята, не время для подобных бесед. Главное, хорошо священник в проповеди сказал, что на пороге между этим миром и тем о грехах своих задуматься надо, прощения у обиженных попросить.

– Так может наш и задумался, да только кто об этом знает. Он же последние две недели не говорил. А видно было, что в сознании пребывал, всё силился сказать что-то, а не получалось. Глазами моргал, моргал, мычал что-то, а не понять, что молвить хотел.

– Ладно, пора уж. Пошли прощаться.

Тот, что с седой шевелюрой, негромко произнёс короткую прощальную речь – что он говорил, Александру было не слышно – потом родные подошли к гробу, поцеловали накрытый белой ленточкой лоб, подтянули отогнутый край савана на лицо и отошли немножко в сторонку, чтобы не мешать рабочим. Те поставили крышку, точными ударами приколотили её гвоздями, кивнули Александру, чтобы подошёл помочь.

Втроём переставили обшитый красным ситцем гроб с тумб на поперечные бруски, просунули длинные отрезы ткани, из которой шьют вафельные полотенца, двое приподняли гроб, Александр вытащил поперечины, и домовина плавно скользнула вниз. Родственники и друзья покойного бросили на крышку гроба по горсточке земли, следом звякнули медные монеты.

Над гробом споро соорудили настил и быстро наполнили могилу песком. Установили крест, уложили оставшийся грунт, пригладили края, положили венки. Приехавшие остались у свежей могилки, а рабочие поставили в кузов пикапа тумбы, бросили лопаты.

– Поехали.

Александр сел с краю, чтобы выйти у вагончика и забрать кладбищенский инструмент.




ГРОБ НА ЛАФЕТЕ


У могилы для Герца Рустам проводил последний начальственный осмотр. Похоже, придраться было не к чему: звенья высокой стальной ограды отнесены за угол, площадка перед могилой застлана ярко зеленеющим искусственным газоном, на котором устроилась невысокая сцена с оборудованной микрофонами трибуной и большими динамиками. Рабочие в чёрных спецовках выстроились поодаль в ожидании команды.

Рустам довольно потёр ладонями, посмотрел в сторону города, откуда уже доносились пока едва слышные звуки милицейских сирен. Колонна медленно двигалась в сторону кладбища. Впереди, перекрывая движение, бок о бок шли две патрульных машины, за ними пристроился чёрный джип с мигалкой и «крякалкой», следом неслышно из-за громко рыдающего своими начищенными трубами духового оркестра катили по два в ряд несколько чёрных Ланд Крузеров, за ними на пушечном лафете, невесть каким образом оказавшемся в этом мирном городе, ехал, едва видимый из-за несметного количества роз, сверкающий полировкой массивный гроб из красного дерева с золочёными рукоятками по бокам. Потом вереницей выстроились около десятка автобусов, за ними нескончаемой лавиной текли разномастные дорогие машины с «блатными» номерами. Замыкали колонну две патрульных машины с мигалками и карета «Скорой помощи».

Такой огромной процессии Александру в своей жизни до сих пор видеть не доводилось. Да и где? В их небольшом городе? Но там при нём никогда не умирали столь высокие особы.

– Наверное, вот так же хоронили президента страны Ельцина, – подумал Александр. Но ту процессию он не стал смотреть по телевизору, потому что относился к первому демократично избранному лидеру государства без должного уважения, не в состоянии простить ему расстрел так же демократично избранного народом парламента и нескольких скоморошьих выходок, над которыми потешался весь народ.

Александр стоял возле своего вагончика и с любопытством наблюдал, как опять же по-киношному из Ланд Крузеров выскочили одинаково одетые спортивного вида парни, как они разбежались по заранее определённым каждому местам, как настороженно встали боком к площадке, чтобы видеть всё, что происходит на ней и за её пределами. Машины и автобусы остановились поодаль, чтобы не загромождать пространство перед могилой, на котором с трудом могли уместиться сотни приехавших проводить покойного в последний путь.

К микрофону, сказать, каким замечательным человеком был покойный, как много он успел сделать для людей за свою короткую жизнь, и как много он мечтал сделать ещё, и наверняка осуществил бы свои мечты, если не оборвала эту кипучую деятельность пущенная злыми людьми пуля, выходили заместитель губернатора, глава города, депутаты областной и городской Дум. Прокурор области и начальник милицейского главка клятвенно обещали приложить все силы для поимки злоумышленника, покусившегося на жизнь честнейшего человека, главным делом которого была забота о ближних, о сирых и обездоленных. На процедуру прощания приехал даже епископ. Он говорил о неоценимых заслугах покойного, человека глубоко верующего, жертвовавшего на богоугодные дела, построившего на свои сбережения два храма и несколько часовен, чтобы могли души заблудшие найти дорогу к богу, а грешники покаяться во деяниях своих. Все остальные выступавшие говорили почти слово в слово, каким замечательным человеком был погибший, как много добра принёс он окружающим и обществу, и что вечная память в сердцах знавших его людей будет лишь ничтожно малой каплей воздаяния его великим заслугам.

Потом полноводной рекой потекли к гробу приехавшие на кладбище. Казалось, этому людскому потоку не будет конца. Но вот вереница скорбящих закончилась, спортивного вида ребята в чёрных костюмах накрыли гроб крышкой, защёлкнули позолоченные замочки, перенесли домовину к могиле. Ничего больше Александр уже не видел из-за плотной стены спин собравшихся.

Он смотрел куда-то поверх этой толпы и думал о двуличии этих людей. Или они, в том числе и епископ, действительно искренне верили во всё, что говорили? Да ведь даже он, Александр, живя за колючей проволокой, был немало наслышан о совершенно других, далёких от богоугодных, деяниях погибшего. А эти, из ближнего окружения, не знали? Какое же лицемерие, какой самообман, какая, в конце концов, низость! Вора в законе, по сути руководителя крупнейшей преступной группировки, сумевшего легализовать деньги общака и купить расположение руководства области и силовых структур, хоронят с великими почестями на самом престижном месте кладбища, рядом с теми, кто в силу своей профессии и должности должен был бороться с преступностью, и, наверное, честно это делал. Его хоронят рядом с деятелями искусства, которые оказались близки к власть предержащим, а тот известный писатель, книги которого он, Александр, помнил ещё со школьных лет, много раз смотрел фильм, покоится в дальнем углу кладбища. И только десяток провожавших его в последний путь, знают, где могила этого некогда столь уважаемого и забытого всеми к старости человека. Нет, что-то неправильно в нашей жизни! Хотя им там, наверняка, без разницы: в каком гробу лежать, в каком месте, и какие речи звучали на прощание.

Из этих раздумий его вывел залп. Потом прозвучал второй, третий. Будто хоронили не вора в законе, а крупного военачальника.

– Да, куда мы катимся? – думал Александр. – Где исконные ценности? Всё продаётся. Точнее – уже продано. Бежать отсюда! Бежать! Но куда? Даже с тем новым паспортом, что обещал сделать Рустам. Где место, в котором всё не так? Место, где царит торжество справедливости. Есть ли ещё оно?




ЧАСТЬ 2





ВОЛОНТЁР


Первый же автобус привёз человек двадцать. Две продавщицы венков и искусственных цветов торопливо поспешили открывать двери своих металлических ларьков, суетливо выставлять на улицу трёхэтажные деревянные прилавки, раскладывать на них невянущие букеты, но окончания этой процедуры осталась ждать только одна девушка. Пока торгашки готовились к реализации своего залежалого за зиму товара, она достала из сумочки чёрный платок, аккуратно повязала его на голову и стала терпеливо дожидаться начала торговли. Все остальные приехавшие уже зашли за открытые спозаранку ворота погоста и начали разбредаться по разным дорожкам.

Александр сел на сколоченную вчера у входа в вагончик лавочку и от нечего делать стал смотреть на суету возле ларьков и на стоявшую возле них симпатичную девушку в тёмной ветровке и потёртых джинсах с вышитыми на задних карманах узорами. Она купила букет ярких цветов и направилась к воротам. Проходя мимо вагончика, равнодушно скользнула взглядом по лицу Александра, вежливо кивнула ему в знак приветствия и пошла по главной аллее.

Минут через двадцать она вернулась.

– Здравствуйте, – обратилась она к сидящему на лавочке Александру. – Вы не подскажете, к кому я могу обратиться за помощью?

Александр встал. Он почему-то сразу подумал, что могила родственников девушки была как раз одной из тех, что подверглись вандализму сатанистов, и теперь ему придётся долго объясняться, почему охрана кладбища не доглядела.

– А что случилось?

– Понимаете, могила моей мамы сильно провалилась. Осенью всё было нормально, а теперь там настоящая яма.

– Пойдёмте, я посмотрю.

Могила находилась в левом ряду почти у самой ограды. Земля действительно глубоко просела, и сделанный из мраморной крошки памятник сильно накренился. Наверняка можно было сделать заявку в бюро ритуальных услуг, чтобы его работники, скорее всего, те же самые, что копают могилы, устанавливают памятники и оградки, сделали всё необходимое. Александр набрал номер Вареника, объяснил ему ситуацию и спросил, что делать.

– Недели через две можешь обещать, – ответил тот ещё сонным голосом.

– А я хотела навести порядок к родительскому дню, – огорчилась девушка. – Может ещё другая фирма?

– Не знаю, я тут только начал работать. Но, скорее всего, свои конкурентов не пустят.

– И что теперь делать? – совсем расстроилась девушка.

– Ну, давайте попробуем что-нибудь сделать вместе, – неожиданно предложил Александр. Он понимал, что тут потребуется примерно полкуба песка. Это не проблема – видел, что у самой ограды была яма, в которую сбрасывали старые венки, вылинявшие цветы, банки из-под краски и другой мусор. Грунт можно взять там, наверняка найдётся, в чём его таскать. Труднее будет выцепить памятник, тем более что ни инструмента, ни каких-либо подручных материалов у Александра не было. Да и на помощь девушки тоже вряд ли можно было рассчитывать.

– Ну, пойдёмте искать инструменты.

Они вернулись к вагончику. Александр взял фонарь, при его ярком свете осмотрел содержимое сарайки. У задней стены, заваленные досками, нашлись старые носилки, длинный толстый лом, которым, очевидно, долбили зимой мёрзлую землю, и два полутораметровых швеллера.

