509 Гультяева Осенизмы
Ольга Николаевна Гультяева
Мир поэзии Ольги Гультяевой глубок, многослоен. В него не ворвёшься сходу, лихо и бесцеремонно, как в широко распахнутую дверь, несмотря на то, что она всегда гостеприимно раскрыта. Хочется постоять, прислушаться, приглядеться, перечитать не единожды, подобрать тот заветный ключик. А ключик просматривается в самом названии книги «Осенизмы». Если кто думает, что стихи исключительно об осени, тот глубоко заблуждается. Разумеется, без пейзажной лирики дело не обошлось: умело вплетаются в текст «слов неспешные пряди». Очень дозировано, интеллигентно подаётся любовная лирика. Но краеугольный камень в поэзии, всё-таки — философская составляющая. Само слово «осенить» — не просто яркая, внезапно возникшая догадка, мысль, идея, вдохновение. Оно имеет более глубокие корни: покрыть, как сенью (в знак защиты, покровительства): «Время укрыться и землю укрыть». Или ещё более пронзительные по восприятию строки: «Эпохой распятая старинная Русь… укрыта былинами», как неким спасительным щитом, живёт, светится, а читатель имеет возможность прикоснуться к непростому, удивительно ёмкому слову автора.
_Ольга_Гультяева_
_Осенизмы_
_Сборник_стихотворений_
_Осенизм_
Осень проникает внутривенно,
Заполняя грустью и дождями,
Моросью опутывая стены,
Крыши приспособив под татами.
Заменяет кровь водой холодной —
Что ж, согреться больше не умея,
От страстей безудержных свободна,
Я сегодня осенью болею.
Вместе с ней роняю наземь листья,
И внутри — её температура.
Словно с гор, бросаюсь сверху вниз я,
Осыпая хрупкую фактуру.
Жаль, от осенизма нет микстуры,
Суждено стать призрачно-осенней…
Отгоняя морок слов дежурных,
Лишь в тебе ищу теперь спасенье.
_Миг_
Щекой несмелою дыхание
Ловлю, в объятиях дрожа.
В окне сигналит утро раннее,
Рассвет, как лезвие ножа,
Вспорол ночную тьму отчаянно,
Спугнул пустые миражи.
От лунной пристани отчалили
Все звёзды. Грустью одержим
Скользит по стенам сумрак утренний,
Стекает на прохладный пол…
Вновь наши судьбы перепутаны.
Что потерял и что нашёл
В своих скитаниях? Обманчивы
Порой надежды и мечты.
Опять расстанемся. И дальше мы
Разделимся на «я» и «ты».
Есть только этот миг, в котором я
Твоё дыхание ловлю,
А жизнь, на перемены скорая,
Уносит прочь любовь мою.
_Осеннее_
Ржавью тронуты листья,
Истекают их сроки.
Осень бережно кистью
Дарит свет одиноким.
Свет неяркий, неброский:
Ни зажечь, ни согреться…
Травы стелются росно,
Память плавится в сердце.
Ржавью тронуты души
Лишь вчера — молодые,
После замков воздушных —
Отрезвляет стихия.
Предзакатным волненьем
Зарифмованы строки…
В этой ржави осенней
Мы уже одиноки.
_Город_глухих_
Это — город глухих, в нём легко умереть.
Вот остаться в живых — непростая задача.
И беспомощный стих, как листок в сентябре,
Содрогнулся, затих,
от бессилия плача.
Это — город утрат и несбывшихся снов,
Пересыпанный пеплом надежд и проклятий.
Как закон — невозврат, для свиданий — окно,
Словно стих не допет,
словно умер ваятель.
Это — город незряче-распахнутых глаз,
И жильцы, и дома — равнозначно незрячи.
И рассудок горячий споткнётся не раз
Там, где вечно зима
снежно-пепельно плачет.
Это — город глухих, это — город слепцов,
Где тебя не найдут, потому что — не ищут.
Что стоишь и притих? Разрывай же кольцо!
Уходи и забудь.
Или станешь здесь — пищей.
_Осень,_ты_не_права_
Под бренчанье гитары
Листьев слышится вздох,
Дворник пьяный и старый
В парке мусор поджёг.
И бурчаньем нескладным
Треск огня перекрыв,
Он в листочек тетрадный
Отсыпает махры.
Три аккорда — три жизни,
Самокрутка — взатяг…
С тротуаров отчизны
Листья хмуро метя,
Дворник сплюнет беззлобно
И тихонько вздохнёт,
На пригорке на лобном
Осень спишет в расход.
На тетрадном листочке
Горько тлеют слова,
Оставляя лишь точки:
«Осень, ты не права…»
_В_городе_
В городе — туманы и осень,
В городе — трамваи и слякоть
Машут мне рябиновой гроздью:
Рано, мол, в чернильницу плакать.
Рано, не февраль ведь, не вечер,
И закат ещё пламенеет.
А в глазах твоих цвета гречи
Всполохи — заката алее.
В городе — промозгло и сыро,
Прелая листва под ногами.
Прячутся по норам-квартирам
Люди, диссонансные с нами.
Прячутся, а нам бы — на волю,
На трамвае — в небо, где ветер!
Где душа замрёт от раздолья,
И рассветно солнце засветит.
_Пасмурный_ангел_
Пасмурный Ангел спустился на крышу,
Крылья над домом людским распластав.
Был он сейчас всех правителей выше,
Многоэтажный поправ пьедестал.
В хмуром холодном весеннем рассвете
Неотличим от небесной канвы,
Видимым был только птицам и детям,
Ну и — поэтам из прочих живых.
Утренний город клочками тумана
Ленно похмелье ночное снимал.
А с высоты поднебесною манной
Снег на газоны летел и дома.
Пасмурный Ангел вздохнул обречённо,
Крыльями вязкий туман разогнав…
А на листке чей-то профиль точёный
Грустный поэт до утра рисовал.
_Осенний_вальс_
Я последнюю осень
выпью, словно бокал вина,
Все сомненья отбросив,
по глотку, не спеша, до дна.
Поменяю, не глядя,
мыслей злато на серебро.
Слов неспешные пряди
будут виться под перебор
Шестиструнной гитары —
до семи я не дотяну.
Листвяные пожары —
у предзимия на кону.
Обнажая натуру,
будь порывистым, ветер-мот.
В инсталляцию хмуро
дождь добавит солёных нот.
И под шёпот и шорох
я мелодию подберу —
Листьев огненный ворох
в ней закружится наяву.
Вслед за осенью тихо
в край неведомый улечу.
Не напутствуйте лихом
и не хлопайте по плечу.
Расставанья привычны,
терпким вкусом вины — вино.
Осень, походя, клинчем
всё решила за нас давно.
Что ж — последние капли,
и — на счастье пустой бокал…
Все мы правы, не так ли?
Жаль, век осени слишком мал.
_Луна_
Луна ночевала сегодня на крыше соседской,
Тайком умостясь у трубы под шумок тополей.
А я, от бессонницы все перепробовав средства,
Следила в окошко сквозь занавес тонкий за ней.
Чернявый котёнок пришёл познакомиться с гостьей,
Пытался лизнуть лунной булки румяный бочок,
Поймав на язык пустоту, он надежду отбросил,
Вздохнул и улёгся дремать на высокий конёк.
А где-то в траве разудало наяривал песни
Невидимый глазу, но звонкий трескунчик — сверчок.
Луна повернулась — и профиль увиделся женский,
Как будто молилась она в темноте горячо.
Шло время, сверчок утомился, затихли рулады,
Котёнок, забывшись, скатился с конька в водосток.
Луна подмигнула чернеющим окнам фасадов
И тихо исчезла, заре оставляя восток.
_Три_стежка_
Три стежка по канве осени,
Три луча — по листу серому.
Тонкий шёлк — по холсту толстому…
Осень, что я тебе сделала?
Из обрывков дождин-ниточек
Ты связала мне шаль ветхую.
Я молилась тебе истово,
А ты хлещешь меня ветками.
Облетают слова — листьями
Мне в тетрадь, от дождя влажную.
Ну, скажи мне свою истину —
Бесконечную и важную.
В разорённых ветвях — бликами
Луч метнулся, меж туч выскочив.
А на глади пруда нитками
Осень мокро ответ выстрочит.
_По_воде_
Я хотела гулять по воде, как по суше,
Я хотела летать — звёзды трогать крылом,
Только подлость стреляла свинцом
прямо в душу,
А измена на взлёте хватала в полон.
Я хотела любить — навсегда и безмерно.
И любила… Но снова по сердцу — свинцом.
Мой летучий корабль оказался фанерным
И взлетать отказался с заветным словцом.
И когда, перепробовав сотни рецептов,
Вновь брела по колено в холодной воде,
Показалось на миг: над водой, как на сцене,
Серый ангел гулял, в лёгкий сумрак одет.
_Бумажные_крылья_
_22_ноября_—_Праздник_Белых_Журавлей_
Бумажные крылья, бумажные крылья
Журавликов белых над чёрной землёю…
Отважные крылья — безжалостной былью —
От пепла и смерти планету не скроют…
А жизнь так прекрасна, а жизнь — так ранима!
Ведь сложно растить, но легко уничтожить…
Бумажные крылья детей Хиросимы —
Над Временем бьются набатом тревожным.
Бумажные крылья — и детские слёзы…
Так хочется счастья, так хочется — света…
Земля от страданий как будто замёрзла,
А в небе —
журавлики —
хлопьями пепла.
_Свет_в_моём_окне_
Свет в моём окне — для меня,
Чтобы в доме было светло.
Не играю, светом маня,
Окон запотевшим стеклом.
Не зову. Нет повода ждать.
Мне сейчас одной хорошо.
Птичья оголтелая рать
Стихла. Вот и вечер пришёл.
Солнце ускользнуло за лес,
Розовый оставив шифон.
На трубу котёнок залез,
Им с луной вдвоём — комильфо.
Мне же — только яркий дисплей,
Строчек бесконечная вязь…
Отключайся, память, скорей,
Я свободной быть собралась.
_Грусть_
Мне грусть — в наследство от берёз,
Что в зеркала озёр глядятся,
От звёзд невидимого танца,
От ветра, что листок унёс.
Мне грусть — в наследство от рябин,
Хранящих ягоды к метели,
Чтоб в замороженной пастели
Сверкнул живительный рубин.
От тихой речки средь полей,
От васильков, во ржи цветущих,
От заповедной старой пущи,
От грустной родины моей.
_Между_
Между мной и миром — стекло,
Между мной и счастьем — мосты.
Нас по жизни било-несло,
Я — теперь не я, ты — не ты.
Между полюсами — тайга
Или — океаны воды,
Между нами — только снега
На висках застывше-седых.
Между днём и ночью — закат,
После ночи — будет рассвет.
Карусели — можно назад,
Жаль, у жизни реверса нет.
_Октябрь_
Рано мир засверкал снегом —
Я хотела впитать осень.
Ах, октябрь, ты ж зимой — не был,
Так зачем снег на мир бросил?
Бабье лето украл ветер,
Мне оставив зимы призрак,
Он стегает тугой плетью,
Словно стал февралю близок.
Подожди, не гони время,
Сладость осени дай выпить,
Чтоб багряным листом реять
Над колючей снегов сыпью.
Мне бы взмыть золотым ветром,
Ворох звёзд прихватив с неба…
Но, холодным слепя светом,
Заметает октябрь — снегом.
_Без_пятнадцати_
Без пятнадцати вечность,
Что успел, то успел.
Всё на свете — конечно
В пустовертности дел.
Ты ни мало, ни много
Прошагал, пропотел,
Но, петляя, дорога
Подошла к пустоте.
Без пятнадцати — бездна:
Вот он — край, подходи.
Боль змеюкою влезла
И шипит на груди.
Впереди — только слово,
Только миг, только шаг.
Вечность — к встрече готова.
Ты — бредёшь не спеша.
_Большая_вода_
Большая вода — никуда не деться…
Большая беда — перебои сердца…
Кричи — не кричи — не достать до Бога,
А звёзды в ночи сверху смотрят строго.
Лишь водная гладь всё молчит угрюмо,
Вползая, как тать, в домовые трюмы.
Холодная жидь — от неё не скрыться —
Сквозь все рубежи проплыла плотвицей.
Луной чёрным крышам — прожектор в раме.
Дома тяжко дышат — мешают раны.
А люди — как тени — в стихии ломки.
Скользят меж растений со скарбом лодки.
Большая вода… Что ж ты строг так, Боже?
Стихии отдал тех, кто плыть не может…
Уже не кричат, не горчат слезами,
А, перекрестясь, выгребают сами.
_Тополёвый_
Тополёвый мой, маленький,
у неспешной реки,
Окон яркие ставенки,
небеса — глубоки,
Неприметный, не глянцевый —
от острога возрос —
Переулками-стланцами
город встал средь берёз.
Улиц ленточки вытянул,
яблонь цвет разбросав,
И небесную истину
сохранил город-сад.
Трёх церквей перезвонами
очищается дух,
Он, Сибирью окованный,
не исчез, не потух.
Я сквозь новые облики
улиц, парков, витрин
Вижу ветхие домики
в окруженьи рябин
И, в цветеньи безудержном,
вдоль центральных дорог —
Яблонь тонкое кружево,
лепестковый оброк.
Слышу шёпот таинственный
в тихом шелесте шин:
Оставайся единственным,
тополёвый Ишим.
_Ноябрьское-вагонное_
Проноябренно утро
за вагонным стеклом.
Нерассветно и мутно
день втекает в проём,
Расползаясь по полкам,
заполняет вагон
С пассажирами только:
нет ни лиц, ни имён.
В опустевших стаканах
ложки тихо звенят,
На полу — чемоданно,
верх — баулов отряд.
И вагонный философ
рассуждает хитро,
Что ноябрь нам приносит
злую розу ветров,
Потому и остудно
на душе и в домах.
Монотонно и нудно
голос вязнет впотьмах.
Коммуналка-плацкарта
стариковски скрипит,
Тянет строго по карте
и низы, и верхи.
С полок узко-коротких
дружно ноги торчат.
Пригибаться — морока,
в кружке плещется чай.
Рассвело. Из баулов
извлекается снедь.
Тусклый день карауля,
в окна буду смотреть:
Там ноябрь тихо злится,
снег швыряя в стекло…
Перелётная птица
с перебитым крылом.
_Время_признать_
Время молиться и время — молить,
Время прощаться и время — прощать…
Рвётся отчаянно-тонкая нить,
Камень вдогонку пускает праща.
Время забыться и время — забыть,
К людям спускаться, обиды спускать…
Только невнятны в потёмках — мольбы,
Но оглушительна ясность курка.
И — возноситься, но всё ж — возносить,
Вновь возвращаться, опять — возвращать…
В городе воздух с утра моросист,
И не спасают объятья плаща.
А под плащом — вдохновен и двукрыл,
Хмарь пробивая, слепит белизна…
Время укрыться и Землю укрыть.
Время — признаться. И Время — признать.
_Карусель_
Закружили миражи,
Каруселью дни помчались,
За зимой весна бежит,
Дни рождаются ночами.
Стрелки башенных часов
Бодро слизывают время,
И закрыты на засов
Все нескладные сомнения.
Вновь несёмся мы вперёд…
Но, по здравом размышлении,
Весь людской круговорот —
Карусель воображения.
_День_зимы_
Шум осеннего ливня —
Увертюра к зиме,
Мокрый запах полыни
В ниспадающей тьме,
А к утру — хрупким звоном,
Словно эхо в тиши,
За проёмом оконным
Мёрзлый воздух дрожит.
Проноябрен, застужен,
Закуржавлен слегка,
День короче и уже
У зимы на руках.
_Чёрно-красное_
Я заперта в чёрном,
Ты плавишься в красном,
А синее — ветром
проносится мимо.