Александр положил лопату, метровой длины брусок и лом на носилки, вдвоём отнесли инструмент к могиле, потом перетащил на плече металлические отрезки. Чтобы было удобнее работать, снял стенку оградки. Через деревянный брусок выцепил ломом один край памятника.

– Держи!

Девушка послушно взялась было руками за край лома.

– Ногами вставай, а то не удержишь, – скомандовал Александр. Приложил швеллер, подкопал по краям землю, подсунул железо под край плиты.

– Можешь опускать.

Таким же образом под другой край подложили второй швеллер. Теперь памятник стоял ровно, оставалось только подсыпать грунта. Александр взял носилки и лопату, кивнул девушке, чтобы следовала за ним. Набросал в носилки из ямы песка, снова скомандовал:

– Берись.

Девушка покорно взялась за ручки, подняли.

– Не тяжело?

– Нет ничего.

– Донесёшь?

– Постараюсь.

На второй раз Александр насыпал песок в основном со своего края носилок, чтобы девушке было легче. Работал он молча. Он вообще, когда что-то делал, не любил разговоров – они только отвлекали.

Когда накладывал третьи носилки, увидел на дорожке машину Вареника.

– А это ты, Академик, – сказал тот вместо приветствия. – А то я смотрю, кто-то тут землю роет. Вообще-то это не положено, грунт заказывать надо. Ну, ладно, на первый раз своим прощаю. – Оценивающим взглядом посмотрел на девушку, понимающе подмигнул Александру. – У тебя всё нормально?

– Всё хорошо.

– Происшествий не было?

– Никак нет, товарищ майор, – с улыбкой отчеканил Александр.

– Молодец!

– Рад стараться, вашброть!

Вареник поехал дальше.

– Интересная у вас фамилия, – сказала девушка.

– Какая?

– А разве Академик, это не фамилия?

– Нет, это прозвище, – улыбнулся Александр.

– А зовут как?

– Александр.

А меня – Жанна. Мама просто боготворила Жанну д'Арк, поэтому и мне дала такое же имя. Только вот Жанны д'Арк из меня не получилось.

– А что получилось?

– Простой учитель истории. А вы?

– А я вот, как видите, кладбищенский сторож.

– Но вы же не всегда были сторожем.

– Не всегда, – согласился Александр.

– А вы кто по образованию?

– Инженер-строитель.

– Теперь понятно, почему вы так быстро сообразили, как можно могилу в порядок привести.

– А мы будем разговоры разговаривать, или дело делать?

– Ой, извините, заболталась.

Они молча принесли ещё несколько носилок песка, Александр лопатой выровнял холмик, стал устанавливать снятую секцию оградки, зацепился за штырь, и порвал брюки. На смену у него ничего не было, поэтому он заметно расстроился. Жанна это сразу же заметила.

– Извините, это из-за меня. Ну, что же вы не сказали, чтобы я помогла с другого края? – начала сокрушаться она.

– Да ладно, пустяки, – отмахнулся Александр. – Будем живы, наживём!

– Да как же пустяки! У вас нитки есть? Я пока автобус жду, заштопаю. Вы не думайте, я умею.

Да ладно вам, я что сам, без рук что ли?

До автобуса оставалось ещё полчаса. Кроме Жанны других пассажиров ещё не было.

– Кофе хотите? – предложил Александр.

– Знаете, а не откажусь. Домой мне уже не успеть, на уроки бы не опоздать. У меня сегодня с утра свободно, зато завтра шесть часов.

– Завтра же суббота.

– А у нас со вторника занятия на субботу перенесли из-за родительского дня.

Александр вскипятил чайник.

– Вам сахара сколько кусочков?

– Спасибо, мне не надо.

– На диете? Вам-то зачем?

– А вы откуда про диеты знаете? Жена тоже соблюдает?

– Да про эти диеты только и разговоров. И по радио, и в газетах. А жена не соблюдает. Не женат ещё.

– Разведён?

– Нет, просто всё времени не было. Да и не попадали такие, чтобы в плен сдаться, – улыбнулся Александр. – Жанны д'Арк не встречались, не завоевали.

– А вы где в городе живёте?

– Да вот тут и живу. Вот мой дом, – Александр кивнул на вагончик за своей спиной.

– Как тут?

– Да вот так. Других хоромов не имею.

– Так ведь страшно же на кладбище! Я бы точно со страха умерла в первую же ночь.

– Как говорит мой шеф, покойники – народ смирный. Хотя я тоже позапрошлой ночью чуть не умер. Пришлось ночью одного из могилы вытаскивать.

– Зачем? – с полным ужаса голосом спросила Жанна.

– Да он с вечера в могилу в пьяном виде свалился, потом проспался и давай среди ночи голосить, звать на помощь. Хорошо, я обход делал, услышал. А то бы до утра бедолага так в могиле и просидел.

– А вы что, ночью по кладбищу ходите? Ужас!

– Мне тоже сначала так казалось. А когда с привидением познакомился, бояться перестал.

– Ой, да ну вас! Разыгрываете вы меня.

– Вон видите, за кустами белеет? Это памятник погибшей женщине. Отсюда не видно, она в полный рост стоит. Вот я ночью при лунном свете её за привидение и принял. А когда рассмотрел, понял, что бояться и нечего.

– Нет, я бы точно умерла со страху.

– А вы как-нибудь приезжайте со мной дежурить, – предложил Александр.

– У вас что, план по захоронениям не выполняется? Хотите, мной список пополнить?

– Нет, я бы не простил себе, если такую красавицу не сберёг. Просто я понял, что страх можно и нужно перебороть.

– Знаете, мне адреналина и в школе с избытком хватает. Так что спасибо за предложение!

В это время подошёл автобус, пшикнул открывающимися дверями, выпуская доставленных пассажиров.

– Спасибо за кофе! И за помощь! Ой, я же совсем забыла! Сколько я вам должна за работу?

– Да ничего вы мне не должны, – отмахнулся Александр.

– Ну, как же так? Я знаю, что в фирме с меня за эту работу две-три тысячи точно бы содрали.

– Но мы же не в фирме. Тем более, что вы мне помогали. Точнее – я вам. Будем считать, что я просто побыл волонтёром.

– Нет, мне правда, очень неловко, – запротестовала Жанна.

– Да бросьте вы! Смотрите, автобус сейчас без вас в город уйдёт.

– Ой, правда! – Жанна поставила кружку на лавочку и побежала к автобусу. На бегу обернулась:

– Спасибо вам за всё! До свидания!

– Ну, свидания-то, скорее всего, больше и не будет, – с сожалением подумал Александр. – А девушка приятная! Только я ей не пара, так что нечего и мечтать о продолжении знакомства. Да и где бы я её искать стал в этом большом городе? Все школы обходить в поисках симпатичной незнакомки? Ладно, забыли.

Александр зашёл в вагончик, отыскал в ящике ржавую иголку с чёрными нитками и начал пришивать уголком оторванный клок на брюках возле кармана.

Пока тачал, пришла мысль покрасить оградку на могиле матери Жанны. Решил, что наверняка у кого-нибудь должна была остаться краска. В большом контейнере для мусора среди десятка пустых банок наткнулся на одну, наполненную примерно на треть. Решил, что этого должно хватить. Порылся ещё и нашёл полузасохшую кисточку и немного уайт-спирита. Через час оградка радостно сияла свежей краской.

Уходя, впервые глянул на надпись на памятнике. С него добрым взглядом смотрела приятной внешности женщина со светлыми или седыми волосами. «Французова Лидия Ивановна. Даты рождения и смерти. Будем помнить!»

Ну, что же, уважаемая Лидия Ивановна, будем помнить.




РОДИТЕЛЬСКИЙ ДЕНЬ


Часов с десяти люди начали приезжать на кладбище толпами. В открытые ворота одна за другой въезжали легковые машины, часам в одиннадцати их поток прекратился, зато из разговоров проходивших мимо пешеходов, самыми последними словами проклинавших гаишников, Александр понял, что те просто перекрыли въезд автотранспорта на погост. Пропускали только автобусы и машины инвалидов.

Александр рассеянно смотрел на людской поток и даже вздрогнул, когда услышал рядом знакомый голос:

– Здравствуйте, Александр!

Он повернулся. В нескольких шагах от вагончика стояла улыбающаяся Жанна.

– Вот я вам принесла небольшой подарок.

Она протянула опешившему Александру полиэтиленовый пакет.

– Что это? Зачем?

– А вы посмотрите. Мне кажется, я должна была угадать ваш размер. Вы же 46-й носите?

– Наверное...

– Вот я вам вместо порванных купила.

– Ну, зачем? – запротестовал Александр. – Я и эти вон как аккуратненько заштопал.

– Да уж, аккуратненько! – засмеялась Жанна. – Сразу видно мужскую работу. Берите, берите, а то я обижусь.

Александр взял пакет. В нём были новые джинсы и голубая футболка с надписью «Я гуляю сам по себе».

– Нравится?

– Спасибо, Жанна! Но, право слово, не следовало тратиться.

– Да ладно вам кокетничать! Носите на здоровье! И мне приятно, что мой подарок вам понравился.

– Да мне и в самом деле понравился. Только я вам ничего подарить не могу. Всё так неожиданно. Я вообще думал, что мы больше не встретимся.

– Скажите, а вам можно отсюда отлучаться? Как это у вас называется – пост покидать?

– Можно, я что?

– Тогда может, вы составите мне компанию. Подружка обещала поехать, но не смогла, а я одна не очень уютно себя на кладбище чувствую. А вы теперь вроде бы уже как свой человек, поскольку помогали.

– С удовольствием, – улыбнулся Александр. – Только вагончик закрою.

Когда они подошли к могиле матери Жанны, она воскликнула:

– Ой! А кто оградку покрасил? Это вы, да? Я ещё тогда подумала, что надо будет в этом году обязательно заново выкрасить. Думаю, вот на каникулы выйду и покрашу. А вы опередили. Ну, зачем вы?

– Просто решил, что раз уж взялся порядок наводить, так надо всё, как следует сделать.

– Да зачем же вы ещё на краску тратились?

– Краску я просто так, за бесплатно, нашёл.

– Ой, всё равно. Мне так неловко, что я вас тогда работать бесплатно заставила, а вы ещё и красить вздумали.

– Во-первых, не вы заставили, а я сам напросился, а во-вторых, будем считать, что наведение порядка входит в мои служебные обязанности. Договорились?

– Ладно, договорились. Только давайте договоримся, что вы тут больше ничего менять не станете. Например, памятник не установите такой, как той женщине на въезде.

– Ну, на такой памятник мне за всю жизнь не заработать, – развёл руками Александр.

– Вот и хорошо. Не люблю помпезность.

– А от чего ваша мама так рано умерла?

– Инфаркт. Прямо на работе случился. Она у меня просто помешана была на своей работе. Она всю жизнь мечтала побывать во Франции, грезила о ней, она влюблена была в эту страну, историю её знала лучше профессоров-франковедов. Она и фамилию себе взяла Французова, чтобы хоть таким образом быть ближе к источнику своих исследований.

– Значит, вы Французова Жанна... Как по отчеству?

– Просто Жанна. И не Французова, а Сироткина.

– По мужу?

– Нет, просто я не меняла фамилию вместе с мамой. И замужем ещё не была. Тоже ещё не встретила своего суженого. Да и где его найдёшь, когда целыми днями в школе? А там, известное дело, с женихами не густо. Мне в студенчестве цыганка нагадала, что мне жениха мама найдёт. А теперь вот мамы нет, так что и жениха искать уже некому, – как-то безрадостно улыбнулась Жанна.

– А вы верите цыганкам?

– Не знаю. Только это, наверное, своего рода зомбирование. И не хочешь верить, а на подсознательном уровне где-то всё равно информация сохраняется и в какой-то мере определяет твои поступки. А ваши родители где живут? Разве не в городе?

– А я детдомовский. Говорят, совсем крохотным принесли. Какой-то дядька на перроне на лавочке нашёл, поэтому и фамилию воспитатели дали Найдёнов.

Пока говорили, Жанна помыла принесённой с собой водой памятник, вытерла его насухо, потом протёрла небольшой столик.

– А сейчас мы будем поминать.

Разложила вынутые из пакета уложенные на одноразовые тарелочки блины, конфеты, печенье, поставила четвертушку водки, три тоже разовых стопочки.

– Мама очень любила мои конфеты и печенье. А блины полагаются по старинному обычаю, – пояснила она. – Вот водку мама не пила, но почему-то принято приносить её на кладбище. Не знаю, кто такой дурацкий обычай завёл.

– А вы что, и конфеты сами делаете?

– Да, причём, очень вкусные. Сейчас вы попробуете и станете рецепт просить. Между прочим, все, кого угощаю, так делают. А вы можете пока открыть бутылку.

Александр отвернул крышку, налил в две стопочки. Одну поставил к основанию памятника.

– А себе? Или вам на работе нельзя?

– Я вообще не пью.

– Да? Сегодня редко встречаются непьющие молодые люди. Так что вы – исключение.

– А что учителя тоже пьют?

– Вы имеете в виду мужчин? У нас их всего двое. Физрук почти не просыхает, это у него рабочее состояние, а преподаватель технологии ведёт трезвый образ жизни до очередного запоя. Зато потом пьёт недели две. Скажите, Александр, а вам действительно нравится эта работа?

– Да как сказать! Просто ничего лучше не мог найти. Это уже так. От безысходности.

– Я после нашего знакомства подумала, у меня один папашка, ну, отец одного ученика из класса, где я классным руководителем, в строительном бизнесе работает каким-то там директором. Может поговорить с ним?

– Нет, спасибо! Куда угодно, только не на стройку!

– Но почему? Судя по папашке, у них очень даже приличные заработки.

– Просто не хочу снова попадать за решётку.

– А вы что, уже сидели? За что?

– За убийство.

– За убийство? – ошарашенно переспросила Жанна.

– Да не пугайтесь вы так! Как было написано в приговоре, за нарушение правил техники безопасности, повлекшее смерть двух и более человек.

– И как это произошло?

– Долго рассказывать. Просто начальники нашли в моём лице стрелочника. Могло быть и хуже.

– Да куда уж хуже!

– А хуже на самом деле уже некуда. Даже четыре года назад, до заключения, там такие дела делались, что просто ужас. Я на малоэтажных объектах работал, эти дома своё выстоят, хотя абсолютно всё делалось с нарушением нормативов. Там за что ни возьмись, везде утрушка да усушка. Бетон для фундаментов, раствор для кладки – по сути, чуть ли не один песок. Лет через десять всё начнёт рассыпаться. Но дом в один-два этажа ещё постоит, а мосты, набережные, высотки в двадцать этажей, везде схема одна. Вон, мосты новые уже рушатся, скоро дома начнут падать. Да вроде бы уже кое-где и начали разваливаться ещё на стадии строительства. И такие, как я, бесправные исполнители, козлами отпущения станут. Думаете, этот ваш папашка за решётку сядет? Да у них там откатами так всё повязано, что при любом раскладе чистеньким останется. Я уверен, что теперь на стройке всё ещё страшнее стало, чем при мне было. Так что, куда угодно, только не на стройку. Лучше вот тут, на кладбище сторожем.

– И что, всю жизнь в этом вагончике жить? Да у вас тут даже помыться и то негде.

– Почему же негде! Вон, видите, ёмкость с водой стоит. Там и моюсь, когда народу уже нет. Живые ушли, а покойники не видят.

– А зимой? Зимой как тут жить?

– Не знаю, не пробовал. Наверняка, какой-то козёл для обогрева есть. Я ещё не смотрел, что там в сарайке имеется.

– А козёл – это что?

– Это самодельная электрическая печка. На какую-нибудь керамическую или асбоцементную трубу наматывается спираль, включается в сеть, и греет.

– Ну, хорошо, а вода? Зимой же наверняка эта ёмкость пустая стоит, чтобы не разморозило.

– Зимой снег есть. Да я не заморачиваюсь – до зимы ещё дожить надо.

– Что-то у вас совсем настроение безрадостное.

– Да пока вот и повода нет, чтобы радоваться. А вон и мой спасённый идёт, – поторопился сменить тему разговора Александр, увидев, что в их сторону идёт попавший в могилу мужчина. Хоть тот и провёл остаток ночи в вагончике Александра, познакомиться с ним так и не удосужились. – Если вы не возражаете, может, мы ему мою порцию отдадим?

– Да нет, что вы! Конечно, не возражаю. Всё равно здесь оставлять.

– Спасибо! Ему опять, наверное, очень плохо. То, что на могилках оставляют, он выпивает, а сегодня, вон, даже по сторонам не смотрит. Эй, молодой человек, как жизнь?

– А, это вы? – удивился тот неожиданной встрече.

– Заходи, девушка вот угощает. Маму её помяни.

Мужчина подошёл к оградке, но внутрь заходить не стал.

– Спасибо большое, но я, знаете ли, сегодня совсем не за этим. Родителей своих пришёл помянуть. А то ведь на погосте бывал часто, а к ним даже не заглядывал. Сначала всё выпивку искал, а потом как-то и забывал навестить. Да и стыдно пьяным на могилке показываться. Мама моя это дело очень даже не одобряла.

– Так как, насчёт стопочки?

– Нет, спасибо большое. Вы не поверите, но я ведь теперь на спиртное-то и смотреть не могу. Как вспомню ту ночь, когда в могиле очнулся, так всё нутро переворачивается. Наверное, вот так, после сильнейшего стресса, трезвенниками и становятся. А вам, молодой человек, ещё раз спасибо за всё! Извините, пойду я, не буду вам мешать.

Он всё той же суетливой, как при первом знакомстве, походкой засеменил дальше. Но была между тем, впервые увиденным, и теперешним, огромная разница. Александр далеко не сразу понял, в чём она, и только потом до него дошло: в первый раз мужчина, выйдя из автобуса, сразу же начал крутить головой в поисках поминающих, чтобы выпить оставленное ими на могилках, теперь он шёл, низко склонив непокрытую голову с реденькими волосами, глядя себе под ноги. Сидящие в оградках многочисленные горожане с выставленными на столики бутылками, мужчину совсем не интересовали.

– Так вы и вправду его из могилы среди ночи вытаскивали?

– Я же рассказывал.

– А я думала, вы шутите.

– Нет, он и вправду напился и нечаянно угодил в могилу. Видимо, пошатнулся или просто соскользнул. Так что знаменитый писатель лёг в обжитое место.

– А что Белозерского здесь похоронили? Я слышала, что он умер, хотела даже на прощание сходить, но у меня как раз были уроки. Мама моя очень любила его романы. По несколько раз перечитывала. Вы мне не покажете, где его могила?

– Отчего же? Пойдёмте. Тут недалеко.

Они встали, Александр провёл Жанну до могилы писателя. Она молча постояла у оградки, прочитала на табличке даты рождения и смерти.

– Оказывается, ему чуть за семьдесят перевалило. А я почему-то думала, что он очень старый. Он же столько успел написать! У нас дома около двадцати его книг. Просто, видимо, рано знаменитым стал. А в последнее время о нём ничего и не слышно было. Правда, теперь больше Донцову, Устинову да Акунина читают, а настоящих писателей забывать стали.

– Другие времена, другие интересы.

– Знаете, обидно за то, что на смену действительно хорошему приходит то, что общую культуру народа не поднимает, а наоборот, снижает её уровень. Вы не представляете, у нас старшеклассники книг вообще не читают. Не все, конечно, а большинство. Неужели мы стали последним поколением, которое является носителем высокой культуры, духовности, нравственности?

– Вы сейчас говорите, будто вам где-то уже за шестьдесят, – засмеялся Александр. – Вы-то много ли старше этих своих старшеклассников?

– Вы не поверите, но мне кажется, что между нами целая вечность. Они такие несамостоятельные, такие маленькие... не ростом, а по уровню развития.

– А может, вы преувеличиваете? Может это в вас учительский комплекс говорит? Мол, все вокруг ничего не знают, одна я такая грамотная.

– Зря вы так!

– Да поверьте, я совсем не хотел вас обидеть. Просто, когда ты сам в чём-то разбираешься хорошо, почему-то думаешь, что и все остальные тоже просто обязаны знать это не хуже. А подумаешь и приходишь к выводу, что другие в чём-то другом намного лучше разбираются. И перестаёшь их осуждать.

– Наверное, вы правы. Пойдёмте, у меня дома ещё много работы.