И профиль точёный
Багрово окрашен…
Луна в Козероге особо ранима.
Я — дробь многоточий,
Ты — взрыв восклицаний,
Меж нами моря
неоконченных строчек,
И шорох песочный,
И ветра касанье…
Луна — красным диском.
А мир — обесточен.
_Лица_
А у войны лицо — под маскою,
Есть только прорези-бойницы.
Она глядит сквозь них неласково,
Запоминая наши лица.
И, трансформируя реальности,
Мешая завтра и сегодня,
Она — уродлива до крайности,
А мы — от взгляда несвободны.
В нём, как в тенётах, лица липкие
И невозможно отряхнуться…
А за далёкими калитками
Пылают заросли настурций.
_Скитальное_
Январём обесточены нервы,
Равнодушием скованы пальцы.
Не последний январь и не первый
У бессмысленных клонов-скитальцев.
Тянут вдаль поезда биомассу
По просторам, засыпанным снегом,
И стаканы бренчат разномастно
На вагонных столешницах белых.
Разговоры — под стать обстановке,
Январём пересыпаны, пеплом.
Остановка, опять остановка…
Но куда-то всё ж движемся в целом.
Только цели не видно в скитаньях
По-январски застуженных клонов:
Расставанья, прощенья, прощанья —
Всё привычно, прилично, знакомо.
_Вдруг_
Закат поджигал небо,
Чтоб стало богам жарко,
Чтоб тем, кто исход ведал,
Кто нами играл — в лето,
Увиделся мир шаткий.
Закат поджигал воду
И пеплом кропил степи.
И дух от земли волглый
Витал в облаках долго,
Горячий гася ветер.
Казалось, конец близок:
Взойдя, солнце вновь село.
И сердце зашлось в кризе,
И птицы прошли — низом
Под диском луны спелым.
А тьма, распахнув пропасть,
Таила своё жало…
Но вдруг по траве росной,
Заклинив судьбы лопасть,
Метнулся рассвет шалый.
_Ранами_
Снова зима печалится,
Снегом припав к земле.
Молча к столу причалю я
В ранней вечерней мгле.
Ранами, друг мой, ранами
Лягут в строку слова.
Поздним ли утром, ранним ли,
Скажут: душа мертва.
Будут шептаться: выжжена,
Словно пустынный дух.
Ты им не верь — я издавна
Ранящих слов пастух.
Раним словами, раним мы
Глубже, чем шпагой — враг.
Бродит снегами ранними
Дух мой — разбит и наг.
Ищет слова замёрзшие,
Лепит из них стихи…
Строки из льдинок — ёршиком —
Холодны и лихи.
_Несостоявшемуся_классику_
_Все_мы_(а_может_быть,_и_вы)_
_ещё_детьми,_в_школе,_
_читали_этот_величайший_
_из_дошедших_до_нас_памятников_
_древней_литературы_-_
_«Расписание_железных_дорог»._
Е. ЗАМЯТИН. «МЫ»
Ты при жизни хотел выйти в классики,
И чтоб памятник был — в полный рост,
Но стирал так настойчиво ластиком
Со скрижалей твоё имя рок.
Ты кипел, ты пытался доказывать,
Что достоин, что — гений и — свят.
Не судьба. Вот такая оказия:
Ты ни Богу, ни чёрту не брат.
Но зачем на скрижали заранее
Ты стремишься, предвидя порог,
Коль останется лишь расписание
Бесконечных железных дорог?
_Кафе_
В кафе на бульваре с утра малолюдно,
Пространство пропитано запахом сдобы,
И кажется вид из окошка особым,
А руки отходят в тепле от застуды.
Мигают гирлянды постпраздничным светом
На ёлке и окнах: народ, с Новым годом!
Опять мы шагнули сквозь Время свободно,
Года передвинув из прошлого — в этот.
За толстым стеклом в зимне-хмуром рассвете —
Проспект — продолженье оконной гирлянды:
Машины летят фееричным разрядом,
Их гонит вперёд светофоровый ветер.
За столиком тихо, немного дремотно,
Французские булочки, джем, капучино.
На улице — снег, перекрёсток, мужчина,
Январь.
Восемь тридцать.
Пора на работу.
_Затерянные_острова_
Затерянные острова
В необозримых океанах —
Там ластится к земле трава,
А воздух вечерами — пряный.
Там звёзды — руку протяни —
Насобираешь полный туес,
Висят доверчиво они,
Сверкая жарче поцелуя.
Там время вовсе не бежит:
Остановилось и зависло,
А гор крутые этажи —
Застывшие в пространстве мысли.
Они открыться не спешат,
В своём отшельничестве святы,
И, миру не принадлежа,
Качаются на волнах мятных.
Природа, как всегда, права,
Разъединив осколки суши:
Затерянные острова —
Как заблудившиеся души.
_Птицелов_
Птицелов,
ты напрасно развешивал сети
И садки расставлял в ожидании птиц.
Здесь давно не летает никто,
даже ветер
Истрепался и пал обессиленно ниц.
Еле слышно шурша
и сверкая песчано
В душном мареве сонных зыбучих пустынь
Зачарованной стаей
кочуют барханы.
Оглядись, птицелов.
Оглядись и остынь.
Нет ни райских садов,
ни парящих над ними
Неприрученных птиц, нерастраченных слов…
Остаются и сети,
и строки — пустыми
На земле, где хозяйничает
Змеелов.
_Льдистое_
Минус тридцать за окнами,
А на сердце — тепло.
День снежинками блёклыми
Разукрасил стекло.
Акварелью январскою —
Бело-синий узор,
Хрупко-льдистою сказкою —
Веток белых шатёр.
Солнце редкими вспышками
Искры мечет в сугроб,
Разноцветными льдышками
Рассыпая добро.
Белоснежностью — нежностью
Мир закутанный спит,
Мысли звёздно-мятежные
Излучая в зенит.
_Виртуальная_ложь_
За экраном-таможней не видно твоих чувств,
Лишь слова-перелетки, как хлопья большой лжи.
Паутиной раскинулись Сети, садок — пуст.
Виртуальная пропасть. И нет никакой ржи.
Виртуально сознание, а под рукой — «мышь»,
И в холодных сосудах в такт «клаве» стучит пульс.
А вокруг, заполняя пространство, ползёт тишь,
Да такая, что вдруг понимаешь, что ты — пуст.
На экране — бессмысленным треком идёт текст,
В нём слова — не слова: сочетанья значков-букв.
Поколение Pepsi, точнее сказать — Next,
Позабывшее, что означает живой звук,
И какие цветут васильки меж стеблей ржи,
И как майский жужжит под окошком твоим жук.
Из колючих и ранящих хлопьев земной лжи
Ты готовишь себе в преисподней большой крюк.
_Январь_
Шершавость тротуаров сокрыл январский лёд,
Опять морозным жаром застужье щёки жжёт.
А поутру так хрустки по улицам шаги,
И пар туманным сгустком прилип к словам моим.
Ресницы красит иней — морозный визажист.
Гуашью бледно-синей небес закрашен лист.
Я слов роняю льдинки, шагая и творя,
Торю свои тропинки в заснежье января.
_Ретрит_
То ль зима машет вьюгами белыми,
То ли крыльями — журавли?
Что, скажи мне, сейчас я делаю
В безнадёжно-хмельной дали?
Что потеряно да и не найдено
В этот поздне-закатный час?
Перламутрово-нежными слайдами —
Кастинг звёзд на ночной показ.
Что мы ищем в бескрайнем безвременьи,
Выжигая себя дотла?
Нам вернуться бы вёснами вербными —
Не пускает в душе зола…
То ль зима машет вьюгами белыми,
То ли пеплом земля пылит…
Журавли, вдаль летящие первыми,
Утверждают земной ретрит.
_Проснулся_город_
Не вовремя проснулся город…
Я — мимо шла, я — забывала,
На душу опустив забрало,
Я осторожно миновала
Всех, кто когда-то был мне дорог…
Не вовремя проснулся город.
Всё — мимо: радости, печали…
Неловко шлёпая босыми
Ногами по камням, по грязи,
Следов не замечая вязи,
Я забывала даже — имя…
И бесконечными ночами —
Всё мимо: радости, печали…
Я шла, неся уснувший разум…
Но вдруг проснулся суматошный,
В бетоне распахнув окошки,
Нелепый город. И подвздошно
Я ощутила это сразу…
Хоть шла, неся уснувший разум.
И над булыжной мостовою
Чуть видно, робко, отрешённо
Скользнул рассветом луч зажжённый,
И светофор мигнул зелёным…
Как будто брызнули живою
Прозрачной талою водою
По-над булыжной мостовою.
Я не дошла до невозврата…
Так вовремя проснулся город,
Лучами ранними распорот.
И отпустил забвенья холод,
И отодвинулась расплата —
Я не дошла до невозврата.
_Сверхновая_
Два осколка вселенной,
В макрокосме блуждая,
Всё пытались до края
Сотворенья дойти.
Но безмерная сцена,
Где от ада до рая,
Все каноны ломая,
Преломлялись пути,
Не пускала в партер их,
А тем более — в ложи.
Знать, осколок не может
Жизни зрителем стать.
Проклиная потери,
Расставания множа,
Два создания Божьих
Научились летать.
И, поднявшись над явью,
В озаренье последнем
По вселенной соседи
Устремились опять
К заповедному краю,
Потрясая основы…
Миг рожденья сверхновой
Столкновенье объял.
_Бесконечность_
Мне Ваше имя незнакомо…
Да Бог с ним, в имени ли дело…
Я — жёлтый лист, судьбой влекомый,
То — здесь, то — с ветром улетела.
Свиданья наши мимолётны,
А расставанья — бесконечны,
Хранитель истин мой почётный
И понечётный ангел встречи.
И если вдруг ещё случится
Нам пересечься в мире этом,
Я к Вам явлюсь осенней птицей,
Закатом бархатным согретой.
В кормушку будут падать листья,
А может даже — крошки снега.
И шорох скроет тихий выстрел…
И станет бесконечным — небо…
_Декабрь_
Декабрь-снегопряд заморозил улыбки,
Прошёлся по сердцу в крутом вираже,
И кажется, буквы туманны и зыбки,
Как будто бы слово застыло уже.
И кажется — губы сковало навеки.
Бессловье, бесславье, безвстречье, безлюб.
И брошены вздохи пустые на ветер,
И льдинкою падает сердце из рук.
Какой ворожбою вернуть эти ночи?
В декабрьских ветрах закружились они.
Оттаять в любви сердце женское хочет,
Ну что ж ты, декабрь, не даёшь нам любви?
На волосы изморозь прочно ложится,
Слова на морозе хрупки и остры,
А над горизонтом играет зарница
И розовым красит покровы зимы.
_Дом_
Дом стоял отрешённо в лучах заката,
Щуря тёмные окна от искр последних.
Вспоминал. И в мечтах уплывал куда-то —
Недоступного прошлого дух-наследник.
Дверь навеки впитала тепло ладоней,
Пол хранил детских ножек босую память,
На завалинке — ветер гулял, цвёл донник…
Дом подумать не мог, что его оставят.
Но опять, темнотой обнимая крышу,
Ночь тихонько ему, приходя, шептала,
Что нельзя жить иллюзией. Он — не слышал.
Привыкал быть для прошлых миров порталом.
Дом вздыхал и антенной тянулся в небо,
Дождь смывал с хмурых окон скупые слёзы.
А по стенам скользили полночным бредом
Тени снов — отраженья сомнений поздних.
_Зиме_
Постели мне перину снежную,
Убаюкай меня метелями,
Знаешь, льдинки твои по-прежнему
Где-то в сердце моем затеряны.
И морозом дыхание стелется —
Я декабрьская по рождению —
Вот и вьётся в душе метелица —
Зимней снежности отражение.
Не коснутся меня весеннего
Возрожденья лучи звенящие.
Я забуду, поверь, совсем его,
И былого, и настоящего.
И забвения лёд осколками
Не поранит мне сердце спящее.
Ты укрой тихо шалью тонкою,
Убаюкай меня, пропащую.
_Костры_
Чередуя эпохи, опять и опять
Время ставит на кон жизнь, надежду и веру,
Чтобы смог человек на краю — осознать,
Что не всё на земле можно золотом мерить.
Окровавленной гарью пылает восток,
Тлеет западный свей предвкушеньем пожара…
Пробивается робко зелёный росток,
Потеснив пепелище раздвоенным жалом…
«Мы в ответе за тех…» — все забыли о том,
Память крови померкла пред памятью злата.
Отложив со-страданье на смутный «потом»,
Мы несёмся навстречу грядущей расплате.
А в долинах опять полыхают костры.
Видно, рок пастухов — зажигать и пророчить.
Что ж, пилатовы гвозди, как прежде, остры —
Их исправно иудины правнуки точат.
_Межвременье_
В стыках прошлого с будущим
Мы застряли, хоть плачь,
Босиком, в грубом рубище,
Без наград, без удач.
И тоннелями узкими
Улиц стрейч-городов
Наши образы тусклые —
В состояньи «play-off».
Шаг вперёд — на заклание,
Шаг назад — пустота…
То ли мы — слишком ранние,
То ль — эпоха не та.
Кто прорвался на встречную —
Не снесло — повезло.
Но сознаньем увечным мы —
Всей вселенной — назло.
Поперёк — всем обычаям,
Вопреки — небесам…
К нам судьба — неулыбчива,
Ветер рвёт паруса.
После — пусть обновление,
Пусть — дожди, пусть — весна!
Нам подняться с коленей бы,
Отряхнуться от сна,
И шагнуть — хоть на встречную,
Только надо шагнуть…
Жму «play оn» — и во Млечности
Открывается Путь.
_Зимние_бабочки_
А у бабочек летних не крылья — сказка.
Это зимние бабочки — цвета снега…
Обожжённую душу не трогать мне бы,
Лучше спрятать её, как всегда, под маской.
Нет надежды на силу прозрачных крыльев —
Нежно-хрупкое чудо в плену мороза.
Снежных бабочек танец — в душе занозой,
Белокрылые блики — небесной стылью.
Летних бабочек крылья — залог веселья.
Зимним бабочкам редко дана удача.
Отогрею дыханием символ плача,
Чтобы смог он дожить до лучей весенних.
_Русь_
Эпохой распятая
Старинная Русь…
Топорщится датами
Могильная грусть…
За дальней окраиной
Летят журавли.
И мнится мне рай земной
Под песни твои.
А вербы над речкою
Тихи и светлы,
Закатными свечками
Сгорят без золы.
Прекрасная, дивная —
Поверить боюсь —
Укрыта былинами,
Всё ж светится Русь.
_Опустевшие_имена_
_От_исчезнувших_вещей_
_остаются_пустые_имена._
Б. МОРЛАНСКИЙ, XII В.
Мы исчезнем в потоке, останется только звук
Опустевших имён, не нашедших себе приюта.
В разорённых домах все углы заплетёт паук
Липкой сетью времён — тихим реквиемом кому-то.
Мы исчезнем внезапно, как будто погасят свет
В гулком зале театра с холодной истёртой сценой.
Обещай, мой неведомый… нет, лучше дай обет:
Не тревожить мне душу
обмана стрельбой прицельной.
И в оставленных нами бессмысленных именах
Затухающим эхом бессильно забьются звуки —
В неизбывной надежде —
оставить свой след в веках…
Так в углах, в паутине, отчаянно бьются мухи.
_Не-исповедь_
Не исповедаюсь в грехах —
Никто судить меня не вправе.
Природы колдовской оправы
Ты не ищи в моих стихах.
Не исповедаюсь в любви,
Строкою клянча Божью милость, —
Я до сих пор не изменилась,
Мой неподкупный vis-a-vis.
Не исповедаюсь тебе
На рубеже безумной ночи —
Луна спасенье мне пророчит
В высокозвёздной ворожбе.
Лишь ей я исповедь отдам —
Не словом — откровенным взглядом.
Прощенья от тебя — не надо:
Ты не судья моим грехам.
_Я_танцую_одна_
_Я_танцую_один._
М. М. ЗУЙКОВ
Я танцую одна
по заснеженным улицам спящим,
Отрешённо танцую
на льдистых подмостках зимы.
А вокруг тишина,
словно в городе ненастоящем
Бью чечётку такую,
что плавятся даже пимы.
Я танцую бостон,
розенбаумской «Осени» чище,
Зимний блюз меж сугробов
танцую, ресницы смежив,
Размышляя о том,
где же счастье, что всех нас так ищет,
Но, столетья угробив,
сбегает в свои миражи.
Я танцую одна.
Звёзды падают прямо в сугробы,
Закружившись нечаянно
в ветреном танце моём.
Как звезда — холодна.
Вдруг по улицам тихим и строгим
Прокатилась бренчащая
самба — вон там, за углом.
Осторожно плыву
в ритме танго на звуки чужие,
Обогнув павильон,
застываю столпом соляным:
Одиноко, но звучно
под музыку скачет мужик и
Явно верит, что он
в этом городе пляшет — один.
_Снежная_
Она не просила звёзды.
Она вообще не просила.
Она любила морозы.
Любила, чтоб в сердце — стыло,
А в доме её — пусто,
и чтоб расставаться — не с кем…
И спали её чувства,
не зная страстей всплесков.
А он жил в доме напротив.
Её провожал взглядом.
Смотрел, как она бродит
и сердцем летел — рядом.
Он бросил бы все звёзды
к подножью её трона…
Но губы его мёрзли
вблизи от её дома.
Гуляла она — ночью.
И летом ждала — зиму.
И верила — дом — прочен.
А что же ещё просить ей?
К чему ей глупые звёзды,
вокруг и без них — холод.
И только весной слёзы
давали для дум повод.
А он мечтал, что однажды
растает снежное сердце,
И строил замок бумажный,
окно рисовал и дверцу.
И двух человечков рядом —
себя и свою Королеву…
Но лёд был её нарядом,
а ветер — её напевом.
Не пересеклись судьбы.
Он не поборол робость,
Чтоб ей объяснить суть бы
полёта двух душ в пропасть.
У Девы его Снежной
зима забрала сердце.
И даже его нежность
помочь не смогла согреться.
_Она_
А новый день был на прежний всегда похож:
Она с работы одна тихо шла домой.
И только нудный осенний попутчик — дождь
Ронял стаккато по крышам и мостовой.
Холодный дом равнодушно встречал закат,
Последний луч отражая в своём окне.
Она, в тоскливую клетку надев халат,
Пила свой кофе с дымком мятных сигарет.
И телевизор то пел, то срывался в крик,
То взбаламучивал весь свой экран войной,
А ей казалось тогда, что в какой-то миг
Она осталась в эпохе совсем чужой.
И улетала в мечтах в свой далекий мир,
Такой забытый, но всё же такой родной,
На Орион, а быть может, на Альтаир,
Где ей не надо ночами курить одной.
Где небосвод неизмеренной глубины,
Янтарно-спелым окрашен всегда восток,
Где на реальность похожи цветные сны,
Лес зачарованный солнечен и высок…
А на рассвете неспешно спускалась в дом,
В тело, как в клетку, и в клетчатый свой халат.
Тот же стакан на столе, тот же кофе в нём.
И сигарета… Над нею — потухший взгляд…
«Всё возвращается вновь на круги своя»…
И не поможет окно, ведь этажность — ноль…
Утро, бессонница, дождь… Но в груди тая
Веру в мечту, она прячет поглубже — боль.
_Она_и_ночной_экспресс_
Опять крыла распростерла ночь,
Пролив на город чернильный сон…
Она, отбросив сомненья прочь,
Бежала вновь на пустой перрон.
Одна садилась в ночной экспресс,
Надеясь скрыться от липких снов:
Не то чтоб в жизни ждала чудес —
Пытала крепость своих оков.
Ныряя в сумрак, экспресс скользил
По взлётно-призрачной полосе,
Цепляя ночь очертаньем крыл
И отключая стоп-краны все.
Ушла в отрыв, ошалев, душа,
Гудели нервы и провода…
Она смотрела, едва дыша,
В окно на новые города.
До невозврата — рукой подать,
Ещё немного — и нет оков…
Но, видно, срок не пришёл — летать,
И дух к свободе был не готов.
Она, покинув ночной экспресс,
Сошла на станции, где рассвет
По окоёму зарёй воскрес,
Швыряя пригоршнями монет —
Росу звенящую — на поля.
А травы — под ноги стлали лён.
Металлом горбилась колея.
За лесом скрылся её вагон.
И снова город. И снова — ночь.
И осень листья швыряет вслед…
Ночной экспресс не сумел помочь —
Не стал счастливым её билет.
_Одинокая_снежинка_
Одинокой снежинкой я упаду с небес
И тихонько устроюсь спать на твоём плече.
Я устала кружиться, мир облетая весь,
Вдруг тебя повстречала, только скажи, зачем?
Я не верю давно в эти встречи и в первый взгляд.
Жизнь учила, что верить можно одной себе.
Так зачем же к плечу прижалась и невпопад
Улыбаюсь светящей мне тихо ночной звезде?
Я, конечно, растаю, снежинке нельзя в тепло.
Ты смахнешь осторожно каплю, подняв глаза,
А на мартовском небе звёзды блеснут стеклом,
И уже, как всегда, ничего не вернуть назад.
_Антиутопия_
Старый город щетинится грубо в меня домами,
Паутинами улиц пытается взять в полон.
Я не верю, не жду, не прошу — всё равно обманет:
Заведёт в лабиринт и оставит под крик ворон.
Там в колодцах домов умирает беззвучно небо,
И прозрачною кровью стекает на землю дождь.
Долгожданный рассвет не придёт,
задержался, не до…
Не до нас этой ночью ему, чёрный макинтош
Распластал над землёю
холодным шатром — расплатой
За безумную жажду, за наше стремленье — жить.
И теперь не рассветы над городом, а — закаты.
Умиранием неба мы платим за миражи.
Умиранием душ — по забытым давно кредитам.
Реструктуры по ним не даёт бесконечно Бог.
Ты банкрот, старый город, и стёкла твои разбиты.
Умирающим небом оплакан, забыт, убог.
_Карниз_
Дождь омывает холодный бетонный город,
Серыми струйками пыли стекая вниз.
Каменный монстр,
равнодушьем людским расколот,
Смотрит бездумно, как кто-то ступил на карниз.
Кто-то, кто страхи оставил за тонкой дверью,
Вышел за рамки, пороги, границы — ввысь.
И о земном воплощении не жалея,
Выбрал пределом — бетонный крутой карниз.
Останови его, город, не дай разбиться!
Многое можно исправить на свете, родной,
Кроме того, что ты раненой серой птицей,
Серым осколком отвесно летишь на дно…
Мокрый бетон, дождь привычно стучит по стенам,
Серыми струйками косо стекая вниз…
Каменный монстр,
равнодушный к любым проблемам,
Ждёт, притаившись, того, кто придёт на карниз.
_За_окном_—_ночь_
Насупилась, скупясь на звёзды, ночь,
К стеклу приникла хмурой чёрной кошкой,
Прогнав последний луч закатный прочь
И ощетинясь сумрачно-киношно.
Жду титров окончательных «The end»
В беззвучной глади чёрного проёма.
Теней полночных обветшалый брэнд
Мне кажется сегодня незнакомым.
Но титров нет… Бездонные глаза…
Чужие, но — безудержно родные…
А между нами — только органза.
И тишина. Из века в век — одни мы.
Вновь за окном ворочается ночь,
Урчит утробно, тишину тревожа.
Оставь меня, и так душа — врасклочь,
А темнота — тенётами треножит.
_Просто_зима_
Это просто зима,
Это просто усталое небо
Безразлично и серо
Роняет бесчувственный снег.
Мы бескрыло живём,
Коммунальною меряем мерой
Наши судьбы и слепо
Бредём, попадая след в след.
Это просто зима.
В гости тихо пришла ностальгия.
Мы вдвоём молча смотрим,
Как падает снег за окном.
Это просто зима.
Бесприютно-стальная стихия
Отыгравших мелодий,
Покинувших ветреный дом.
Это просто зима.
Спит природа в усталом забвении.
Настороженно тополь затих
В ожидании весны.
Но, предчувствуя март,
Кот уютно урчит на коленях,
И под этот мотив
К нам спускаются вешние сны.
_Пасмурно._Холодно._Стыло_
Пасмурно. Холодно. Стыло. Зима закружила.
Осень сдается без боя, лишь слёзы роняет.
Все, что я в жизни любила, простила, забыла,
Тихо шурша по окраинам, снег заметает.
Белым безмолвьем окутана в парке аллея,
Где мы бродили с тобою средь листьев багряных,
Где мы мечтали, от осени дивной хмелея,
Жизнь на двоих разделить, как напиток медвяный.
Снег заморозил мечты, ветер сказку развеял,
И в опустевших аллеях не видно прохожих.
Словно забытый щенок, я надежду лелею,
Жду, что вернешься за мной в этот день непогожий.
Сквозь завыванье метели протянешь мне руку
И отогреешь дыханьем озябшие щёки…
Что ж ты мне даришь, зима,
вместо встречи — разлуку?
В этом заснеженном мире мы вновь одиноки.
_Звёздами_
Смыслами
обнажаешь слова.
Выстою.
Память сердца права.
Строками
звёзды выпадут в ряд.
Вот они —
на погонах горят.
Выстрели!
Оборви мой полёт…
Истина
всё равно не умрёт.
Облаком
испаряется суть,
Под ноги
осень сыпет красу.
Вёснами —
не воспрять, не зацвесть.
Росные
ночи спрятали весть.
Сроками
управляешь не ты.
Строками
наведу я мосты.
Времени
всё равно не объять.
Стреляна —
поднимаюсь опять.
Звёздами
давит плечи к земле —
Поздними
сожаленьями мне.
_С_землёю_небо_говорило_
_От_холода_дробится_на_осколки_
_Весь_этот_мир_в_его_сияньи_праздном,_
_И_небо_вновь_становится_высоким,_
_Когда_с_землёю_говорит_о_разном…_
И. КУЗНЕЦОВА
С землёю говорило тихо небо,
Роняя на неё снежинок стаи,
Оно сегодня было цвета стали,
И снег ему повиновался слепо.
А там, внизу, в волненьи новогоднем,
Снежинкам громко радовались дети,
И был от снега мир и бел и светел…
Не слышала земля его сегодня,
Ведь очень тихо говорило небо.
И сразу стала чище и светлей
Укрытая роскошными снегами
Земля моя. И сон своих детей
Она оберегала, и стихали
Шальные ветры, тучи разогнав,
Рождественской звезды открыв сиянье.
А небо — всё в волшебных жемчугах —
Земле шептало тихие признанья.
_Жёсткие_игры_
Миллионы слов я вбираю в грудь,
Миллионы лет не смогу заснуть.
Над Землёю тянется Млечный путь —
Вечности дорога.
В вышине меж звёзд перекрёстков нет,
Только белый след, вечный белый след.
Там играют боги в вопрос-ответ,
Ставя на кон — много.
Им смешно смотреть, как мы здесь, внизу,
Вечно ищем белую полосу,
Блудим в соснах трёх, как в густом лесу,
И грешим убого.
В чёрно-белых клетках сжимаем жизнь,
По живым мишеням палим — держись!
И под выхлоп резкий чужой вожжи
Бьёмся лбом в пороги.
Вот и держат боги за пешек — нас,
На доске раскладывая пасьянс,
То на Киев ставя, то на Донбасс,
То в анфас, то в профиль.
И тасуя карты слепой судьбы,
То салюты кинут нам, то гробы…
Дрожь стоит от этакой ворожбы.
Истекают сроки.
Мне б найти слова, что как плётка жгут,
И, сплетая строки в словесный кнут,
Опрокинуть бремя веков-минут,
Разгоняя морок.
Чтоб закончить жёсткие игры-блиц
И под шепот звёзд под крылом зарниц
Обнимать детей, слушать вещих птиц.
Строить вечный город.
_Закат_
Снова закат забирает у нас сыновей.
Видишь, земля,
наши мальчики — в серых шинелях!
Чьи же ошибки оплачивать кровью своей
Им, как когда-то,
придётся под смертной шрапнелью?
Снова трава поутру вся в росе, как в слезах,
Солнце по-прежнему плещет зарёю восточной,
Катится по небу, облака пену слизав,
К западу съедет оранжевой жирной точкой.
Высушит капли росы на ружейных стволах
И равнодушно проследует заданным курсом…
А на земле, спотыкаясь, блуждая впотьмах,
Мальчики станут безликим военным ресурсом.
Что ж ты, земля, это — дети родные твои!
Им бы встречаться с девчонками,
верить, смеяться.
Но — за рассветом рассвет, за боями — бои
По мановению рук палачей и паяцев.
Снова закат.
Наконец-то вокруг тишина.
Спят постаревшие за день на годы мальчишки.
Слышишь, страна, не нужны им твои ордена.
И матерям не нужны обелисков вышки.
_Не-март_
В разгаре март — и минус двадцать пять.
А я так сильно от зимы устала.
Но снега неживое покрывало
Никак не хочет на полях линять.
Прозрачный луч, чуть трогая сугроб,
Отскакивает, словно бы обжёгшись,
И солнца ослепительная жёлтость
Пасует перед этаким бугром.
В разгаре март, но не видны ручьи,
И щебета не слышно утром ранним —
Весною не разученные гаммы,
В полях — не прилетевшие грачи.
_Темнота_
Темнота не пришла, нет,
Не свалилась, накрыв дом, —
Это просто ушёл свет,
Что мерцал испокон в нём.
Это просто ушёл сон,
Тишиною кропя след…
Тёмных окон пустых сонм
Отразил пустоту лет.
Тёмных окон… В них нет дна.
Их удел — поглощать ночь.
Чёрной пешкой на d2
Постою. И шагну прочь.
_На_расстоянии_
_Мой_свет,_прости_-_
_не_может_быть_иначе_
_На_расстояньи_вытянутых_рук._
Л. ТИХОНОВА
На расстояньи вытянутых рук
Так сложно промахнуться, целя в сердце…
Позволь, палач мой, донага раздеться
И встать в тобой изображённый круг.
Сверкнёт в ночи знамение с небес,
Я протяну к тебе, слабея, руки…
А ты, смеясь, а может быть, от скуки,
Терновый поднесёшь ко мне венец.
Склонив главу, я молча дар приму
И прятать сердце от стрелы не стану,
А тихо пропою тебе осанну —
На расстояньи вытянутых рук.
_Когда-нибудь_
Однажды я смогу произнести,
Что лишь тебя отчаянно любила,
Что удержать пыталась свет в горсти,
Но жгло ладонь нещадное светило.
Ты знаешь, это трудные слова.
Немеют губы, путаются мысли.
Гораздо проще тихо целовать
Твои ладони, наполняя смыслом
Прикосновенье, вздох, улыбку, взгляд,
Ловя в ответ касания, улыбки.
Глаза порой так много говорят,
А все слова — надуманны и зыбки.
Признания в тетради сохраню,
Листы их примут как гостей почётных,
Не предадут забвенью и огню…
Быть может, ты когда-нибудь прочтёшь их.