Автобусы в честь родительского дня ходили на кладбище один за другим, поэтому Жанна сразу же уехала, отказавшись от предложенного Александром кофе.

– До свидания, – сказал ей Александр на остановке.

– До свидания! – ответила Жанна. – Я в воскресенье приеду бархатцы сажать. Маме эти цветы очень нравились. Она их даже на балконе выращивала.




ВОСКРЕСЕНЬЕ


В воскресенье с самого утра Александром овладело какое-то беспокойство. Около шести он как следует помылся у ёмкости с водой, раздевшись донага, потом надел подаренные Жанной новые джинсы и новую футболку, позавтракал и стал ждать девушку. Он понимал, что чем-то обидел её в прошлый раз, но вины своей так и не мог понять, хотя весь разговор помнил до последнего слова.

Время подошло уже к обеду, на кладбище одна за другой шли машины, автобусы подвозили тех, кто по разным причинам не смог побывать в родительский день. Люди несли инструмент, чтобы до начала основных работ на своих дачных участках отдать дань памяти усопшим, привести в порядок могилы, убрать после зимы опавшие по осени листья.

Жанна приехала около часу. Александр наблюдал за приезжающими, стоя у ограды ВИП-территории, Жанну увидел сразу же, едва она легко спрыгнула со ступеньки на землю, и направился ей на встречу. Девушка продолжала начатый в автобусе разговор с какой-то немолодой женщиной, а сама то и дело оборачивалась в сторону вагончика.

Женщина за воротами кладбища свернула налево, и Александр сразу же нагнал Жанну.

– Привет! – поравнявшись, поздоровался, как со старой знакомой.

– Ой, привет! – обрадовалась девушка. – А я смотрю, смотрю, у вагончика вас нет. Думаю, может в город уехал, или работой какой занят. А вы по какому поводу сегодня такой нарядный?

– Вас жду. А наряд вами же и подаренный.

– Ой, правда, а я совсем забыла! А вам очень идёт голубой цвет.

– Спасибо! Я теперь всё время буду голубое надевать, чтобы вам нравиться. Давайте, я помогу пакет нести.

– Да он совсем не тяжёлый. Там рассада из магазина да лопатка. Ой, нет, там ещё для вас угощение. Я вам печенья испекла.

– Избалуете вы меня.

– Да и я с вами за компанию угощусь, если вы потом чашку кофе нальёте.

– С удовольствием.

Жанна с сожалением осмотрела насыпанный на могилу песок, что они вместе таскали из ямы:

– Да, в таком грунте цветы расти явно не смогут.

– А давайте я сейчас принесу торфа. Там с противоположной стороны, где кладбище бомжей, земля совсем чёрная.

– А что это за кладбище бомжей?

– А вы что, не знаете бомжей? У нас там, в самом конце специально отведённая территория, где невостребованных хоронят. Потом, если хотите, я вам покажу.

– Что-то мне не хочется земли оттуда, – в раздумье сказала Жанна.

– А, у нас ещё за сарайкой какая-то куча земли есть, – вспомнил Александр. – Давайте там посмотрим.

Куча оказалась сваленным когда-то перегноем. Александр притащил носилки, набросал в них плодородной земли, вдвоём отнесли к могиле. Девушка сделала в середине холмика глубокую канавку, засыпала её перегноем, посадила привезённую из города рассаду.

– Полить бы ещё, я почему-то дома не подумала.

– Это мы мигом!

Александр почти бегом бросился к вагончику, набрал в пятилитровый баллон воды из ёмкости, передал Жанне.

– Вот теперь они должны хорошо прижиться.

Кладбище бомжей на девушку произвело угнетающее впечатление. В первой траншее, где прошлогодняя крапива и репейники почти полностью скрывали колышки с табличками, кое-где стояли простенькие металлические памятники с именами похороненных. Это, спустя какое-то время, люди отыскали своих пропавших родственников, по вылинявшим на табличках номерам определили, где именно они покоятся и заменили грубо отёсанные колышки железными пирамидками. На перезахоронения и дорогие памятники у нашедшихся родственников тоже не было денег.

– Как же их тут много! – поразилась Жанна.

– Почти каждый день хороним. Говорят, зимой так вообще по два-три, а после праздников и в сильные морозы – больше.

– Ужас!

Обратно до ворот шли молча, каждый думая о чём-то своём. На выходе девушка направилась было прямо к автобусной остановке, но Александр её остановил:

– А кофе с печеньем?

– Ой, извините, совсем забыла! Вот ворона! Специально для вас пекла и чуть не увезла обратно, – заулыбалась Жанна.

За кофе, который пили, сидя на сколоченной Александром лавочке у входа в вагончик, потому что приглашать девушку внутрь с царящим там убожеством он не решился, тоже в основном молчали. Александр думал, что девушка просто тяготится знакомством с ним, вчерашним уголовником, не имеющим не то что крыши над головой, но даже сменной одежды, и не знает, как побыстрее закончить затянувшуюся нехитрую трапезу. Она думала о нём, судя по всему, добром, отзывчивом и образованном человеке, волею судьбы оказавшемся в такой безысходной ситуации.

– Ну, что, пора прощаться? – поднялась девушка, когда из-за поворота показался очередной автобус. – Спасибо за угощение!

– Это вам спасибо! Вы же меня таким вкусным печеньем потчевали. Я, честное слово, никогда в жизни ничего подобного не пробовал.

– Тогда я буду вам привозить его каждый раз. Я же теперь по воскресеньям буду приезжать цветы поливать.

– Да вы не волнуйтесь, я полью. Что мне тут целыми днями делать?

– Спасибо! Вы очень любезны, но в воскресенье я всё равно сама приеду. Звоните! Ой, я же вам свой номер не дала. Есть на чём записать?

Александр растерянно развёл руками.

– Я сейчас. – Девушка порылась в сумочке, достала записную книжку, вырвала из неё листок и записала номер своего мобильного телефона. – Но учтите, днём у меня уроки. А на уроках я детям не разрешаю телефоны включать, и сама не пользуюсь. Так что только вечерами.

– Спасибо вам, только у меня и телефона нет.

– Но вы же при мне звонили своему начальнику или как он там у вас называется.

– Он по этому телефону разрешил только ему звонить.

– Прямо крепостное право какое-то! Ладно, я вам привезу. У меня дома есть ещё один. И симку вторую возьму.




ПАСПОРТ


В понедельник рано утром приехал Вареник.

– Сегодня поможешь двух бичей захоронить, потом в город смотайся. Рустам сказал, чтобы ты за новым паспортом ехал. Найдёшь в Заречном УВД майора Скворцову, скажешь, что от Рустама.

Уже знакомый водитель «газели», как только Александр забросил в кузов лопаты и сел в кабину, выключил музыку. Работали молча. Было ясно, что в похоронной команде собрались люди совершенно чужие друг другу и не желающие никакого сближения. Так проще. Чем меньше про тебя знают, тем спокойнее. Александра такое положение тоже вполне устраивало – верных друзей среди этих людей он заводить не собирался, а для будущей безопасности царившая тут скрытность была на руку. Он даже не стал просить водителя, чтобы тот подождал, пока он помоется и переоденется, чтобы на этой же машине доехать до города.

Ещё в автобусе узнал, что в Заречное УВД лучше ехать от центрального рынка. И тут Александру вдруг пришла в голову мысль инсценировать на рынке кражу паспорта, чтобы оставить его при себе при получении нового. Мол, зазевался и не заметил, как увели бумажник и документы. Бумажника у него не было, а паспорт и сберкнижку с накопленными в колонии деньгами держал в переднем кармане джинсов. Помотался для виду среди торговых рядов, померил в нескольких местах ветровки, понимая, что холода ещё вернутся, ибо не может в начале мая всерьёз начаться жаркое лето. Потом в туалете переложил документы в трусы и пошёл искать милицию, чтобы заявить о пропаже паспорта и денег.

Капитан долго ворчал, что ходят по рынку ротозеи, потом расспрашивал, где потерял, замечал ли рядом подозрительных людей, не выронил ли во время примерки курток, сетовал, что полоротых как магнитом тянет именно на этот рынок, будто сговорились портить ему показатели. Потом Александр писал заявление, а когда дошло до регистрации по месту жительства, признался, что регистрации у него ещё нет, поскольку он всего неделю назад освободился из местной колонии, а справка об освобождении была внутри паспорта.

– Ну, ты, парень, влип! – как-то торжествующе произнёс капитан. – А может ты в бегах?

– Тогда зачем бы я к вам сюда добровольно пожаловал? Включите логику, – посоветовал Александр.

– Умный больно, я смотрю. Щас как включу на трое суток до выяснения личности.

– По крайней мере, на трое суток я буду обеспечен питанием и жильём, – легко согласился Александр.

– А вот хрен тебе! Развелось вас, дармоедов, на государственной шее. Написал заявление? Давай.

Он выписал талон-уведомление и рассказал, как пройти в управление федеральной миграционной службы, которая теперь занимается выдачей паспортов. По дороге посоветовал зайти сделать фотографии.

В миграционной службе было полно приехавших из Средней Азии в поисках работы. Они заполонили все коридоры, в которых от непонятной громкоголосой речи стоял сплошной гул. У женщины в форме Александр спросил, куда ему обратиться по вопросу утери паспорта, та указала на кабинет.

– Что у Вас? – усталым голосом спросила пожилая женщина.

Александр начал путанно объяснять, что потерял паспорт.

– Короче, – прервала его женщина. – Вам сначала надо в милицию.

– Я уже был, вот талон-уведомление. Но, понимаете, у меня проблема в том, что я всего неделю назад освободился, у меня ещё нет регистрации, на работу по этой причине не берут. Так что замкнутый круг получается.

– Вас же там должны были, как минимум пару месяцев обучать, инструктировать, готовить к жизни на свободе.

– А нас учили, – подтвердил Александр. – И юристы выступали, и психологи, и из службы занятости населения. Только в реальности всё оказалось немного не так.

– По какой статье отбывал?

– 143-й.

– Не врёшь? Я ведь всё равно проверю. Кем работал?

– Прорабом на стройке.

– Да, на стройке хоть каждого второго сажай по этой статье, всё равно порядка не наведёшь. Вон каждый день коридор забит. Эти хоть к чёрту в зубы полезут, лишь бы платили. Дома-то никакой работы нет, а вы и рады их эксплуатировать.