_Память_
_Памяти:_К._Лагунова,_И._Ермакова,_
_3. Тоболкина_
Над мрамором могильным — тишина,
Старушки-ели лапы уронили,
Вздыхают на погосте: «Не война,
А сколько душ, исчезнувших в горниле…»
И сколько их, нашедших свой приют
Последний, как забытый полустанок,
Собрались здесь, где птицы не поют,
Кто — вовремя, кто — бесконечно рано,
Прервав свои заботы и дела,
Оставив тех, кого недолюбили…
Ведь жизнь так непростительно мала,
А смерть шумит осокой на могилах.
Но памяти моей колокола
Встревожат птиц над мрамором холодным.
И все, кого в душе я сберегла,
Взметнутся в небо стаею свободной.
_Кто_сказал_вам…_
Кто сказал вам, что рай —
это всем интересное место?
Ведь вернувшихся нет,
а ушедшие к Богу — молчат.
Вновь раскинется май
белых яблонь душистою мессой —
Запоздалый ответ,
зашифрованный в вешних лучах.
Кто сказал, что наверх
путь и прям, и предельно приятен?
Что открыт райский сад
для приёма мятущихся душ?
Мимолётный успех
в оттирании солнечных пятен
Не искупит утрат
даже в самом горячем бреду.
_Март_
_Под_тихий_шелест_тёплого_дождя,_
_Мечты_и_дрёму_в_рифмы_возведя,_
_Добавлю_запах_тополиных_почек…_
_Солоновато-терпкий_аромат_
_Меня_разбудит_и_сведёт_с_ума,_
_Прошив_насквозь_шрапнелью_многоточий…_
Л. ТИХОНОВА
Шрапнелью многоточий расстреляв,
Угомонился бурный вешний ливень.
Но, озадачив вешнюю меня,
Вдруг снег посыпал непомерно сильно.
Как будто сверху кто-то требушил
Огромную пуховую перину
И сбрасывал на землю от души
Охапки невесомейших снежинок.
Сугробы, подчернённые весной,
Вдруг выросли, сияя обновлённо.
А где же март — весёлый, заводной,
Весенний, ручейковый и зелёный?
Опять всё повторять, как дважды два
Твердить в предощущении выпускного:
Зима свои не отдала права,
Сибирью околдованная снова.
_Мой_Рим_
Все дороги ведут либо в Рим,
либо к дому родному,
Почему же моя всё петляет и путает где-то?
Заблудившийся путник,
молящийся ветру и грому,
Безнадёжно скитаясь, ищу непростые ответы
На простые вопросы: зачем я? Кому это нужно,
Чтобы люди встречались и вновь
разлетались в пространстве?
Обезболить разлуку со временем —
можно — снаружи,
Но внутри всё останется
болью фантомной — под глянцем.
И несёт меня ветер, как белое облако в небе.
Тенью я прикасаюсь к тебе невесомо и нежно…
К дому тянутся люди,
как к солнцу весною побеги,
Только мне возвратиться в мой Рим —
не осталось надежды.
_Я_просила_любви_
Я любви не на паперти —
у Мадонны просила,
Улыбалась Мадонна мне,
излучая печаль.
В небе, тучами запертом,
плыли блики косые,
И рассвета ладонями
новый день был зачат.
Свет небесным посланником
пробежал над иконой
И осел серым ониксом
на кирпичной стене.
А заутренний стлали звон
надо мной и Мадонной
Поднебесные звонницы,
вторя Деве и мне.
_Зачем_тревожишь_вновь_
Зачем тревожишь вновь меня, весна?
Ведь сердце для чудес давно закрыто,
И нитью белой ожиданье шито,
Как звёздами, и ночь — опять без сна.
А за окном насмешница-Луна,
Взрастив сады небесных маргариток,
Готовит откровения напиток,
И чутко притаилась тишина.
Огонь в груди погас, и ни к чему
Волнением потворствовать ему,
Пытаться разжигать былые страсти.
Но где-то в глубине, на дне души,
Теплу навстречу радостно спешит
Моя любовь и твёрдо верит в счастье.
_Усталый_Пьеро_
_Очень_странный_фасон_рубашки_
_с_очень_длинными_рукавами…_
Л. ТИХОНОВА
Загримируйте меня под Пьеро,
Буду я плакать стихами, как свечка,
Плавясь от жара, сжигая нутро,
Не разбирая, что — кратко, что — вечно.
Белый костюм с рукавами до пят…
(Что меня в этом покрое тревожит?)
Стану я плакать все ночи подряд,
Уровень моря случайно умножив.
Годы, как фишки, швырну на зеро,
И… вдруг пойму, что не так с рукавами…
Поздно. Я в гриме. Усталый Пьеро…
Слёзы бессилья страшнее цунами.
_Дороги_и_кресты_
_И_на_улицах,_тёмных,_как_лес,_
_даже_ветер_похож_на_пощёчины…_
_А_с_утра_только_пыль_до_небес_
_и_—_венки_на_столбах_и_обочинах!.._
П. СУХАНОВ
Цветы с крестами по обочинам…
А в небе хмуром — птичьи стаи…
Нам, видно, счастье не пророчено,
Коль вся дорога — под крестами.
Мечты, реальностью распятые,
Эпохой скоростей изранены.
Короткий прочерк между датами
И — плач за сомкнутыми ставнями.
А небо — птицы крестят крыльями
Над перекрёстками дорожными.
Вновь рвём моторами стосильными
И души, и сердца безбожно мы.
Потом — цветы, потом — обочины,
Где вперемешку кровь с бензином…
Мечты о будущем — просрочены.
И ангелы по небу — клином.
_Черёмуховый_снег_
Черёмуховый снег ложится мне на плечи,
Календарём — весна объявлена давно,
На город с вышины сползает тёплый вечер,
Пролив на облака закатное вино.
Вечерняя заря звенит колоколами,
А в свете фонарей кружат, как мотыльки,
Черёмух лепестки — штрихи воспоминаний,
Как мысли по весне — свободны и легки.
И ветер перемен весеннею метелью
Разносит вдоль дорог цветочную пастель.
Черёмуховый снег ночь делает светлее,
А головы кружит весёлый майский хмель.
_Я_—_следом_
Лоскут ночного неба
Между бетонных скал.
Ты обо мне не ведал,
Только всю жизнь — искал.
Ночью искал и утром,
И полинявшим днём,
Словно спешил к кому-то
Под проливным дождём.
Но истекало время
Каплями сквозь бетон…
Где ты теперь? И где я?
Старый, нелепый сон…
Между землёй и небом
Нитями веры — дождь.
Я — за тобою следом…
Только бы знать, что ждёшь.
_Вершины_
Воспалённое небо плюёт на земной нарыв,
Обожжённое солнце твой день превращает в ад,
Ты летишь от вершины к подножью крутой горы,
На которой хотел укрепить свой дешёвый флаг.
Без сомнений расставил все точки над буквой «ё»,
Разорвал паруса и взорвал за собой мосты,
Ты карабкался в гору, не зная, что трос — гнильё,
А теперь кто-то выбросил вниз все твои понты.
И вокруг — ни друзей, ни врагов,
только душный мрак,
Небо пахнет войной, а закат предвещает смерть.
Ты ведь думал, что жизнь — это сказка, но всё — не так,
Жизнь похожа на сон, где не можешь никак успеть.
И не в силах проснуться, и не шевельнуть рукой,
И не сдвинуться с места,
как будто прирос к земле…
У подножия гор ты навек обретёшь покой…
Не карабкаться надо к вершинам — душой лететь.
_Я_стану_твоей_Осенью_
Я стану твоей Осенью,
Последним лучом. Песнею.
Нежданной ночной гостьею.
Подумается: вместе мы.
Зарницей твоей стану я,
А ты для меня — заревом.
На щёках — вода талая,
Но Осень свой свет дарит нам.
Дождём я прольюсь, строками,
Стихами твой путь выстелю.
А Осень глядит, строгая,
Скрывая от нас истину.
_Однокрылье_
Бродит по крышам дождь —
Осень моя пришла,
Словно по сердцу — нож:
Нет одного крыла.
Как же с одним лететь?
Ты расскажи мне, дождь…
А в водостоках — медь,
Ветром по коже — дрожь.
Осень сырым листом
Тихо прочертит след…
И промолчит о том,
Что однокрылье — бред…
_Сумасшествие_
А если любовь вся в меня не вмещается?
Горячечной лавой по сердцу застылому?
И кажется, жизнь со мной тихо прощается,
Сиропом вокруг тишина проливается…
Стою, никому — не родная, не милая.
А если я жить не желаю — без памяти,
Но воспоминания разум взрывают мне?
Всё лучше нагой, да по снежной, по замети,
Чем сердце в груди неживое, да в наледи,
Чем едкие слёзы пустые — заранее…
А если любовь — это просто возмездие?
И холод в груди — от войны и предательства…
Найду во вселенной такое Созвездие,
Куда, как в отдушину, завтра залезу я,
С себя отряхнув суету обязательства.
И — если любовь в душу вся не вмещается,
Мне быть не дает безгранично счастливою,
Она в сумасшествие вдруг обращается,
А сердце — предательски испепеляется,
И я на распутье — плакучею ивою…
_Ночь_
Бросив взгляд с высоты лет,
Сердце мне подстрелил влёт.
Но не плачет оно, нет,
Это ночь, как всегда, врёт.
Светлячки колдовских звёзд
Так загадочны в час-ноль.
Орион и Большой Пёс
Освещают мою боль.
Но обманен такой свет,
Темнота — вот ночей суть.
У вселенной — души нет,
Безразличен ей мой путь.
День сорвёт миражей сеть,
Расколов темноты лёд.
Я про ночь не хочу петь,
Ведь она, как всегда, врёт.
_Послесловие_
Здравствуй, мой милый! Ты тоже теперь один?
У телевизора кофе свой пьешь. Или чай?
Вот и дожили до первых своих седин.
Может быть, время пришло
нам с тобою — прощать?
Может, забыв все обиды, разлуки, боль,
Выкрасть мгновение счастья у злобной судьбы?
Что ты молчишь, милый странник? Твоя Ассоль
Шепчет бесстрастному небу пустые мольбы.
Но с высоты ни подсказки, ни знака нет,
Небо безмолвно в холодной своей глубине.
И от тебя не приходит на майл ответ.
Крепок морозный узор на высоком окне…
Мой капитан, нам остался от жизни — миг.
На берегу постарела глупышка Ассоль.
В порт ты увёл свой корабль, и парус поник.
А одиночество — в кофе твой сыпет соль.
_Не_сотвори_
He сотвори из поэта — кумира,
Он, как и ты, человечен до дрожи,
Просто отзывчивей к сущности мира,
Просто «неправильность» чувствует кожей.
Так же, как ты, он рождается в муках,
И умирает нисколько не легче,
Только приходит за ним не старуха,
Муза его забирает под вечер.
С ней унесётся в миры рваных строчек,
Там он найдёт всё, что здесь — не случилось…
Вот потому и — прерывистый почерк,
Вот только в этом — Всевышняя милость.
Не сотвори же кумира, не надо,
Просто попробуй поэта — услышать.
В этом и будет святая награда,
Что предназначена автору свыше.
_Сентябрь_
Небо у нас сегодня всё — цвета стали.
Густо закрашен и низко натянут холст.
А между ним и садом — густой вуалью
Вывесил морось промозглый осенний дождь.
Нет ни рассвета, ни гаснущих ламп заката,
Серое утро сменяется серым днём.
Глупый сентябрь, бабьим летом ты был когда-то,
Мы навсегда потеряли друг друга в нём.
_Отзовись_
Отзовись! Отзовись,
тот, чья тень за моей спиной!
То обрыв, то карниз…
Вязнет звук в наготе земной.
Обернусь — ты мелькнёшь —
и опять за спиной молчишь.
Впереди — только дождь.
Позади — только тень и тишь.
_Мой_король_
В Королевстве кривых зеркал и обрывистых скал,
В Королевстве контрастных
то чёрных, то белых клеток Мы с тобой, мой Король,
обживаем свой пьедестал,
На котором мы оба — лишь пара марионеток.
Ты затянут в корсеты законов, о, мой Король,
Нет тебя несвободней, жестоко твоё наследство.
Вроде, всюду ты первый, мой номер пока — второй,
Только степень свободы обратна всегда главенству.
Я тебя прикрываю железным своим щитом,
Ты — полшага вперёд да полшага назад — и только.
Я бросаюсь в огонь, на врагов, я иду — слоном,
Ты — спешишь рокировкой
укрыться от страшной доли.
Не спасут тебя пешки и даже — ладьи заслон,
Встреть опасность,
Король мой, лицом, убегать не надо.
Жизнь — не пешка, она не пойдёт к тебе на поклон.
Иногда Королю лучше смерть принять как награду.
В мире нет бесконечного счастья, нет крепких стен,
Не поможет ни Отче Небесный, ни Божья Матерь.
Мой Король, моё сердце, куда ты бежишь? Зачем?
Посмотри же: твоя Королева стояла насмерть.
_Моя_королева_
В Королевстве отвесных скал я вершу судьбу:
Захочу — казню, а быть может — оставлю жить.
Чёрно-белыми клетками время считать могу,
Отправлять просто пешек в бой, наточив ножи.
И когда я на чёрной — нервы звенят струной,
Чувства сжаты пружиной, время стучит в виски.
О, моя Королева, нежною будь со мной,
Череду фавориток ты мне опять прости.
Ты — моя Амазонка, преданная душой,
Ну, а я-то — Король, мне по чину — любой каприз,
Я хотел, чтобы жизнь проходила, как бал большой,
Только чёрные клетки настойчиво тянут вниз.
Ты прости, Королева, но в сердце моём тепла
Нет и не было — там темнота, безразличие, схрон.
И твоя беззаветная жертва — пустой была:
Я для новой своей королевы готовлю трон.
_Просто_пешка_
Рядовые фигуры, игрушки своих систем,
Молчаливые стражи амбиций слепой Короны,
Просто пешки. И цвет их не важен в игре совсем.
На расходных статьях —
просто пешки, что держат троны.
Изливаются высокомерием Короли,
Королевы презрительно взгляды бросают мимо…
Просто пешки. Сейчас не о них голова болит:
Удержать бы Корону свою на себе, любимом.
Только есть и у серенькой пешки волшебный шанс,
Если воля к победе горит в жарком сердце смело:
Вдруг отчаянно-дерзкий рывок, и, ряды смешав,
«Просто пешка» становится новою Королевой.
_Межсезонье_
Ты проснёшься, а осени нет.
Межсезонье висит над рассветом.
Шорох листьев диктует поэтам
Монотонно-плаксивый сонет.
Снова тема дождя и утрат
Поражает тебя, словно вирус,
И лежит наготове папирус,
Чтоб привычно чернила вобрать.
И царапает ночью тетрадь
Твой подельник балладой осенней,
Ветви клёнов намокли и сень их
Треплет ветер, чтоб листья сорвать.
Ведь теперь межсезонье и дождь
Серой слякотью пачкает землю.
Этой сырости ветреной внемля,
Ты придумаешь новую ложь
Про нелепо-осенний сюжет,
Бесприютность закрасив любовью.
Рвано-серый сезон пустословья
Канет в Лету за осенью вслед.
_Танцует_осень_
Танцует осень дождём
Меж старых жёлтых ракит,
Сюда мы оба придём,
И осень вдруг замолчит,
Заглянет тихо в глаза,
Чуть слышно в кронах вздохнёт.
Что ей в ответ рассказать?
Как мы летали вдвоём?
Как понимали без слов,
И вдох был общим, и крик,
Взмыть в небо — каждый готов
И сделать вечностью — миг.
Но крылья рвались о быт,
Цеплялись за провода,
И ветви старых ракит
Считали грустно года.
Но вот последним пером
Легла на сердце зима.
Мы рядом, но не вдвоём,
А время года — обман.
Танцует осень дождём,
А между нами — бело,
Мы больше сказку не ждём
За запотевшим стеклом.
_Виват,_Мельпомена!_
В обители Мельпомены
Статисты кругом да клоуны,
Артистов усталых смена —
В сценария рамки вкованы.
Но вечна картина мира:
Вновь кто-то за рамки вырвался,
Чтоб стать хоть на час — кумиром…
А сцена уже изрыта вся:
Вон тот — на неё взобрался,
А этот — ушёл на выдохе,
Не выдержав ритма танца
И надпись ища о выходе.
Здесь всё как всегда: за сценой
Пропитан эфир интригами,
Здесь качеством очень ценным
Считается лесть. И прыгают
По сценам, трибунам, рингам,
Софитами освещённые…
В глазах их давно соринки
Сменились большими брёвнами.
По тем, кто взлетел, — дуплетом
Стреляют внизу застрявшие.
Всевышний, прошу, ответь им,
Быть может, прозреют падшие.
А тот, кто за рамки вышел,
Сценарии смёл шаблонные,
Всё выше взлетал, всё выше!
Над сценами и притонами.
Уже не достанет выстрел,
И душу не ранит завистью…
А в рамках — опять статисты.
Виват, Мельпомена! Занавес…
_Соната_к_холодному_кофе_
А фарфор холодит мне ладони. Остывший кофе
Обречённо чернеет в маленькой тоненькой чашке.
Фортепьяно в углу. И тревожат пассажи. Йозеф…
И витают сонаты нервно — любовью вчерашней.
Я не знала, что всё на земле, отшумев, проходит,
Или просто надеялась: эта минует чаша…
Кофе был зачарованно свежим… Но звук мелодий
Подхватил и несёт по залу раздвоенность нашу.
Я не верила, что в каждой встрече живёт разлука,
И разлука рождается даже раньше, чем встреча.
А соната струится над столиками… Послушай…
Может, музыка души израненные — залечит?
_Скрипач_и_море_
Шум прибоя — и дерзкое соло скрипки,
Серый парус, что был безупречно-алым,
Только очень давно… Канифолью липкой
Оседает на струнах закат усталый.
И сигналят неистово звёзды в небе,
С маяками соперничая сияньем,
А скрипач, как крылом одинокий лебедь,
Вновь над скрипкой взмахнёт —
не смычком — желаньем.
Изумлённое, стихнет мгновенно море…
И над гладью — отчаянно рвётся скерцо…
А скрипач, с бесконечной вселенной споря,
Жжёт смычком обнажённые струны сердца.
_Созвучие_
В бесстрастной тишине —
Задумчивые лица.
Беззвучно упадёт
В ладонь мне жёлтый лист.
На встречной полосе
Так просто ошибиться,
А рядом — поворот,
Там дождь танцует твист.
Там в золоте берёз —
Нечаянная нежность,
А капли на листах
Выстукивают дробь,
Там травы — в полный рост,
Там птицы — безмятежны,
И если ты устал —
Берёзку тихо тронь…
И в душу снизойдёт
Покой и вдохновенье,
Прозрачно-жёлтый лес
Обнимет тишиной.
Внезапный поворот —
Сюрприз судьбы — поверь мне,
Созвучие небес
С тобою и со мной.
_Не_ангел_я_
А я и не хотела — в ангелы,
И не просила, чтоб — иконою…
Но ты мне крылья мерил штангелем,
А голову вершил — короною.
И я старалась соответствовать
Тобой придуманному образу…
А ночью лунной в тишине слова
С небес звучали, что мы — порознь.
Я не умела быть — небесною,
Земная, хоть родилась с крыльями,
Быть для тебя хотела — песнею,
А не иконою слезливою.
И в час, когда заря прохладная
Лишь трогала ресницы сонные,
_Я_повторяла, что не Ангел я,
И улетала — невесомая.
_Мы_—_непохожие_
Нитями светлыми
Тропки проложены.
Ты — Королевою,
Мы — непохожие…
Ты — Афродитою,
Чайкою белою…
Двери открытые,
Что же мы делаем…
Боже, дай крылья мне,
Так — не летается.
Рождены — сильными,
Что же мы маемся?
Жизнь начертавшие
Словно бы начерно
Ангелы падшие —
Узами брачными.
Шанса не выпадет
Выбелить начисто,
Чёрными крыльями
Суть обозначена.
Ты — белой лебедью,
Я — чёрным коршуном.
К жизни ли нежитью?
Мы — непохожие…
_Бабье_лето_
А воздух на рассвете — самый чистый,
Прозрачный и, как в детстве, пахнет мятой.
Позвякивают, шелестят монисты
Осенних листьев на траве примятой.
А небо, небо — синее такое,
Да, будут облака на нём, но — позже.
Чуть слышно дрогнет озеро прибоем,
Журавль прокурлыкает тревожно.
И первые лучи коснутся окон,
Бесшумно и легко скользнут по стенам
Последним тёплым, нежным летним вздохом,
От осени подарком — бабьим летом.
_Кардиограммы_
_Я_тону_в_этих_справках_
_и_путаюсь_в_лентах_бумажных,_
_Бесконечно-запутанных_
_тысячах_кардиограмм…_
Л. ТИХОНОВА
Даже тысячи метров
запутанных кардиограмм
Не помогут понять,
отчего так на сердце тревожно,
Почему мне всё кажется
мир этот лживо-подложным,
Априори несущим печаль,
а не радости нам?
Отчего так внезапно
сердечный сбивается ритм?
Словно мой метроном
исчезает в ином измерении.
Но душа возвращает назад
улетевших до времени,
К недописанным строкам,
к безумию призрачных рифм.
_Заигрались_
Мы заигрались — и доигрались. Перемудрили
Сами себя. Мы решили, что мы — боги.
А над волнами синего моря чайки парили,
Из поднебесья бросая на нас взгляд строгий.
Ты не поверил в меня, перекраивал, как платье.
Так вот Орфей не поверил в свою Эвридику
И оглянулся. Нет смысла теперь плакать.
Жизнь обернулась тленом, любовь — пшиком.
Белые чайки, ответьте, зачем вам нужно небо,
Если потом возвращаться назад — в землю?
Мы долетели туда, где, наверно, никто не был,
Спели. И песне я той до сих пор внемлю.
Белые чайки, я тоже хочу распахнуть крылья.
От одиночества слева в груди — холод,
Он обнимает мне сердце неспешно своей стылью.
Мы заигрались.
И боги разрушили наш город.
_Сезон_дождей_
В этот странный сезон дождей
Я ушла от своей любви,
Отдала проливной воде
Все хмельные слова твои.
Отряхнула объятия с плеч,
Дождь унёс их с собой к реке,
В мутном омуте наших встреч
Растворилась печаль. Никем
Стала я для тебя теперь.
Отгорожен стеной дождя,
Множишь список моих потерь,
Из моей судьбы уходя.
_Недостижимое_
Ты — воздух.
Ты — трава под моими
босыми ногами.
Ты — солнце.
Стая птиц в небесах серых
под облаками.
Ты — свет и ты же — тьма.
Ты — обрыв.
Ты — бездонная пропасть.
Я одиноко схожу с ума.
Чёрт бы взял эту робость.
Мне до тебя
Миллионы лет, миллионы взглядов.
Ну как мне быть,
Если мне других — никого не надо?
И как мне жить,
Если белый снег
Лёг на эти травы?
Нагой душой пригубила я
Льда любви-отравы.
_Два_ангела_
Мне привиделся сон:
Я в холщовой рубахе, босая,
В полнолунном свечении,
Как на ладони Творца.
И в ночной тишине,
Лишь дыханьем ко мне прикасаясь,
За моею спиной
Два крылатых парят близнеца.
Только чёрный один,
А другой — ослепительно белый,
Отблеск лунного света,
А рядом — его негатив.
«Я посланник небес», —
Мне чуть слышно представился первый,
А второй усмехнулся,
Свой взор на меня обратив.
Этот взор прожигал мне
Лопатки, струился по венам
Вулканической лавой.
Я таяла, словно свеча.
Голос Чёрного Ангела был
Сладострастнейшим пленом.
Белый Ангел с укором
Парил у другого плеча.
Чёрный Ангел шептал,
И слова проникали мне в сердце:
«Ты — иная, никто не пророк тебе
И не судья,
От советов святош
Не насытиться и не согреться,
Невозможно прожить эту жизнь,
Всех на свете любя».
Белый Ангел ответил: «Не слушай,
Он — чёрный! Он — лживый!
Он — ловец человеческих душ
И слуга Сатаны.
Каждый смертный рождён для любви.
И покуда вы живы,
Согревайте любовью сердца,
Не желайте войны».
Чёрный Ангел придвинулся ближе,
Шептал прямо в ухо:
«Да не должен никто никому,
Это сказки и бред!
Каждый ценит себя,
А к другим сердце хладно и глухо.
Это сущность людская,
Другой, без сомнения, нет».
Белый Ангел кричал:
«Человек входит в мир бескорыстным,
Чистым в помыслах, светлым,
Душой обращённым к Творцу!»
Тот, другой, отвечал:
«Превращенье свершается быстро,
И, взрослея, он будет молиться
Златому тельцу».
Голос гулко звучал,
В сердце медленно кралось неверье,
Мой измученный разум
От этой дуэли застыл.
Белый Ангел молчал.
Слёзы тихо стекали на перья.
Белоснежные перья
Опущенных горестно крыл.
_Не_хочу_про_осень_
_нет,_я_про_осень_больше_не_могу._
_ещё_о_том,_что_видимся_так_редко,_
_что_предсказуем_слабенький_сюжет,_
_что_надоедлив,_немощен,_несносен…_
_что_всё_давно_написано_уже._
_я_не_хочу…_я_не_хочу_про_осень…_
Л. ЛИБОЛЕВ
Я не хочу про осень… но опять
Она приходит, не спросив согласия.
А мне… мне снова остается ждать
Весны… Хотя осенний ветер властвует
Вокруг. И листья пачками банкнот
Швыряет мне в лицо. И дождь безжалостен…
Похоже, у меня опять цейтнот…
А город испускает в осень жар от стен,
Накопленный за лето. Может быть,
Он хоть на миг задержит увядание…
И мы с тобой успеем приоткрыть
Друг другу сердце… Знать бы нам заранее,
Что осень — предсказуемый сюжет:
Охапки листьев, ветер, дождь… разлука.
Две чашки кофе… Старенький кларнет…
А мы… А мы — все дальше друг от друга.
_Невстреча_
_Но_ничего_не_сделать,_всё_равно_-_
_Ведь_за_окном_опять_сгустился_вечер,_
_И_слово_им_уже_изречено_-_
_Невстреча…_
_Это_казнь_моя_—_Невстреча._
Л. ТИХОНОВА
Невстреча… Это казнь моя — Невстреча…
Средь сотен лишних и ненужных встреч
Расстреливает душу мне картечью,
Не дав ни шанса сердце уберечь.
Невстреча — шелестит мне глухо вечер,
Закат роняя в рощу тополей.
Разлука даже лучше, чем — невстреча,
Всё не случилось, потому — больней.
Колёса отбивают мне: невстреча…
В вагоне тихо. За окном — рассвет.
Опять совру себе, что время — лечит,
А у судьбы — счастливый есть билет.
_Последний_блюз_
Любовь играет последний блюз.
Душа, услышав твоё «Прости!»,
Закроет тихо наружный шлюз,
Чтоб от крушенья себя спасти.
Последний блюз у моей любви,
Прощальный блюз, мой осенний сон,
Как паутинкой, меня обвил,
И сердце бьётся с ним в унисон.
Пусть завтра грянет зимы аккорд,
Минорных звуков букет лови.
Плывёт над миром — зиме в укор —
Блюз одинокой моей любви.
_Мне_вчера_объявили_весну_
_а_сегодня_—_весна._
_я_её_объявляю_назло_
_проливному_дождю_
_и_молчанию_птичьего_хора._
Л. ЛИБОЛЕВ
Вместо осени хлипкой
вчера объявили весну!
Кто-то выкрал из замети
листьев уставшее солнце
И вернул небосводу
прозрачную голубизну,
А касанием пальцев
по клавишам — звон колокольцев.
Снова ярко искрятся
на листьях росинки с утра,
Переливчато птицы поют,
одурев от восторга…
Пусть все это — мираж…
Мне весну объявили вчера.
Я — поверила. И на душе —
вновь весна-недотрога.
_Эпоха_нелюбви_
В эпоху откровенной нелюбви
Я в этот мир пришла. Ошиблась, видно…
Крылатый мой хранитель-визави
Сочувственно смотрел с небес-индиго.
Сгущалась фиолетовая тьма,
Звенели звёзд хрустальные подвески,
И окна занавесили в домах,
Портьерами отгородясь по-детски
От не-любви, не-встречи, не-мечты…
Не находя, зато и не теряя…
Эпохе равнодушной пустоты
Молились, отступив на шаг от края…
Надеялись, что этот шаг — спасёт,
С молитвами заглядывали в бездну…
Спасает от падения — полёт,
Но только многим это — неизвестно.
_Край_Осени_
Есть у Осени край, за которым — туман.
Позвони мне, когда окажусь на краю.
Если я не отвечу, сигнал не подам,
Ты поймёшь, что меня оглушило в бою.
Оглушило, контузило, ранило влёт.
И, по острому краю устало скользя,
Я открою в безмолвие тайный проход,
Осознав, что отсюда вернуться нельзя.
Что отсюда — лишь в зиму — хранилище льда,
В край скрипучих снегов и остывшей любви.
Я шагну — и захлопнется дверь навсегда,
Отрезая надежду. Зови — не зови —
Не вернусь. Это Осень с собой увела,
Чтоб, объятья разжав, вдруг меня обронить
В белоснежной пустыне из льда и стекла.
Здесь так тихо, что крик улетает в зенит.
Есть у Осени край — ты туда не ходи.
Нет, не надо ошибку мою повторять.
Пусть листва опадёт, пусть зарядят дожди —
Всё пройдёт. Всё весной возвратится опять.
Ольга Николаевна Гультяева
Мир поэзии Ольги Гультяевой глубок, многослоен. В него не ворвёшься сходу, лихо и бесцеремонно, как в широко распахнутую дверь, несмотря на то, что она всегда гостеприимно раскрыта. Хочется постоять, прислушаться, приглядеться, перечитать не единожды, подобрать тот заветный ключик. А ключик просматривается в самом названии книги «Осенизмы». Если кто думает, что стихи исключительно об осени, тот глубоко заблуждается. Разумеется, без пейзажной лирики дело не обошлось: умело вплетаются в текст «слов неспешные пряди». Очень дозировано, интеллигентно подаётся любовная лирика. Но краеугольный камень в поэзии, всё-таки — философская составляющая. Само слово «осенить» — не просто яркая, внезапно возникшая догадка, мысль, идея, вдохновение. Оно имеет более глубокие корни: покрыть, как сенью (в знак защиты, покровительства): «Время укрыться и землю укрыть». Или ещё более пронзительные по восприятию строки: «Эпохой распятая старинная Русь… укрыта былинами», как неким спасительным щитом, живёт, светится, а читатель имеет возможность прикоснуться к непростому, удивительно ёмкому слову автора.
_Ольга_Гультяева_
_Осенизмы_
_Сборник_стихотворений_
_Осенизм_
Осень проникает внутривенно,
Заполняя грустью и дождями,
Моросью опутывая стены,
Крыши приспособив под татами.
Заменяет кровь водой холодной —
Что ж, согреться больше не умея,
От страстей безудержных свободна,
Я сегодня осенью болею.
Вместе с ней роняю наземь листья,
И внутри — её температура.
Словно с гор, бросаюсь сверху вниз я,
Осыпая хрупкую фактуру.
Жаль, от осенизма нет микстуры,
Суждено стать призрачно-осенней…
Отгоняя морок слов дежурных,
Лишь в тебе ищу теперь спасенье.