– У меня русские были. Там всё не от нас с ними зависело, но они мертвы. А наказать кого-нибудь было надо. Вот я и попал под раздачу.

– Ладно, все вы ангелы. Запрос в колонию я сама сделаю. Где отбывал?

– В тройке.

– У нас что ли?

– Да, возле Липовой рощи.

– Да знаю, где это. Давай талон и фотографии. Подожди в коридоре, пока временное удостоверение сделают.

С этим временным удостоверением Александр приехал в Заречное УВД, нашёл майора Скворцову, молодую симпатичную женщину в форме, юбка которой едва достигала полноватых колен, а стянутые кителем груди норовили вот-вот сорвать начищенные металлические пуговицы. Александр назвался, что от Рустама. Она сразу сделалась добрее, лицо озарила приятная улыбка. Попросила подождать в коридоре, ушла, вернулась минут через пятнадцать, проходя мимо, шепнула: «Иди рядом», и на выходе из здания, где не было народу, торопливо сунула в руки Александра конверт.

– Рустамчику привет передавай!

– Спасибо, обязательно передам.

Поскольку ни пиджака, ни куртки на Александре не было, он так и вышел на крыльцо с конвертом в руке. Уже отойдя на приличное расстояние, открыл его и увидел паспорт. В нём была его фотография, его имя и отчество, но фамилия значилась вместо Найдёнова Майданов. Был и штамп регистрации по месту постоянного жительства.

– Ну, что ж, здравствуйте, Александр Николаевич Майданов, проживающий по адресу Набережная, дом 95, – мысленно поздоровался с собой и только теперь вдруг начал понимать, что снова оказался замешанным в противоправные дела. Ведь новый паспорт на чужую фамилию ему выписали ещё до того, как он инсценировал потерю своего, выписали на чужую фамилию, выдали, не заставив его нигде расписаться в получении.

Да! У Рустама действительно везде были свои люди. Зато его под чужой, явно вымышленной созвучной его настоящей фамилией никто и никогда в случае чего искать не станет. Он есть, и его нет. Серьёзность положения заставила продумывать варианты. Перво-наперво, надо получить свой паспорт. Хотя зачем ему два одинаковых? Ладно, потом разберёмся. Два, ой, нет, уже можно сказать, три, лучше, чем ни одного. Отдам свой настоящий на хранение Жанне. Больше некому. Подумать только, такой огромный город, а нет человека, которому бы можно было довериться.




СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА


Только подумал про Жанну, увидел её идущей навстречу.

– Привет! – сказал почти поравнявшись.

– Ой, привет, – воскликнула обрадовано Жанна. – А что ты тут делаешь? Ой, извините, я совсем растерялась, что даже на «ты» перешла.

– И хорошо, что перешли. А то я все время чувствую себя, как на беседе с начальником отряда, который по обязанности всех на вы называл.

– Ну, тогда и вы меня на «ты» называйте. Фу, я совсем запуталась.

И они вместе рассмеялись.

– А я смотрю, идёте вся такая задумчивая, никого вокруг не замечаете.

– А вы, ой, ты, меня снова на вы? Фу, белиберда какая-то получается.

– Да как-то учительницу на «ты» называть не привычно. Тем более, что у меня среди знакомых никогда не было учителей.

– Так ты же не мой ученик.

– И то правда.

И они снова рассмеялись.

– Так что такая задумчивая?

– А у меня дома авария.

– Что случилось? Дом рухнул?

– Да ну тебя! Скажешь тоже. В душе шланг оторвался. Сантехник говорит: «Иди купи, я потом зайду, прикручу». А в магазине спрашивают, какой диаметр нужен. А я знаю? Спрашивают, отечественный смеситель или импортный, там ещё какие-то прибамбасы. А я ведь в этом деле ни бум-бум. Слушай, тебя же снова мне бог послал. Может, ты посмотришь? Я вон в том доме живу.

Они прошли в хрущёвку, поднялись на третий этаж. Ванная была рядом с входной дверью, поэтому Александр даже не разуваясь, заглянул за угол прихожей, увидел, что оборудование стоит старое.

– А где магазин сантехники?

– Так мы же как раз возле него и встретились.

Александр хотел купить шланг, но потом решил сделать девушке подарок и взял красивый, но недорогой комплект смесителей со шлангом и душем с регулятором. Купил и набор инструментов, не надеясь найти что-либо в доме, где нет мужчины.

Примерно через час, он весь потный от усердия позвал:

– Жанна, иди принимать работу.

– Ой, как здорово! – захлопала та в ладоши. – Я видела у коллег такие, но сама просто не знала, можно ли в нашей старой квартире тоже ставить такие.

– А можно я проведу промышленное испытание устройства? А то вон совсем потный.

– Да конечно, конечно! – засуетилась девушка. – Я сейчас тебе полотенце принесу. А пока моешься, я чай приготовлю.

Александр с удовольствием мылся под струями горячей воды. Давно он не испытывал такого блаженства и теперь готов был нежиться бесконечно. И нежился бы да вдруг вспомнил, что уже опаздывает на последний автобус. Он быстро вытерся, оделся, вышел из ванной. От чая пришлось отказаться, к явному огорчению хозяйки.

– Ну, тогда я тебя хоть до автобуса провожу. А то ведь заблудишься в чужом городе. И вот ещё, я же тебе обещала телефон. Возьми. Он хоть и не модный, но работает исправно. Я сегодня и симку купила, как знала, что встречу.

– От провожатого не откажусь, потому что если опоздаю, меня выгонят с работы. И я лишусь не только куска хлеба, но и крыши над головой.

По дороге, после долгих раздумий, Александр всё же решился рассказать девушке про ситуацию с паспортами и спросил, можно ли оставить у неё на хранение его настоящий и временное удостоверение, потому что больше в этом городе ему с такой просьбой обратиться не к кому и довериться некому.

– Да конечно! Какой разговор! – тут же согласилась Жанна. – А они тебе действительно нужны?

– Ещё не знаю, но пусть полежат. Может ещё и пригодятся. К тому же у меня диплом на Найдёнова выписан. И трудовая тоже. Не до конца же жизни мне на этом кладбище работать. – И тут же поправился. – Не хотелось, чтобы до конца. Точнее, чтобы конец был так близок. Но пока выбора нет.

Жанна проводила его до автовокзала, откуда уходили на кладбище рейсовые автобусы. Они как раз успели на последний.

Едва он отъехал, как в новом телефоне раздался звонок.

– Саша, ты извини, я совсем забыла отдать тебе деньги за ту штуковину, что ты купил для ванной.

– А я тебе за телефон. Считай смеситель моим маленьким подарком.

– Спасибо!

– Тебе тоже спасибо за телефон!

– Доедешь, позвони, как там. Хорошо?

– Хорошо!

Александру действительно было хорошо от того, что кто-то за него беспокоится, что есть человек, которому он может сделать что-то приятное, и который в такой мужской заботе тоже нуждается. Так с улыбкой на лице он и доехал до конечной.

Взял в потайном месте ключ, открыл вагончик, сел на свой топчан. Впервые за последнее время на душе было светло и радостно. Он достал из кармана телефон, во входящих долго смотрел на последнюю запись и наконец нажал кнопку вызова.

– Да! – тут же отозвалась Жанна.

– Привет! Это с кладбища звонят.

– Привет, только зачем такие мрачные шутки.

– Почему же шутки? Я ведь действительно с кладбища. Доехал хорошо, сейчас пойду территорию осматривать.

– А я пойду к урокам готовиться. Пока!

– Будь здорова!

– И ты.

Около часа ходил Александр по кладбищу, прошёл по главной дорожке, по боковым аллеям. После родительского дня и минувшего воскресенья на большинстве могил царил порядок, многие оградки сверкали свежей краской. И на фоне этих, обновлённых, сиротливо смотрелись старые захоронения, на которых, судя по всему, уже по много лет никто не бывал. Сначала Александр было с осуждением подумал о забывших родственников потомках, но потом решил, что может быть и самих потомков тоже уже нет на этом свете.

Так в раздумьях вернулся к главному входу.

Вообще-то это непорядок, что кладбище на ночь не запирается на замок. Нараспашку стоят все четыре калитки, не мудрено, что болтаются по нему всякие там сатанисты и бродяги. Надо будет попросить Вареника купить замки и какой-нибудь жидкости для смазки заржавевших петель.




ЖЕНИХ


Вскипятил чайник и только собрался сделать кофе, зазвонил телефон Жанны.

– Как дела?

– А на кладбище всё спокойненько, ни врагов, ни друзей не видать, все культурненько, все пристойненько – исключительная благодать. Друг на друга мы все обижаемся, выдираемся все из заплат, то за лучшую должность сражаемся, то воюем за больший оклад, – продекламировал Александр.

– Ой, что-то знакомое.

– Это из песни Михаила Ножкина. Помнишь такого актёра? «Судьба резидента», «Хождение по мукам»...

– Ну, конечно помню! А с чего ты вдруг Ножкина вспомнил.

– Ну, ты спросила, как на кладбище, вот я его песню и вспомнил.

– Ты стихи любишь?

– Не все.

– Ну, все любить не возможно. А мне Байрон нравится, Петрарка. Я в студенческие годы от его сонетов Лауре плакала. Правда-правда! Вот это была любовь!

– Вам девчонкам только бы про любовь. А мне больше нравятся Есенин, Асадов, Рубцов. А если про любовь, то чем плохо у Блока: «О подвигах, о доблести, о славе, я забывал на горестной земле, когда твоё лицо в простой оправе передо мной стояло на столе».

– О доблестях, о подвигах, о славе... Там так написано.

– Всё равно.

– У тебя что, было такое разочарование в любви, что ты бросил в ночь заветное кольцо? И почему ты тоже считаешь, что «Уж не мечтать о нежности, о славе, все миновалось, молодость прошла?». Ты же ещё молодой, у тебя всё впереди. Вот я приеду в воскресенье и привезу тебе томик хороших стихов. Оптимистичных, чтобы ты не грустил. Договорились?

– Договорились?

– А откуда у тебя, технаря, тяга к лирике?

– У нас в школе учитель литературы замечательный был. Он наизусть столько стихов знал! И сам тоже хорошие стихи писал. Правда, был немножко, как бы это помягче сказать, с причудами, но как она сам говорил, все поэты – народ со странностями. Это, мол, первый признак гениальности.