_Миг_
Щекой несмелою дыхание
Ловлю, в объятиях дрожа.
В окне сигналит утро раннее,
Рассвет, как лезвие ножа,
Вспорол ночную тьму отчаянно,
Спугнул пустые миражи.
От лунной пристани отчалили
Все звёзды. Грустью одержим
Скользит по стенам сумрак утренний,
Стекает на прохладный пол…
Вновь наши судьбы перепутаны.
Что потерял и что нашёл
В своих скитаниях? Обманчивы
Порой надежды и мечты.
Опять расстанемся. И дальше мы
Разделимся на «я» и «ты».
Есть только этот миг, в котором я
Твоё дыхание ловлю,
А жизнь, на перемены скорая,
Уносит прочь любовь мою.
_Осеннее_
Ржавью тронуты листья,
Истекают их сроки.
Осень бережно кистью
Дарит свет одиноким.
Свет неяркий, неброский:
Ни зажечь, ни согреться…
Травы стелются росно,
Память плавится в сердце.
Ржавью тронуты души
Лишь вчера — молодые,
После замков воздушных —
Отрезвляет стихия.
Предзакатным волненьем
Зарифмованы строки…
В этой ржави осенней
Мы уже одиноки.
_Город_глухих_
Это — город глухих, в нём легко умереть.
Вот остаться в живых — непростая задача.
И беспомощный стих, как листок в сентябре,
Содрогнулся, затих,
от бессилия плача.
Это — город утрат и несбывшихся снов,
Пересыпанный пеплом надежд и проклятий.
Как закон — невозврат, для свиданий — окно,
Словно стих не допет,
словно умер ваятель.
Это — город незряче-распахнутых глаз,
И жильцы, и дома — равнозначно незрячи.
И рассудок горячий споткнётся не раз
Там, где вечно зима
снежно-пепельно плачет.
Это — город глухих, это — город слепцов,
Где тебя не найдут, потому что — не ищут.
Что стоишь и притих? Разрывай же кольцо!
Уходи и забудь.
Или станешь здесь — пищей.
_Осень,_ты_не_права_
Под бренчанье гитары
Листьев слышится вздох,
Дворник пьяный и старый
В парке мусор поджёг.
И бурчаньем нескладным
Треск огня перекрыв,
Он в листочек тетрадный
Отсыпает махры.
Три аккорда — три жизни,
Самокрутка — взатяг…
С тротуаров отчизны
Листья хмуро метя,
Дворник сплюнет беззлобно
И тихонько вздохнёт,
На пригорке на лобном
Осень спишет в расход.
На тетрадном листочке
Горько тлеют слова,
Оставляя лишь точки:
«Осень, ты не права…»
_В_городе_
В городе — туманы и осень,
В городе — трамваи и слякоть
Машут мне рябиновой гроздью:
Рано, мол, в чернильницу плакать.
Рано, не февраль ведь, не вечер,
И закат ещё пламенеет.
А в глазах твоих цвета гречи
Всполохи — заката алее.
В городе — промозгло и сыро,
Прелая листва под ногами.
Прячутся по норам-квартирам
Люди, диссонансные с нами.
Прячутся, а нам бы — на волю,
На трамвае — в небо, где ветер!
Где душа замрёт от раздолья,
И рассветно солнце засветит.
_Пасмурный_ангел_
Пасмурный Ангел спустился на крышу,
Крылья над домом людским распластав.
Был он сейчас всех правителей выше,
Многоэтажный поправ пьедестал.
В хмуром холодном весеннем рассвете
Неотличим от небесной канвы,
Видимым был только птицам и детям,
Ну и — поэтам из прочих живых.
Утренний город клочками тумана
Ленно похмелье ночное снимал.
А с высоты поднебесною манной
Снег на газоны летел и дома.
Пасмурный Ангел вздохнул обречённо,
Крыльями вязкий туман разогнав…
А на листке чей-то профиль точёный
Грустный поэт до утра рисовал.
_Осенний_вальс_
Я последнюю осень
выпью, словно бокал вина,
Все сомненья отбросив,
по глотку, не спеша, до дна.
Поменяю, не глядя,
мыслей злато на серебро.
Слов неспешные пряди
будут виться под перебор
Шестиструнной гитары —
до семи я не дотяну.
Листвяные пожары —
у предзимия на кону.
Обнажая натуру,
будь порывистым, ветер-мот.
В инсталляцию хмуро
дождь добавит солёных нот.
И под шёпот и шорох
я мелодию подберу —
Листьев огненный ворох
в ней закружится наяву.
Вслед за осенью тихо
в край неведомый улечу.
Не напутствуйте лихом
и не хлопайте по плечу.
Расставанья привычны,
терпким вкусом вины — вино.
Осень, походя, клинчем
всё решила за нас давно.
Что ж — последние капли,
и — на счастье пустой бокал…
Все мы правы, не так ли?
Жаль, век осени слишком мал.
_Луна_
Луна ночевала сегодня на крыше соседской,
Тайком умостясь у трубы под шумок тополей.
А я, от бессонницы все перепробовав средства,
Следила в окошко сквозь занавес тонкий за ней.
Чернявый котёнок пришёл познакомиться с гостьей,
Пытался лизнуть лунной булки румяный бочок,
Поймав на язык пустоту, он надежду отбросил,
Вздохнул и улёгся дремать на высокий конёк.
А где-то в траве разудало наяривал песни
Невидимый глазу, но звонкий трескунчик — сверчок.
Луна повернулась — и профиль увиделся женский,
Как будто молилась она в темноте горячо.
Шло время, сверчок утомился, затихли рулады,
Котёнок, забывшись, скатился с конька в водосток.
Луна подмигнула чернеющим окнам фасадов
И тихо исчезла, заре оставляя восток.
_Три_стежка_
Три стежка по канве осени,
Три луча — по листу серому.
Тонкий шёлк — по холсту толстому…
Осень, что я тебе сделала?
Из обрывков дождин-ниточек
Ты связала мне шаль ветхую.
Я молилась тебе истово,
А ты хлещешь меня ветками.
Облетают слова — листьями
Мне в тетрадь, от дождя влажную.
Ну, скажи мне свою истину —
Бесконечную и важную.
В разорённых ветвях — бликами
Луч метнулся, меж туч выскочив.
А на глади пруда нитками
Осень мокро ответ выстрочит.
_По_воде_
Я хотела гулять по воде, как по суше,
Я хотела летать — звёзды трогать крылом,
Только подлость стреляла свинцом
прямо в душу,
А измена на взлёте хватала в полон.
Я хотела любить — навсегда и безмерно.
И любила… Но снова по сердцу — свинцом.
Мой летучий корабль оказался фанерным
И взлетать отказался с заветным словцом.
И когда, перепробовав сотни рецептов,
Вновь брела по колено в холодной воде,
Показалось на миг: над водой, как на сцене,
Серый ангел гулял, в лёгкий сумрак одет.
_Бумажные_крылья_
_22_ноября_—_Праздник_Белых_Журавлей_
Бумажные крылья, бумажные крылья
Журавликов белых над чёрной землёю…
Отважные крылья — безжалостной былью —
От пепла и смерти планету не скроют…
А жизнь так прекрасна, а жизнь — так ранима!
Ведь сложно растить, но легко уничтожить…
Бумажные крылья детей Хиросимы —
Над Временем бьются набатом тревожным.
Бумажные крылья — и детские слёзы…
Так хочется счастья, так хочется — света…
Земля от страданий как будто замёрзла,
А в небе —
журавлики —
хлопьями пепла.
_Свет_в_моём_окне_
Свет в моём окне — для меня,
Чтобы в доме было светло.
Не играю, светом маня,
Окон запотевшим стеклом.
Не зову. Нет повода ждать.
Мне сейчас одной хорошо.
Птичья оголтелая рать
Стихла. Вот и вечер пришёл.
Солнце ускользнуло за лес,
Розовый оставив шифон.
На трубу котёнок залез,
Им с луной вдвоём — комильфо.
Мне же — только яркий дисплей,
Строчек бесконечная вязь…
Отключайся, память, скорей,
Я свободной быть собралась.
_Грусть_
Мне грусть — в наследство от берёз,
Что в зеркала озёр глядятся,
От звёзд невидимого танца,
От ветра, что листок унёс.
Мне грусть — в наследство от рябин,
Хранящих ягоды к метели,
Чтоб в замороженной пастели
Сверкнул живительный рубин.
От тихой речки средь полей,
От васильков, во ржи цветущих,
От заповедной старой пущи,
От грустной родины моей.
_Между_
Между мной и миром — стекло,
Между мной и счастьем — мосты.
Нас по жизни било-несло,
Я — теперь не я, ты — не ты.
Между полюсами — тайга
Или — океаны воды,
Между нами — только снега
На висках застывше-седых.
Между днём и ночью — закат,
После ночи — будет рассвет.
Карусели — можно назад,
Жаль, у жизни реверса нет.
_Октябрь_
Рано мир засверкал снегом —
Я хотела впитать осень.
Ах, октябрь, ты ж зимой — не был,
Так зачем снег на мир бросил?
Бабье лето украл ветер,
Мне оставив зимы призрак,
Он стегает тугой плетью,
Словно стал февралю близок.
Подожди, не гони время,
Сладость осени дай выпить,
Чтоб багряным листом реять
Над колючей снегов сыпью.
Мне бы взмыть золотым ветром,
Ворох звёзд прихватив с неба…
Но, холодным слепя светом,
Заметает октябрь — снегом.
_Без_пятнадцати_
Без пятнадцати вечность,
Что успел, то успел.
Всё на свете — конечно
В пустовертности дел.
Ты ни мало, ни много
Прошагал, пропотел,
Но, петляя, дорога
Подошла к пустоте.
Без пятнадцати — бездна:
Вот он — край, подходи.
Боль змеюкою влезла
И шипит на груди.
Впереди — только слово,
Только миг, только шаг.
Вечность — к встрече готова.
Ты — бредёшь не спеша.
_Большая_вода_
Большая вода — никуда не деться…
Большая беда — перебои сердца…
Кричи — не кричи — не достать до Бога,
А звёзды в ночи сверху смотрят строго.
Лишь водная гладь всё молчит угрюмо,
Вползая, как тать, в домовые трюмы.
Холодная жидь — от неё не скрыться —
Сквозь все рубежи проплыла плотвицей.
Луной чёрным крышам — прожектор в раме.
Дома тяжко дышат — мешают раны.
А люди — как тени — в стихии ломки.
Скользят меж растений со скарбом лодки.
Большая вода… Что ж ты строг так, Боже?
Стихии отдал тех, кто плыть не может…
Уже не кричат, не горчат слезами,
А, перекрестясь, выгребают сами.
_Тополёвый_
Тополёвый мой, маленький,
у неспешной реки,
Окон яркие ставенки,
небеса — глубоки,
Неприметный, не глянцевый —
от острога возрос —
Переулками-стланцами
город встал средь берёз.
Улиц ленточки вытянул,
яблонь цвет разбросав,
И небесную истину
сохранил город-сад.
Трёх церквей перезвонами
очищается дух,
Он, Сибирью окованный,
не исчез, не потух.
Я сквозь новые облики
улиц, парков, витрин
Вижу ветхие домики
в окруженьи рябин
И, в цветеньи безудержном,
вдоль центральных дорог —
Яблонь тонкое кружево,
лепестковый оброк.
Слышу шёпот таинственный
в тихом шелесте шин:
Оставайся единственным,
тополёвый Ишим.
_Ноябрьское-вагонное_
Проноябренно утро
за вагонным стеклом.
Нерассветно и мутно
день втекает в проём,
Расползаясь по полкам,
заполняет вагон
С пассажирами только:
нет ни лиц, ни имён.
В опустевших стаканах
ложки тихо звенят,
На полу — чемоданно,
верх — баулов отряд.
И вагонный философ
рассуждает хитро,
Что ноябрь нам приносит
злую розу ветров,
Потому и остудно
на душе и в домах.
Монотонно и нудно
голос вязнет впотьмах.
Коммуналка-плацкарта
стариковски скрипит,
Тянет строго по карте
и низы, и верхи.
С полок узко-коротких
дружно ноги торчат.
Пригибаться — морока,
в кружке плещется чай.
Рассвело. Из баулов
извлекается снедь.
Тусклый день карауля,
в окна буду смотреть:
Там ноябрь тихо злится,
снег швыряя в стекло…
Перелётная птица
с перебитым крылом.
_Время_признать_
Время молиться и время — молить,
Время прощаться и время — прощать…
Рвётся отчаянно-тонкая нить,
Камень вдогонку пускает праща.
Время забыться и время — забыть,
К людям спускаться, обиды спускать…
Только невнятны в потёмках — мольбы,
Но оглушительна ясность курка.
И — возноситься, но всё ж — возносить,
Вновь возвращаться, опять — возвращать…
В городе воздух с утра моросист,
И не спасают объятья плаща.
А под плащом — вдохновен и двукрыл,
Хмарь пробивая, слепит белизна…
Время укрыться и Землю укрыть.
Время — признаться. И Время — признать.
_Карусель_
Закружили миражи,
Каруселью дни помчались,
За зимой весна бежит,
Дни рождаются ночами.
Стрелки башенных часов
Бодро слизывают время,
И закрыты на засов
Все нескладные сомнения.
Вновь несёмся мы вперёд…
Но, по здравом размышлении,
Весь людской круговорот —
Карусель воображения.
_День_зимы_
Шум осеннего ливня —
Увертюра к зиме,
Мокрый запах полыни
В ниспадающей тьме,
А к утру — хрупким звоном,
Словно эхо в тиши,
За проёмом оконным
Мёрзлый воздух дрожит.
Проноябрен, застужен,
Закуржавлен слегка,
День короче и уже
У зимы на руках.
_Чёрно-красное_
Я заперта в чёрном,
Ты плавишься в красном,
А синее — ветром
проносится мимо.
И профиль точёный
Багрово окрашен…
Луна в Козероге особо ранима.
Я — дробь многоточий,
Ты — взрыв восклицаний,
Меж нами моря
неоконченных строчек,
И шорох песочный,
И ветра касанье…
Луна — красным диском.
А мир — обесточен.
_Лица_
А у войны лицо — под маскою,
Есть только прорези-бойницы.
Она глядит сквозь них неласково,
Запоминая наши лица.
И, трансформируя реальности,
Мешая завтра и сегодня,
Она — уродлива до крайности,
А мы — от взгляда несвободны.
В нём, как в тенётах, лица липкие
И невозможно отряхнуться…
А за далёкими калитками
Пылают заросли настурций.
_Скитальное_
Январём обесточены нервы,
Равнодушием скованы пальцы.
Не последний январь и не первый
У бессмысленных клонов-скитальцев.
Тянут вдаль поезда биомассу
По просторам, засыпанным снегом,
И стаканы бренчат разномастно
На вагонных столешницах белых.
Разговоры — под стать обстановке,
Январём пересыпаны, пеплом.
Остановка, опять остановка…
Но куда-то всё ж движемся в целом.
Только цели не видно в скитаньях
По-январски застуженных клонов:
Расставанья, прощенья, прощанья —
Всё привычно, прилично, знакомо.
_Вдруг_
Закат поджигал небо,
Чтоб стало богам жарко,
Чтоб тем, кто исход ведал,
Кто нами играл — в лето,
Увиделся мир шаткий.
Закат поджигал воду
И пеплом кропил степи.
И дух от земли волглый
Витал в облаках долго,
Горячий гася ветер.
Казалось, конец близок:
Взойдя, солнце вновь село.
И сердце зашлось в кризе,
И птицы прошли — низом
Под диском луны спелым.
А тьма, распахнув пропасть,
Таила своё жало…
Но вдруг по траве росной,
Заклинив судьбы лопасть,
Метнулся рассвет шалый.
_Ранами_
Снова зима печалится,
Снегом припав к земле.
Молча к столу причалю я
В ранней вечерней мгле.
Ранами, друг мой, ранами
Лягут в строку слова.
Поздним ли утром, ранним ли,
Скажут: душа мертва.
Будут шептаться: выжжена,
Словно пустынный дух.
Ты им не верь — я издавна
Ранящих слов пастух.
Раним словами, раним мы
Глубже, чем шпагой — враг.
Бродит снегами ранними
Дух мой — разбит и наг.
Ищет слова замёрзшие,
Лепит из них стихи…
Строки из льдинок — ёршиком —
Холодны и лихи.
_Несостоявшемуся_классику_
_Все_мы_(а_может_быть,_и_вы)_
_ещё_детьми,_в_школе,_
_читали_этот_величайший_
_из_дошедших_до_нас_памятников_
_древней_литературы_-_
_«Расписание_железных_дорог»._
Е. ЗАМЯТИН. «МЫ»
Ты при жизни хотел выйти в классики,
И чтоб памятник был — в полный рост,
Но стирал так настойчиво ластиком
Со скрижалей твоё имя рок.
Ты кипел, ты пытался доказывать,
Что достоин, что — гений и — свят.
Не судьба. Вот такая оказия:
Ты ни Богу, ни чёрту не брат.
Но зачем на скрижали заранее
Ты стремишься, предвидя порог,
Коль останется лишь расписание
Бесконечных железных дорог?
_Кафе_
В кафе на бульваре с утра малолюдно,
Пространство пропитано запахом сдобы,
И кажется вид из окошка особым,
А руки отходят в тепле от застуды.
Мигают гирлянды постпраздничным светом
На ёлке и окнах: народ, с Новым годом!
Опять мы шагнули сквозь Время свободно,
Года передвинув из прошлого — в этот.
За толстым стеклом в зимне-хмуром рассвете —
Проспект — продолженье оконной гирлянды:
Машины летят фееричным разрядом,
Их гонит вперёд светофоровый ветер.
За столиком тихо, немного дремотно,
Французские булочки, джем, капучино.
На улице — снег, перекрёсток, мужчина,
Январь.
Восемь тридцать.
Пора на работу.
_Затерянные_острова_
Затерянные острова
В необозримых океанах —
Там ластится к земле трава,
А воздух вечерами — пряный.
Там звёзды — руку протяни —
Насобираешь полный туес,
Висят доверчиво они,
Сверкая жарче поцелуя.
Там время вовсе не бежит:
Остановилось и зависло,
А гор крутые этажи —
Застывшие в пространстве мысли.
Они открыться не спешат,
В своём отшельничестве святы,
И, миру не принадлежа,
Качаются на волнах мятных.
Природа, как всегда, права,
Разъединив осколки суши:
Затерянные острова —
Как заблудившиеся души.
_Птицелов_
Птицелов,
ты напрасно развешивал сети
И садки расставлял в ожидании птиц.
Здесь давно не летает никто,
даже ветер
Истрепался и пал обессиленно ниц.
Еле слышно шурша
и сверкая песчано
В душном мареве сонных зыбучих пустынь
Зачарованной стаей
кочуют барханы.
Оглядись, птицелов.
Оглядись и остынь.
Нет ни райских садов,
ни парящих над ними
Неприрученных птиц, нерастраченных слов…
Остаются и сети,
и строки — пустыми
На земле, где хозяйничает
Змеелов.
_Льдистое_
Минус тридцать за окнами,
А на сердце — тепло.
День снежинками блёклыми
Разукрасил стекло.
Акварелью январскою —
Бело-синий узор,
Хрупко-льдистою сказкою —
Веток белых шатёр.
Солнце редкими вспышками
Искры мечет в сугроб,
Разноцветными льдышками
Рассыпая добро.
Белоснежностью — нежностью
Мир закутанный спит,
Мысли звёздно-мятежные
Излучая в зенит.
_Виртуальная_ложь_
За экраном-таможней не видно твоих чувств,
Лишь слова-перелетки, как хлопья большой лжи.
Паутиной раскинулись Сети, садок — пуст.
Виртуальная пропасть. И нет никакой ржи.
Виртуально сознание, а под рукой — «мышь»,
И в холодных сосудах в такт «клаве» стучит пульс.
А вокруг, заполняя пространство, ползёт тишь,
Да такая, что вдруг понимаешь, что ты — пуст.
На экране — бессмысленным треком идёт текст,
В нём слова — не слова: сочетанья значков-букв.
Поколение Pepsi, точнее сказать — Next,
Позабывшее, что означает живой звук,
И какие цветут васильки меж стеблей ржи,
И как майский жужжит под окошком твоим жук.
Из колючих и ранящих хлопьев земной лжи
Ты готовишь себе в преисподней большой крюк.
_Январь_
Шершавость тротуаров сокрыл январский лёд,
Опять морозным жаром застужье щёки жжёт.
А поутру так хрустки по улицам шаги,
И пар туманным сгустком прилип к словам моим.
Ресницы красит иней — морозный визажист.
Гуашью бледно-синей небес закрашен лист.
Я слов роняю льдинки, шагая и творя,
Торю свои тропинки в заснежье января.
_Ретрит_
То ль зима машет вьюгами белыми,
То ли крыльями — журавли?
Что, скажи мне, сейчас я делаю
В безнадёжно-хмельной дали?
Что потеряно да и не найдено
В этот поздне-закатный час?
Перламутрово-нежными слайдами —
Кастинг звёзд на ночной показ.
Что мы ищем в бескрайнем безвременьи,
Выжигая себя дотла?
Нам вернуться бы вёснами вербными —
Не пускает в душе зола…
То ль зима машет вьюгами белыми,
То ли пеплом земля пылит…
Журавли, вдаль летящие первыми,
Утверждают земной ретрит.
_Проснулся_город_
Не вовремя проснулся город…
Я — мимо шла, я — забывала,
На душу опустив забрало,
Я осторожно миновала
Всех, кто когда-то был мне дорог…
Не вовремя проснулся город.
Всё — мимо: радости, печали…
Неловко шлёпая босыми
Ногами по камням, по грязи,
Следов не замечая вязи,
Я забывала даже — имя…
И бесконечными ночами —
Всё мимо: радости, печали…
Я шла, неся уснувший разум…
Но вдруг проснулся суматошный,
В бетоне распахнув окошки,
Нелепый город. И подвздошно
Я ощутила это сразу…
Хоть шла, неся уснувший разум.
И над булыжной мостовою
Чуть видно, робко, отрешённо
Скользнул рассветом луч зажжённый,
И светофор мигнул зелёным…
Как будто брызнули живою
Прозрачной талою водою
По-над булыжной мостовою.
Я не дошла до невозврата…
Так вовремя проснулся город,
Лучами ранними распорот.
И отпустил забвенья холод,
И отодвинулась расплата —
Я не дошла до невозврата.
_Сверхновая_
Два осколка вселенной,
В макрокосме блуждая,
Всё пытались до края
Сотворенья дойти.
Но безмерная сцена,
Где от ада до рая,
Все каноны ломая,
Преломлялись пути,
Не пускала в партер их,
А тем более — в ложи.
Знать, осколок не может
Жизни зрителем стать.
Проклиная потери,
Расставания множа,
Два создания Божьих
Научились летать.
И, поднявшись над явью,
В озаренье последнем
По вселенной соседи
Устремились опять
К заповедному краю,
Потрясая основы…
Миг рожденья сверхновой
Столкновенье объял.
_Бесконечность_
Мне Ваше имя незнакомо…
Да Бог с ним, в имени ли дело…
Я — жёлтый лист, судьбой влекомый,
То — здесь, то — с ветром улетела.
Свиданья наши мимолётны,
А расставанья — бесконечны,
Хранитель истин мой почётный
И понечётный ангел встречи.
И если вдруг ещё случится
Нам пересечься в мире этом,
Я к Вам явлюсь осенней птицей,
Закатом бархатным согретой.
В кормушку будут падать листья,
А может даже — крошки снега.
И шорох скроет тихий выстрел…
И станет бесконечным — небо…
_Декабрь_
Декабрь-снегопряд заморозил улыбки,
Прошёлся по сердцу в крутом вираже,
И кажется, буквы туманны и зыбки,
Как будто бы слово застыло уже.
И кажется — губы сковало навеки.
Бессловье, бесславье, безвстречье, безлюб.
И брошены вздохи пустые на ветер,
И льдинкою падает сердце из рук.
Какой ворожбою вернуть эти ночи?
В декабрьских ветрах закружились они.
Оттаять в любви сердце женское хочет,
Ну что ж ты, декабрь, не даёшь нам любви?
На волосы изморозь прочно ложится,
Слова на морозе хрупки и остры,
А над горизонтом играет зарница
И розовым красит покровы зимы.
_Дом_
Дом стоял отрешённо в лучах заката,
Щуря тёмные окна от искр последних.
Вспоминал. И в мечтах уплывал куда-то —
Недоступного прошлого дух-наследник.
Дверь навеки впитала тепло ладоней,
Пол хранил детских ножек босую память,
На завалинке — ветер гулял, цвёл донник…
Дом подумать не мог, что его оставят.
Но опять, темнотой обнимая крышу,
Ночь тихонько ему, приходя, шептала,
Что нельзя жить иллюзией. Он — не слышал.
Привыкал быть для прошлых миров порталом.
Дом вздыхал и антенной тянулся в небо,
Дождь смывал с хмурых окон скупые слёзы.
А по стенам скользили полночным бредом
Тени снов — отраженья сомнений поздних.
_Зиме_
Постели мне перину снежную,
Убаюкай меня метелями,
Знаешь, льдинки твои по-прежнему
Где-то в сердце моем затеряны.
И морозом дыхание стелется —
Я декабрьская по рождению —
Вот и вьётся в душе метелица —
Зимней снежности отражение.
Не коснутся меня весеннего
Возрожденья лучи звенящие.
Я забуду, поверь, совсем его,
И былого, и настоящего.
И забвения лёд осколками
Не поранит мне сердце спящее.
Ты укрой тихо шалью тонкою,
Убаюкай меня, пропащую.
_Костры_
Чередуя эпохи, опять и опять
Время ставит на кон жизнь, надежду и веру,
Чтобы смог человек на краю — осознать,
Что не всё на земле можно золотом мерить.
Окровавленной гарью пылает восток,
Тлеет западный свей предвкушеньем пожара…
Пробивается робко зелёный росток,
Потеснив пепелище раздвоенным жалом…
«Мы в ответе за тех…» — все забыли о том,
Память крови померкла пред памятью злата.
Отложив со-страданье на смутный «потом»,
Мы несёмся навстречу грядущей расплате.
А в долинах опять полыхают костры.
Видно, рок пастухов — зажигать и пророчить.
Что ж, пилатовы гвозди, как прежде, остры —
Их исправно иудины правнуки точат.
_Межвременье_
В стыках прошлого с будущим
Мы застряли, хоть плачь,
Босиком, в грубом рубище,
Без наград, без удач.
И тоннелями узкими
Улиц стрейч-городов
Наши образы тусклые —
В состояньи «play-off».
Шаг вперёд — на заклание,
Шаг назад — пустота…
То ли мы — слишком ранние,
То ль — эпоха не та.
Кто прорвался на встречную —
Не снесло — повезло.
Но сознаньем увечным мы —
Всей вселенной — назло.
Поперёк — всем обычаям,
Вопреки — небесам…
К нам судьба — неулыбчива,
Ветер рвёт паруса.
После — пусть обновление,
Пусть — дожди, пусть — весна!
Нам подняться с коленей бы,
Отряхнуться от сна,
И шагнуть — хоть на встречную,
Только надо шагнуть…
Жму «play оn» — и во Млечности
Открывается Путь.
_Зимние_бабочки_
А у бабочек летних не крылья — сказка.
Это зимние бабочки — цвета снега…
Обожжённую душу не трогать мне бы,
Лучше спрятать её, как всегда, под маской.
Нет надежды на силу прозрачных крыльев —
Нежно-хрупкое чудо в плену мороза.
Снежных бабочек танец — в душе занозой,
Белокрылые блики — небесной стылью.
Летних бабочек крылья — залог веселья.
Зимним бабочкам редко дана удача.
Отогрею дыханием символ плача,
Чтобы смог он дожить до лучей весенних.
_Русь_
Эпохой распятая
Старинная Русь…
Топорщится датами
Могильная грусть…
За дальней окраиной
Летят журавли.
И мнится мне рай земной
Под песни твои.
А вербы над речкою
Тихи и светлы,
Закатными свечками
Сгорят без золы.
Прекрасная, дивная —
Поверить боюсь —
Укрыта былинами,
Всё ж светится Русь.
_Опустевшие_имена_
_От_исчезнувших_вещей_
_остаются_пустые_имена._
Б. МОРЛАНСКИЙ, XII В.
Мы исчезнем в потоке, останется только звук
Опустевших имён, не нашедших себе приюта.
В разорённых домах все углы заплетёт паук
Липкой сетью времён — тихим реквиемом кому-то.
Мы исчезнем внезапно, как будто погасят свет
В гулком зале театра с холодной истёртой сценой.
Обещай, мой неведомый… нет, лучше дай обет:
Не тревожить мне душу
обмана стрельбой прицельной.
И в оставленных нами бессмысленных именах
Затухающим эхом бессильно забьются звуки —
В неизбывной надежде —
оставить свой след в веках…
Так в углах, в паутине, отчаянно бьются мухи.
_Не-исповедь_
Не исповедаюсь в грехах —
Никто судить меня не вправе.
Природы колдовской оправы
Ты не ищи в моих стихах.
Не исповедаюсь в любви,
Строкою клянча Божью милость, —
Я до сих пор не изменилась,
Мой неподкупный vis-a-vis.
Не исповедаюсь тебе
На рубеже безумной ночи —
Луна спасенье мне пророчит
В высокозвёздной ворожбе.
Лишь ей я исповедь отдам —
Не словом — откровенным взглядом.
Прощенья от тебя — не надо:
Ты не судья моим грехам.
_Я_танцую_одна_
_Я_танцую_один._
М. М. ЗУЙКОВ
Я танцую одна
по заснеженным улицам спящим,
Отрешённо танцую
на льдистых подмостках зимы.
А вокруг тишина,
словно в городе ненастоящем
Бью чечётку такую,
что плавятся даже пимы.
Я танцую бостон,
розенбаумской «Осени» чище,
Зимний блюз меж сугробов
танцую, ресницы смежив,
Размышляя о том,
где же счастье, что всех нас так ищет,
Но, столетья угробив,
сбегает в свои миражи.
Я танцую одна.
Звёзды падают прямо в сугробы,
Закружившись нечаянно
в ветреном танце моём.
Как звезда — холодна.
Вдруг по улицам тихим и строгим
Прокатилась бренчащая
самба — вон там, за углом.
Осторожно плыву
в ритме танго на звуки чужие,
Обогнув павильон,
застываю столпом соляным:
Одиноко, но звучно
под музыку скачет мужик и
Явно верит, что он
в этом городе пляшет — один.
_Снежная_
Она не просила звёзды.
Она вообще не просила.
Она любила морозы.
Любила, чтоб в сердце — стыло,
А в доме её — пусто,
и чтоб расставаться — не с кем…
И спали её чувства,
не зная страстей всплесков.
А он жил в доме напротив.
Её провожал взглядом.
Смотрел, как она бродит
и сердцем летел — рядом.
Он бросил бы все звёзды
к подножью её трона…
Но губы его мёрзли
вблизи от её дома.
Гуляла она — ночью.
И летом ждала — зиму.
И верила — дом — прочен.
А что же ещё просить ей?