Жанна рассмеялась:

– Если это признак гениальности, то весной и осенью число талантов многократно множится.

– Нет, не множится. Просто ко времени солнцестояния талант ярче проявляется.

Жанна снова рассмеялась. Ей было приятно просто поболтать с человеком, который оказался таким интересным собеседником.

– А что ты сейчас делаешь?

– Хотел кофе сделать.

– Представляешь, я тоже сижу с чашкой кофе и грызу своё печенье. Хочешь печенюшку?

– Хочу.

– Тогда держи. Я тебе по телефону три штуки отправила.

Этот разговор длился не меньше часа, прежде, чем девушка спохватилась:

– Ой! Я же тебя без кофе оставила.

– Ничего, я снова чайник поставлю.

– Ладно, до завтра! Всего хорошего! Смотри, там с какой-нибудь дамой в белом не спутайся. Опасно!

– Ладно, не буду. На меня и живые внимания не обращают, не то что привидения.

– Ой, ладно кокетничать! Не обращают на него внимания. Вот я, например, обратила.

– Тогда ты – счастливое исключение. Ладно, готовься там к своим урокам. Пока! До связи!

– До связи!

Теперь такие ни к чему не обязывающие разговоры они вели каждый вечер, беседуя по часу и больше. И поэтому, когда Жанна приехала в воскресенье на кладбище поливать цветы, они встретились, как старые добрые приятели, даже не стараясь скрыть друг от друга радость общения.

Через месяц Александр получил новый паспорт вместо якобы утерянного. Но его сразу же предупредили, что нужно оформлять регистрацию. Хотя бы временную.

На просьбу узнать, не сможет ли кто из знакомых старушек, ведь у матери же наверняка были подруги, устроить ему временную прописку, Жанна пообещала этот вопрос решить. Через три дня она позвонила и сказала, что с регистрацией всё нормально. Она прописала его в своей квартире.

– И для этого не потребовалось оформлять фиктивный брак? – со смехом спросил Александр после долгих благодарностей.

– А ты обязательно хочешь фиктивный? Настоящего боишься?

– Ну, какой из меня жених? – отшутился Александр. – Я не олигарх, дворцов и яхт не имею, счетов не только в швейцарском банке, но и в отечественном – тоже. Бос, гол, ни гроша за душой и ни крыши над головой.

– Ну, положим, прописан ты теперь даже в двух местах. В одной квартире живёт молодая незамужняя девушка, а, кстати, кто живёт по другому адресу? Ты же у нас, похоже, как султан, настоящий гарем завёл.

– Если бы я знал, кто там по другому адресу. А вообще интересно, надо будет съездить в гости, познакомиться. Может действительно какая-нибудь очаровательная фея, которая меня очарует и в мужья возьмёт.

– Значит, я тебя уже не устраиваю? Тебе фея нужна? Ладно, ладно, запомним. Кстати, я сегодня ездила на кладбище, а тебя не видела. Ты у своей феи был?

– А ты уже ревнуешь?

– А хоть бы и так! Обидно же, когда тебя другой предпочитают. Вот чем я хуже? И печенье печь умею, и конфеты вкусные. Да, между прочим, я ещё мясо тушёное очень вкусно в горшочках делаю. Видишь, сколько достоинств, даже многовато для одного человека.

– Да с такими достоинствами ты настоящего принца на белом коне достойна.

– А вот принца-то и нет. То ли кони сдохли, то ли принцы измельчали и верхом ездить не умеют.

– Я, кстати, тоже никогда в жизни верхом на коне не ездил.

– Ладно, тебя я и с таким недостатком взяла бы.

– Так возьми.

– На попятный не захочешь?

– А ты проверь.

– Вот и проверю. Завтра я в летнем лагере после обеда работаю, приезжай с утра, заявление в ЗАГС отнесём.

Всё ещё поддерживая шутливый разговор, Александр объяснил, что если Жанна действительно была на кладбище, то наверное как раз во время, когда он был не у соперницы, а на похоронах. Снова было двое невостребованных. Одна из них, кажется, женщина.

Утром Жанна позвонила около девяти.

– Ну, и где ты там?

– А где же мне ещё быть? На кладбище, конечно.

– А кто вчера обещал в ЗАГС со мной идти заявление подавать?

– Жанна, ты что, серьёзно?

– Конечно, серьёзно. Разве такими вещами шутят?

– Да я это исключительно за шутку принял.

– Нет, если ты уже не хочешь брать меня в жёны, то разговор другой.

– Жанночка, да я об этом и мечтать не смел бы! Ну, какой из меня жених? Да такая девушка, как ты, умная, красивая, разве ты такого достойна? Ты ещё найдёшь себе молодого и богатого. Ты ещё найдёшь...

– Знаешь, я много думала, – перебила его Жанна. – И я поняла, что уже нашла. И если ты согласен взять меня в жёны, я жду тебя.

– Сейчас приеду.

Всё ещё не веря своему счастью, Александр быстро помылся, надел подаренные Жанной джинсы и футболку с надписью «Я гуляю сам по себе», посмотрел на свою куртку, купленную ещё до колонии и полученную при освобождении, и хотя было довольно прохладно, поехал полураздетым.

– Ты с ума сошёл? – встретила его Жанна. – На улице такая холодина, а он в одной футболке.

– А у меня ничего больше нет. Если покажешь поблизости магазин, куплю. Мне ведь на кладбище не перед кем фасонить.

Жанна выбрала красивую ветровку, Александр заплатил за неё, сразу же надел, они пошли в ЗАГС.

– Ты по какому паспорту хочешь? – остановилась перед ступеньками Жанна.

– Конечно, по настоящему. По новому. Без записей.

– Я его взяла на всякий случай.

Сотрудница взяла паспорта, посмотрела регистрацию.

– Так вы уже вместе живёте? Всё равно месяц ждать положено по закону. – Посмотрела внимательно на Жанну. – Не в положении? Время есть? Если хотите регистрацию во Дворце бракосочетания, очередь только на сентябрь. Если скромно, то ровно через месяц. Можно на среду на 10 утра. Согласны?

– Согласны. Мы скромно хотим, – сказала за двоих Жанна.

– Всё равно свидетелей надо.

– И ещё, – сказал Александр. – Я хочу взять фамилию жены.

– Обычно – наоборот.

– А что, так нельзя?

– Отчего же! Как хотите.

– А почему ты вдруг решил взять мою фамилию? – спросила на крыльце Жанна.

– А моя всё равно придуманная воспитателями. Она к моей загадочной родословной никакого отношения не имеет. А твоя мне очень даже подходит: Сироткин. Я же на самом деле сирота.

Даже в этот момент он не хотел раскрывать истинную причину. Для себя уже решил, что с кладбища с его криминальными делами, надо как можно быстрее бежать, а скрыться от Рустама с его связями в органах под новой фамилией будет проще. Но Жанне говорить этого не хотел, чтобы не пугать её прежде времени. К тому же, может быть, никто его искать и не станет. Ну, что он знает про тёмные делишки Рустама и его помощников? Одно ночное захоронение? Так скажут, что водитель днём напился, забыл отвезти покойника на кладбище, а ночью протрезвел и из боязни наказания отвёз труп на погост. И найдётся не один подтверждающий то свидетель. К тому же, по факту пропажи бизнесмена уголовное дело вряд ли возбуждено, поскольку он может просто отдыхать где-нибудь на Канарах. Так что даже обратись Александр в органы с заявлением, хода ему не дадут. Да и кто там против Рустама станет что-то предпринимать, если у него друзья среди самого высокого милицейского начальства?

– Ну, что? Отметим подачу заявления чашкой кофе и мороженым? – спросил Александр и впервые за время их знакомства взял девушку под руку

Александр Жанне вне всякого сомнения нравился. Он в отличие от всех её знакомых мужчин не лез с объятиями и поцелуями, не рисовался в стремлении очаровать девушку. Он был скромен, эрудирован, очень сильно побит судьбой. И, пожалуй, именно природное женское желание пожалеть потрёпанного жизнью человека, поучаствовать в его судьбе и было решающим в принятии ею решения о замужестве. Хотя не покидало и сомнение, а не поторопилась ли она с таким важным шагом в своей жизни. О своём знакомстве с Александром она никому из коллег не рассказывала, и даже её лучшая подруга ни о чём не догадывалась. Да, по сути, и про расписаться она вчера ляпнула сначала как-то в шутку, а потом уже из любопытства хотела проверить, как Александр станет реагировать на это её предложение. И вот теперь отыгрывать назад уже поздно. Хотя, впереди есть ещё целый месяц.

В пустом кафе они сели за самый дальний столик, заказали кофе и мороженое.

– Что дальше делать будем? – нарушила затянувшееся молчание Жанна.

– Не знаю, – признался Александр. – Всё так неожиданно! Мне до сих пор не верится.

– А я тоже до вчерашнего дня о замужестве даже не задумывалась. Все мои одноклассницы и однокурсницы давно повыскакивали, некоторые уже успели развестись, а я как-то будто в другом времени жила. А если точнее, просто не встретила человека, с которым бы хотела всё время быть рядом.

– И чем я заслужил такое твоё доверие?

– Не знаю, – простодушно призналась девушка. – Просто с тобой как-то спокойно, хорошо. Вот съедим пуд соли, тогда скажу точнее. – И рассмеялась. – Тебя там не потеряют?

– Ну, если что, Вареник позвонит.

– Тогда, может, пойдём кольца купим? Зачем откладывать?

– Тогда мне сначала надо в Сбербанк.

– У меня с собой карточка.

– Нет уж, кольца должен жених покупать! – решительно заявил Александр.

– Тогда пошли, тут как раз Сбербанк есть рядом.

Александр снял 50 тысяч.

– Ты зачем так много? – с недоумением спросила Жанна.

– Ну, как? Кольца сколько стоят?

– Не знаю, – призналась Жанна.

– Я тоже не знаю. Потом мне костюм надо, туфли, сорочку. Тебе – свадебное платье.

– Платья не надо, – решительно заявила Жанна. – Мы же договорились, что скромно. Сойдёт просто светлый деловой костюм. Он у меня есть, а вот тебе действительно надо одеться.

Через час они с покупками пришли в квартиру Жанны.

– Давай, ещё раз примерь. По-моему, надо брюки немножко укоротить.

– Можно я сначала помоюсь.

– Ой, конечно! Извини! Я как-то даже не подумала.

Пока Александр наслаждался горячим душем, она быстро приготовила обед. Ели они, так же, как и в кафе пили кофе, молча, каждый думая о своём. Александру никак не верилось, что всего два часа назад он действительно подал заявление на регистрацию брака с этой красивой и умной девушкой, которой всего два месяца назад совершенно случайно вдруг понадобилась его помощь. Жанна думала о том, что узнай сейчас её коллеги, что она, всегда такая серьёзная, подала заявление в ЗАГС и готова выйти замуж за человека, который только что освободился из мест заключения, у которого нет ни нормальной работы, ни крыши над головой, просто покрутили бы пальцем у виска.

Может она действительно дура? Но тогда почему ей сейчас так хорошо и спокойно? Или, может быть, ей сейчас хорошо, именно потому, что дура?

– Знаешь, а та цыганка ведь правду сказала, что мне мама жениха найдёт. Не просела бы её могила, и я бы тебя наверняка никогда не встретила. Вот и не верь после этого предсказаниям.

Расставаясь, она чмокнула его в щёку:

– Извини, я не могу тебя проводить на автобус, пора к детишкам. Сам дорогу найдёшь?

– А то!

– До вечера! Звони.

– А ты в каком часу работу заканчиваешь?

– Сегодня в шесть.

– Я в шесть позвоню.




НОЧНЫЕ СТАРАТЕЛИ


Только сел в автобус, позвонил Вареник:

– Ты куда пропал?

– Я в городе. А что?

– Когда на месте будешь?

– Уже еду. А что случилось?

– Зарплату тебе привёз.

Машины Вареника у вагончика не оказалось.

– Не дождался, – подумал Александр. – Ну, и фиг с ним.

– Но не успел разложить купленные в городе продукты по полочкам, подъехал после объезда кладбища Вареник.

– А что в городе забыл? – спросил он вместо приветствия.

– За продуктами ездил.

– А! Только была нужда в город мотаться – вон, в дачном магазине купить всё можно.

– Да смотрел я там, всё с истекшим сроком хранения и намного дороже.

– Это правда. То ли сюда просроченное спихивают, подальше от санэпидстанции, то ли тут залёживается, что никто не берёт. А на цену теперь можешь не смотреть, вот тебе зарплата сразу за два месяца.

– Рустам разбогател?

– Нет, проверить тебя хотел. Сбежишь или останешься.

– А куда мне бежать? – развёл руками Александр. – Было бы куда, я бы сюда не устроился.

– И то верно, – согласился Вареник. – Тут не для слабонервных. Зато зарплата тоже не слабая. И за нервы, и за молчание. Усёк?

– Усёк.

– Ну, то-то... Тут из мусоров никто не объявлялся? Ни о чём не спрашивали?

– Нет, не было. Да мне с ними лучше и не общаться. С моими-то документами.

– Документы у тебя настоящие, не боись, Рустаму липу не всучат, у него там люди надёжные. А вот, что общаться не надо, это ты правильно говоришь. Ну, бывай! Завтра там опять жмуриков привезут, поможешь.

– Конечно! О чём разговор.

– Ну, до связи!

Связаться с Вареником пришлось намного раньше, чем предполагали оба. Ночью во время обхода Александр вдруг увидел на одной из аллей старой части кладбища неяркий свет.

Вот, блин! Опять сатанисты что ли?

Но сатанисты должны бы были сопровождать шабаш какими-то своими молитвами, вести себя достаточно шумно, а тут лишь изредка раздавался скрежет железа по редким в песке камушкам. Александр подошёл уже настолько близко, чтобы разглядеть, что ночных визитёров было двое. Один стоял наверху, второй раскапывал могилу.

– Интересно, что это они делают посреди ночи? – подумал Александр, но подойти ближе и задать этот вопрос не решился. Наоборот, он, осторожно ступая, вернулся к главным воротам, набрал номер Вареника и рассказал ему об увиденном.

– Они не через главный вход зашли? – спросил тот.

– Нет, – уверенно заявил Александр.

– А ты не спал?

– Да нет же!

– Не сатанисты?

– Не похоже.

– Тогда выключай свет, жди, сейчас я с ребятами подъеду. Не спугни. Приедем, место покажешь. Огребут они у нас сейчас по полной.

Машина Вареника подъехала минут через двадцать с выключенными фарами. Из салона вышли четверо крепких парней с бейсбольными битами.

– Показывай.

Молча двинулись к незваным гостям. При свете их небольшого фонаря, подвешенного к оградке, было видно, что один по-прежнему стоит наверху, второй, судя по то и дело вылетающим из могилы комьям земли, копает. Парни неслышно окружили вандалов, и Вареник включил взятый в вагончике фонарь. Тот, что был наверху, бросился было в сторону, но оттуда ему навстречу тоже ударил луч света, раздался глухой удар, после которого по кладбищу разнеслись громкие вопли.

Второй попытался было выскочить из уже почти до гроба выкопанной могилы, но получил удар то ли по голове, то ли по плечу, и со стоном опустился на дно.

– Чо, блин, клад ищем? – строго спросил Вареник, направив первому луч света прямо в лицо.

– Да нет, мы ... это...

– Не виздипи мне тут!

– Ну, да... нет... мы просто...

Удар концом биты в живот заставил парня согнуться.

– Не бейте, пожалуйста! Не надо! Мы не хотели! – со слезами в голосе заговорил парень.

– Так, – скомандовал Вареник, – Этого тоже в могилу и живьём закопать обоих. Не хрен тут по ночам глумиться над могилами. Будут рыпаться, прикончить.

– Ой, дяденьки, не надо! – заголосил парень.

Подал голос из могилы и второй:

– Дяденьки! Не убивайте, мы всё расскажем.

– Так, медленно и по порядку, – командовал Вареник. – Кто такие? Зачем? Что хотели?

Из сбивчивого рассказа ребят стало понятно, что оба они – студенты технического вуза. Смастерили прибор, который определяет на глубине до двух метров наличие металла. В могилах могут быть только гвозди и положенные в гроб драгоценности, а поскольку в старых могилах гвозди давно изъела ржавчина, то прибор показывает лишь наличие золота и серебра. Ещё несколько дней назад они своим прибором проверили десятка два старых могил, сработал он только над этой. Вот и решили её вскрыть, драгоценности сдать в ломбард и на вырученные деньги оплатить учёбу.

– Дяденьки, мы бы обязательно закопали, сделали бы так, чтобы никто ничего не заметил, – скулил тот, что находился в могиле. – Отпустите нас, пожалуйста! Ну, не душегубы же вы! А!

– А вы, когда на свой мерзкий промысел шли, о чём думали? Клад откопать и разбогатеть? Где прибор, изобретатели хреновы?

– Вот он, на столике, – показал первый на небольшой ящик, соединённый кабелем с укреплённой на деревянной палке металлической рамкой. – Только вы, пожалуйста, аккуратнее! Не сломайте.

– Вам он всё равно уже ни к чему. Хватит! Давайте его в могилу и закапывайте, – распорядился Вареник.

– Ой, дяденьки. Ну, пожалуйста, не убивайте! Мы же ничего такого не сделали, чтобы нас убивать.

– Тогда мигом могилу закопать, и чтобы я духу вашего тут никогда больше не видел. А прибор конфискуем. Быстро за работу, если жить хотите!

Ребята мигом закопали вскрытую могилу, и, получив пендалей, бегом кинулись с кладбища, не разбирая в темноте дороги.

– Что скажешь, Академик? Ты же у нас технарь. Можно такой прибор сделать? Или пацаны лапшу вешают.

– Теоретически можно. По принципу миноискателя. Только чувствительность должна быть очень высокой, потому что много ли там в гробу драгоценностей. Ну, кольца, серьги, в крайнем случае, колье какое-нибудь. Не знаю. У меня драгоценностей не было.

– Ладно, утром Рустаму доложу. А ты помалкивай.

– Да кому мне рассказывать?

– Вот то-то и оно! Так даже лучше. А когда ты позвонил, я думал, опять какой чокнутый объявился. Тут прошлым летом один в дурке лечился, но не долечился. Выпустили. Он в первую же ночь припёрся жену откапывать. Видение ему было, что живая она там его ждёт – не дождётся. Так он одному из наших лопатой чуть череп не раскроил, месяц парень в больнице валялся. Психа тогда прямо с кладбища в дурдом снова и отправили, а могилу самим пришлось зарывать. Так что ты смотри, поаккуратнее с такими гостями. Сам не лезь. Правильно, что мне позвонил. Ну, бывай!

Уже под вечер на кладбище приехал Рустам в сопровождении Вареника и трёх крепких ребят.

– Я ночью не сориентировался, где тут копали, покажи нашим, – сказал Вареник. – Сейчас прибор в деле проверим.

Ребята быстро откопали гроб, вскрыли гнилые доски крышки. Под ними в остатках истлевшей материи лежали пожелтевшие кости скелета. На шее действительно оказалась золотая цепочка, на пальцах – два крупных кольца.

Рустам надел резиновые перчатки. Брезгливо взял драгоценности на ладонь, долго их рассматривал.

– Проверим. Закапывайте, и сделайте так, чтобы ничего не было видно.

Через два дня Вареник привёз на кладбище какого-то очкастого худенького парня. Они проехали в старую часть погоста, парень достал из багажника конфискованный у ночных визитёров прибор и старательно начал обследовать заброшенные могилы с покосившимися и вросшими в землю ручной ковки крестами. Было хорошо понятно, что за этими могилами много лет никто не ухаживал. В трёх местах прибор тонко чирикал, показывая наличие на глубине металла. Вареник отметил эти могилы и увёз искателя в город.

На следующий день, тоже под вечер, когда народу на погосте практически не остаётся, приехал Рустам с теми же крепкими ребятами, с которыми был в прошлый раз.

Прибор не соврал. Снова в первой же раскопанной могиле нашлись драгоценности. Вторую и третью могилы опять под наблюдением самого Рустама вскрывали на другой день. И снова не зря.

Рустам довольно потирал руки, радуясь неожиданной возможности обретения кладов. Александр же снова всерьёз задумался о том, что стал ненужным свидетелем ещё одной сферы преступной деятельности своего благодетеля, который избавится от него без малейшего сожаления, как только сочтёт нужным.




СВАДЬБА


Месяц ожидания тянулся нескончаемо долго. Жених с невестой подолгу общались вечерами по телефону, а виделись всего два раза. Александр, приехав в очередной раз в город, заметил, что за ним на некотором расстоянии неотрывно следует молодой парень. Сначала он принял его за карманника, но потом вдруг подумал об устроенной Вареником или кем-то другим по распоряжению Рустама слежке. Не желая подвергать Жанну опасности, он долго крутился по центральному рынку, чтобы отделаться от хвоста.

Это действительно был хвост. Карманник бы давно начал тереться возле намеченной жертвы, стараясь улучить момент и вытащить деньги. Этот строго соблюдал дистанцию. Александр нарочито долго мерял свитера и джемперы, придирчиво менял брюки, потом в одном из отделов купил недорогую серую водолазку, в одном из переходов надел её на ходу и скрылся с рынка через боковой выход. Запрыгнул в первый же подошедший автобус. На следующей остановке пересел на другой, идущий в противоположном направлении. Позвонил Жанне, что приехать не сможет, купил продукты и вернулся в свой вагончик.

Ни Жанне, чтобы не пугать её понапрасну, ни Варенику, с ведома которого или более того, по его распоряжению, была устроена слежка, говорить ничего не стал. Но когда в следующий раз заметил идущего за ним уже другого парня и оторвался от него, как в хорошо продуманном детективе, рассказал всё Жанне и попросил её пока на кладбище не ездить. Видимо, их долгие разговоры на могиле матери и кофе на лавочке у вагончика не остались не замеченными кем-то из людей Рустама.

– А я тут, знаешь, что надумала? – сказала Жанна без тени страха, как только Александр подробно рассказал ей о своих опасениях. – Может, нам на Север уехать? Вот, смотри, я тут в газете нашла. Требуется учитель истории в поселковую школу. Правда, это у чёрта на куличках, но ведь не навсегда же. Жильем обеспечивают и ещё подъёмные в сумме 400 тысяч. Может, поедем?

– Давай! – сразу же с радостью согласился Александр.

– Тогда я звоню прямо сейчас. А то вдруг уже кого-то нашли.

На том конце провода звонку обрадовались и сказали, что готовы принять на работу хоть сегодня. Но, правда, тут же поинтересовались:

– А вы в декрет, случайно, не собираетесь? А то, знаете ли, у нас тут климат такой, что не для детей.

– Да вроде бы не собираюсь, – заулыбалась Жанна и повернулась к Александру. – Мы ведь, правда, пока детей заводить не собираемся? Вот и муж тоже говорит, что не собираемся. Тогда вы нам вызов отправляйте. Муж – инженер-строитель, но он у меня – мастер на все руки, так что работу, наверняка найдём. Да, я поняла, сегодня же постараюсь копию трудовой вам выслать. Спасибо большое!

Жанна продиктовала свою фамилию, имя, отчество, домашний адрес и номер школы, в которой работает.

– А я эту школу заканчивала, – обрадовано сказала женщина на другом конце провода.

– У меня и мама в ней работала.

– А какая у мамы фамилия?

– Французова.

– Ой, Лидия Ивановна – ваша мама! Да мы же все в неё просто влюблены были! Знаете, это для вас самая хорошая рекомендация. Не надо никакой копии трудовой, все документы с собой привезёте. Я просто рада помочь дочери Лидии Ивановны. Только вот что вас в нашу глухомань погнало, если не секрет?

– Моему мужу романтики захотелось, – засмеялась Жанна.

– Понимаю, понимаю, – романтики у нас тут сколько хочешь. А вы, значит, как жена декабриста, следом за мужем в суровую ссылку?

– Получается, что так.

– Ждём вас с нетерпением! До свидания!

– До свидания! Спасибо вам за всё!

Жанна положила трубку.

– Видишь, как всё хорошо складывается, дорогой мой муженёк! Поедем на край света, где полярная ночь, белые медведи по улицам бродят, дуют ветры в феврале, воют в трубах звонко. И никакой нам Рустам будет больше не страшен.

Она положила руку на плечо всё это время молчащего Александра, он повернулся к ней, и они впервые за всё время знакомства поцеловались.

Зарегистрировались они очень скромно. Жанна привела в ЗАГС свою подругу и её бой-френда, которые и стали свидетелями их бракосочетания. Сотрудница заученно произнесла короткую речь, спросила традиционное, по согласию ли невеста вступает в брак, по согласию ли жених вступает в брак, услышав от обоих да, поздравила молодых с созданием дружной семьи, пожелала им любви, много красивых и умных детей и предложила скрепить союз поцелуем.

Потом вчетвером прошли в расположенное в этом же здании кафе, заказали лёгкий обед, или второй завтрак, потому что была лишь половина одиннадцатого, бутылку шампанского. Под негромкие сетования свидетелей, что вино горькое, скромно поцеловались третий раз в жизни.

На Север можно было бы ехать хоть завтра, Жанна уже даже нашла квартирантов – молодую супружескую пару, готовую заплатить даже за полгода вперёд, но теперь пришлось ждать, пока Александру выпишут новый паспорт на фамилию жены.

Наконец, паспорт был получен, билеты куплены. И хотя теперь у него была другая фамилия, чтобы подстраховаться, Александр решил сесть в поезд в соседнем городе, а туда добраться на попутках. Чемодан с самыми необходимыми вещами Жанна должна была доставить на вокзал сама. Проводить её в дальнюю дорогу, а заодно помочь с багажом вызвались свидетели, которые ничего про Александра так и не знали, потому что Жанна всё отнекивалась от расспросов, где нашла такого скромника.

Накануне запланированного исчезновения, Александр позвонил Варенику и сказал, что в городе заметил за собой слежку.

– Это не ты мне хвост прицепил?

– Да нужен ты мне! – огрызнулся Вареник. – Про тёлку твою – Французову – я и так знаю. Доложили, что ворковал ты с ней по выходным на кладбище. А теперь что, разругались? Говорят, давно не показывалась. Другого нашла? Ну, и правильно! На фига ты ей такой нужен. А бабу захочешь, свистни. Я подгоню. У тебя теперь бабки есть, оплатишь.

– Спасибо, буду иметь в виду.

– Имей, имей! Этого добра у Рустама пруд пруди. Своим – скидка. Смекаешь? Ну, бывай. А про хвост смотри. Лучше тебе пока в городе не показываться. От греха подальше. Продукты в дачном магазине возьмёшь.

Александр давно продумал, что он свой старый паспорт сунет в дальний край тумбочки, где хранятся банки с консервами, а выписанный по протекции на имя Майданова оставит в джинсах, в которых обычно ходит по кладбищу. Телефон Вареника положил возле ножки стола, будто нечаянно обронённый. Всё это должно будет сбить со следа, если вдруг его надумают искать. Хорошо бы ещё крови побрызгать! Но потом решил, что калечить себя ради того, чтобы инсценировать убийство или жестокое избиение, не стоит.

Поздним вечером взял фонарь, прикрыл дверку вагончика и отправился на обход кладбища. Вышел с погоста на его противоположной стороне, в темноте добрался до трассы и только встал на автобусной остановке и начал голосовать проезжающему большегрузному транспорту, как почти сразу же притормозила фура с московскими номерами.

– Далеко? – поинтересовался водитель.

– До соседнего города, если можно.

– Отчего же нельзя? Садись, вдвоём веселее, а то я в этот раз без напарника, поговорить не с кем. А так в сон клонит. Ты чего посреди ночи?

– Да, с другом поругались. Я психанул, из машины вышел, он дальше поехал.

– Может, вернётся, искать тебя будет?

– Не вернётся, я его характер знаю.

– Всё равно, поглядывай на встречные машины, чтобы не разминуться.

– Хорошо, буду поглядывать.

В соседний город добрались под утро. На въезде, на площадке возле кафе, неподалёку от поста ГАИ, машина остановилась.

– Пойдём, позавтракаем, да я немного посплю. А ты тут уже на попутке или на автобусе доберёшься.

Чтобы зря не мозолить глаза на вокзале, Александр неторопливо позавтракал вместе с водителем, выпил две кружки крепкого кофе, потом сел на идущий мимо из какого-то села автобус. Поболтался по городу и на вокзал пришёл перед самым прибытием поезда.

Жанна стояла у выхода из вагона и, завидев мужа, приветливо помахала ему рукой.

– Я так волновалась, так волновалась! – заговорила она сбивчиво. – У тебя всё нормально? Добрался без проблем? Пойдём. Я там тебе уже кофе заказала. Сейчас кормить буду. Представляешь, мы в купе одни, если здесь никто не подсядет. Проводница объяснила, что сейчас в основном пока ещё на юг в отпуск едут, а на Север потянутся только через две недели. Представляешь, как нам повезло?!

Через десять минут поезд плавно тронулся и покатил прямо на север. Молодожёны сидели напротив друг друга и счастливо улыбались. У них начиналась новая жизнь. Может быть там, на краю земли, и будет то место, где они обретут своё счастье, и где всё будет совсем по-другому.


* * *

А в это время, обеспокоенный тем, что Александр не отвечает на его звонки, Вареник уже приехал на кладбище и шарил в вагончике. Найдя оба паспорта и мобильник, позвонил Рустаму, рассказал о пропавшем стороже и вчерашнем сообщении Александра о слежке.

– Это я хвост послал, – сознался Рустам. – Хатэль парню дэло паручить, панымаищь, решил ещё раз правэрить. А ты всё харашо пасматрэл? Можит в город укатил, к тёлке сваей. Как гаварышь фамилия? Французова? Па сваим каналам правэрим.

– Да как в город, когда оба паспорта здесь, в вагончике? И старый, и новый.

– Это плохо, панымаишь. Значит, не сбижал. Но па сваим каналам на вакзале и в аэропорту правэрю. На всякий слючий.

Но ни Майданов, ни Найдёнов из города общественными видами транспорта не выезжали. И вскоре Рустам и Вареник забыли о кладбищенском стороже. Менялись они очень часто, потому что многие из них ложились в ту самую траншею, которую постоянно пополняли поступавшими из морга невостребованными трупами.