К чему ей глупые звёзды,
вокруг и без них — холод.
И только весной слёзы
давали для дум повод.
А он мечтал, что однажды
растает снежное сердце,
И строил замок бумажный,
окно рисовал и дверцу.
И двух человечков рядом —
себя и свою Королеву…
Но лёд был её нарядом,
а ветер — её напевом.
Не пересеклись судьбы.
Он не поборол робость,
Чтоб ей объяснить суть бы
полёта двух душ в пропасть.
У Девы его Снежной
зима забрала сердце.
И даже его нежность
помочь не смогла согреться.
_Она_
А новый день был на прежний всегда похож:
Она с работы одна тихо шла домой.
И только нудный осенний попутчик — дождь
Ронял стаккато по крышам и мостовой.
Холодный дом равнодушно встречал закат,
Последний луч отражая в своём окне.
Она, в тоскливую клетку надев халат,
Пила свой кофе с дымком мятных сигарет.
И телевизор то пел, то срывался в крик,
То взбаламучивал весь свой экран войной,
А ей казалось тогда, что в какой-то миг
Она осталась в эпохе совсем чужой.
И улетала в мечтах в свой далекий мир,
Такой забытый, но всё же такой родной,
На Орион, а быть может, на Альтаир,
Где ей не надо ночами курить одной.
Где небосвод неизмеренной глубины,
Янтарно-спелым окрашен всегда восток,
Где на реальность похожи цветные сны,
Лес зачарованный солнечен и высок…
А на рассвете неспешно спускалась в дом,
В тело, как в клетку, и в клетчатый свой халат.
Тот же стакан на столе, тот же кофе в нём.
И сигарета… Над нею — потухший взгляд…
«Всё возвращается вновь на круги своя»…
И не поможет окно, ведь этажность — ноль…
Утро, бессонница, дождь… Но в груди тая
Веру в мечту, она прячет поглубже — боль.
_Она_и_ночной_экспресс_
Опять крыла распростерла ночь,
Пролив на город чернильный сон…
Она, отбросив сомненья прочь,
Бежала вновь на пустой перрон.
Одна садилась в ночной экспресс,
Надеясь скрыться от липких снов:
Не то чтоб в жизни ждала чудес —
Пытала крепость своих оков.
Ныряя в сумрак, экспресс скользил
По взлётно-призрачной полосе,
Цепляя ночь очертаньем крыл
И отключая стоп-краны все.
Ушла в отрыв, ошалев, душа,
Гудели нервы и провода…
Она смотрела, едва дыша,
В окно на новые города.
До невозврата — рукой подать,
Ещё немного — и нет оков…
Но, видно, срок не пришёл — летать,
И дух к свободе был не готов.
Она, покинув ночной экспресс,
Сошла на станции, где рассвет
По окоёму зарёй воскрес,
Швыряя пригоршнями монет —
Росу звенящую — на поля.
А травы — под ноги стлали лён.
Металлом горбилась колея.
За лесом скрылся её вагон.
И снова город. И снова — ночь.
И осень листья швыряет вслед…
Ночной экспресс не сумел помочь —
Не стал счастливым её билет.
_Одинокая_снежинка_
Одинокой снежинкой я упаду с небес
И тихонько устроюсь спать на твоём плече.
Я устала кружиться, мир облетая весь,
Вдруг тебя повстречала, только скажи, зачем?
Я не верю давно в эти встречи и в первый взгляд.
Жизнь учила, что верить можно одной себе.
Так зачем же к плечу прижалась и невпопад
Улыбаюсь светящей мне тихо ночной звезде?
Я, конечно, растаю, снежинке нельзя в тепло.
Ты смахнешь осторожно каплю, подняв глаза,
А на мартовском небе звёзды блеснут стеклом,
И уже, как всегда, ничего не вернуть назад.
_Антиутопия_
Старый город щетинится грубо в меня домами,
Паутинами улиц пытается взять в полон.
Я не верю, не жду, не прошу — всё равно обманет:
Заведёт в лабиринт и оставит под крик ворон.
Там в колодцах домов умирает беззвучно небо,
И прозрачною кровью стекает на землю дождь.
Долгожданный рассвет не придёт,
задержался, не до…
Не до нас этой ночью ему, чёрный макинтош
Распластал над землёю
холодным шатром — расплатой
За безумную жажду, за наше стремленье — жить.
И теперь не рассветы над городом, а — закаты.
Умиранием неба мы платим за миражи.
Умиранием душ — по забытым давно кредитам.
Реструктуры по ним не даёт бесконечно Бог.
Ты банкрот, старый город, и стёкла твои разбиты.
Умирающим небом оплакан, забыт, убог.
_Карниз_
Дождь омывает холодный бетонный город,
Серыми струйками пыли стекая вниз.
Каменный монстр,
равнодушьем людским расколот,
Смотрит бездумно, как кто-то ступил на карниз.
Кто-то, кто страхи оставил за тонкой дверью,
Вышел за рамки, пороги, границы — ввысь.
И о земном воплощении не жалея,
Выбрал пределом — бетонный крутой карниз.
Останови его, город, не дай разбиться!
Многое можно исправить на свете, родной,
Кроме того, что ты раненой серой птицей,
Серым осколком отвесно летишь на дно…
Мокрый бетон, дождь привычно стучит по стенам,
Серыми струйками косо стекая вниз…
Каменный монстр,
равнодушный к любым проблемам,
Ждёт, притаившись, того, кто придёт на карниз.
_За_окном_—_ночь_
Насупилась, скупясь на звёзды, ночь,
К стеклу приникла хмурой чёрной кошкой,
Прогнав последний луч закатный прочь
И ощетинясь сумрачно-киношно.
Жду титров окончательных «The end»
В беззвучной глади чёрного проёма.
Теней полночных обветшалый брэнд
Мне кажется сегодня незнакомым.
Но титров нет… Бездонные глаза…
Чужие, но — безудержно родные…
А между нами — только органза.
И тишина. Из века в век — одни мы.
Вновь за окном ворочается ночь,
Урчит утробно, тишину тревожа.
Оставь меня, и так душа — врасклочь,
А темнота — тенётами треножит.
_Просто_зима_
Это просто зима,
Это просто усталое небо
Безразлично и серо
Роняет бесчувственный снег.
Мы бескрыло живём,
Коммунальною меряем мерой
Наши судьбы и слепо
Бредём, попадая след в след.
Это просто зима.
В гости тихо пришла ностальгия.
Мы вдвоём молча смотрим,
Как падает снег за окном.
Это просто зима.
Бесприютно-стальная стихия
Отыгравших мелодий,
Покинувших ветреный дом.
Это просто зима.
Спит природа в усталом забвении.
Настороженно тополь затих
В ожидании весны.
Но, предчувствуя март,
Кот уютно урчит на коленях,
И под этот мотив
К нам спускаются вешние сны.
_Пасмурно._Холодно._Стыло_
Пасмурно. Холодно. Стыло. Зима закружила.
Осень сдается без боя, лишь слёзы роняет.
Все, что я в жизни любила, простила, забыла,
Тихо шурша по окраинам, снег заметает.
Белым безмолвьем окутана в парке аллея,
Где мы бродили с тобою средь листьев багряных,
Где мы мечтали, от осени дивной хмелея,
Жизнь на двоих разделить, как напиток медвяный.
Снег заморозил мечты, ветер сказку развеял,
И в опустевших аллеях не видно прохожих.
Словно забытый щенок, я надежду лелею,
Жду, что вернешься за мной в этот день непогожий.
Сквозь завыванье метели протянешь мне руку
И отогреешь дыханьем озябшие щёки…
Что ж ты мне даришь, зима,
вместо встречи — разлуку?
В этом заснеженном мире мы вновь одиноки.
_Звёздами_
Смыслами
обнажаешь слова.
Выстою.
Память сердца права.
Строками
звёзды выпадут в ряд.
Вот они —
на погонах горят.
Выстрели!
Оборви мой полёт…
Истина
всё равно не умрёт.
Облаком
испаряется суть,
Под ноги
осень сыпет красу.
Вёснами —
не воспрять, не зацвесть.
Росные
ночи спрятали весть.
Сроками
управляешь не ты.
Строками
наведу я мосты.
Времени
всё равно не объять.
Стреляна —
поднимаюсь опять.
Звёздами
давит плечи к земле —
Поздними
сожаленьями мне.
_С_землёю_небо_говорило_
_От_холода_дробится_на_осколки_
_Весь_этот_мир_в_его_сияньи_праздном,_
_И_небо_вновь_становится_высоким,_
_Когда_с_землёю_говорит_о_разном…_
И. КУЗНЕЦОВА
С землёю говорило тихо небо,
Роняя на неё снежинок стаи,
Оно сегодня было цвета стали,
И снег ему повиновался слепо.
А там, внизу, в волненьи новогоднем,
Снежинкам громко радовались дети,
И был от снега мир и бел и светел…
Не слышала земля его сегодня,
Ведь очень тихо говорило небо.
И сразу стала чище и светлей
Укрытая роскошными снегами
Земля моя. И сон своих детей
Она оберегала, и стихали
Шальные ветры, тучи разогнав,
Рождественской звезды открыв сиянье.
А небо — всё в волшебных жемчугах —
Земле шептало тихие признанья.
_Жёсткие_игры_
Миллионы слов я вбираю в грудь,
Миллионы лет не смогу заснуть.
Над Землёю тянется Млечный путь —
Вечности дорога.
В вышине меж звёзд перекрёстков нет,
Только белый след, вечный белый след.
Там играют боги в вопрос-ответ,
Ставя на кон — много.
Им смешно смотреть, как мы здесь, внизу,
Вечно ищем белую полосу,
Блудим в соснах трёх, как в густом лесу,
И грешим убого.
В чёрно-белых клетках сжимаем жизнь,
По живым мишеням палим — держись!
И под выхлоп резкий чужой вожжи
Бьёмся лбом в пороги.
Вот и держат боги за пешек — нас,
На доске раскладывая пасьянс,
То на Киев ставя, то на Донбасс,
То в анфас, то в профиль.
И тасуя карты слепой судьбы,
То салюты кинут нам, то гробы…
Дрожь стоит от этакой ворожбы.
Истекают сроки.
Мне б найти слова, что как плётка жгут,
И, сплетая строки в словесный кнут,
Опрокинуть бремя веков-минут,
Разгоняя морок.
Чтоб закончить жёсткие игры-блиц
И под шепот звёзд под крылом зарниц
Обнимать детей, слушать вещих птиц.
Строить вечный город.
_Закат_
Снова закат забирает у нас сыновей.
Видишь, земля,
наши мальчики — в серых шинелях!
Чьи же ошибки оплачивать кровью своей
Им, как когда-то,
придётся под смертной шрапнелью?
Снова трава поутру вся в росе, как в слезах,
Солнце по-прежнему плещет зарёю восточной,
Катится по небу, облака пену слизав,
К западу съедет оранжевой жирной точкой.
Высушит капли росы на ружейных стволах
И равнодушно проследует заданным курсом…
А на земле, спотыкаясь, блуждая впотьмах,
Мальчики станут безликим военным ресурсом.
Что ж ты, земля, это — дети родные твои!
Им бы встречаться с девчонками,
верить, смеяться.
Но — за рассветом рассвет, за боями — бои
По мановению рук палачей и паяцев.
Снова закат.
Наконец-то вокруг тишина.
Спят постаревшие за день на годы мальчишки.
Слышишь, страна, не нужны им твои ордена.
И матерям не нужны обелисков вышки.
_Не-март_
В разгаре март — и минус двадцать пять.
А я так сильно от зимы устала.
Но снега неживое покрывало
Никак не хочет на полях линять.
Прозрачный луч, чуть трогая сугроб,
Отскакивает, словно бы обжёгшись,
И солнца ослепительная жёлтость
Пасует перед этаким бугром.
В разгаре март, но не видны ручьи,
И щебета не слышно утром ранним —
Весною не разученные гаммы,
В полях — не прилетевшие грачи.
_Темнота_
Темнота не пришла, нет,
Не свалилась, накрыв дом, —
Это просто ушёл свет,
Что мерцал испокон в нём.
Это просто ушёл сон,
Тишиною кропя след…
Тёмных окон пустых сонм
Отразил пустоту лет.
Тёмных окон… В них нет дна.
Их удел — поглощать ночь.
Чёрной пешкой на d2
Постою. И шагну прочь.
_На_расстоянии_
_Мой_свет,_прости_-_
_не_может_быть_иначе_
_На_расстояньи_вытянутых_рук._
Л. ТИХОНОВА
На расстояньи вытянутых рук
Так сложно промахнуться, целя в сердце…
Позволь, палач мой, донага раздеться
И встать в тобой изображённый круг.
Сверкнёт в ночи знамение с небес,
Я протяну к тебе, слабея, руки…
А ты, смеясь, а может быть, от скуки,
Терновый поднесёшь ко мне венец.
Склонив главу, я молча дар приму
И прятать сердце от стрелы не стану,
А тихо пропою тебе осанну —
На расстояньи вытянутых рук.
_Когда-нибудь_
Однажды я смогу произнести,
Что лишь тебя отчаянно любила,
Что удержать пыталась свет в горсти,
Но жгло ладонь нещадное светило.
Ты знаешь, это трудные слова.
Немеют губы, путаются мысли.
Гораздо проще тихо целовать
Твои ладони, наполняя смыслом
Прикосновенье, вздох, улыбку, взгляд,
Ловя в ответ касания, улыбки.
Глаза порой так много говорят,
А все слова — надуманны и зыбки.
Признания в тетради сохраню,
Листы их примут как гостей почётных,
Не предадут забвенью и огню…
Быть может, ты когда-нибудь прочтёшь их.
_Память_
_Памяти:_К._Лагунова,_И._Ермакова,_
_3. Тоболкина_
Над мрамором могильным — тишина,
Старушки-ели лапы уронили,
Вздыхают на погосте: «Не война,
А сколько душ, исчезнувших в горниле…»
И сколько их, нашедших свой приют
Последний, как забытый полустанок,
Собрались здесь, где птицы не поют,
Кто — вовремя, кто — бесконечно рано,
Прервав свои заботы и дела,
Оставив тех, кого недолюбили…
Ведь жизнь так непростительно мала,
А смерть шумит осокой на могилах.
Но памяти моей колокола
Встревожат птиц над мрамором холодным.
И все, кого в душе я сберегла,
Взметнутся в небо стаею свободной.
_Кто_сказал_вам…_
Кто сказал вам, что рай —
это всем интересное место?
Ведь вернувшихся нет,
а ушедшие к Богу — молчат.
Вновь раскинется май
белых яблонь душистою мессой —
Запоздалый ответ,
зашифрованный в вешних лучах.
Кто сказал, что наверх
путь и прям, и предельно приятен?
Что открыт райский сад
для приёма мятущихся душ?
Мимолётный успех
в оттирании солнечных пятен
Не искупит утрат
даже в самом горячем бреду.
_Март_
_Под_тихий_шелест_тёплого_дождя,_
_Мечты_и_дрёму_в_рифмы_возведя,_
_Добавлю_запах_тополиных_почек…_
_Солоновато-терпкий_аромат_
_Меня_разбудит_и_сведёт_с_ума,_
_Прошив_насквозь_шрапнелью_многоточий…_
Л. ТИХОНОВА
Шрапнелью многоточий расстреляв,
Угомонился бурный вешний ливень.
Но, озадачив вешнюю меня,
Вдруг снег посыпал непомерно сильно.
Как будто сверху кто-то требушил
Огромную пуховую перину
И сбрасывал на землю от души
Охапки невесомейших снежинок.
Сугробы, подчернённые весной,
Вдруг выросли, сияя обновлённо.
А где же март — весёлый, заводной,
Весенний, ручейковый и зелёный?
Опять всё повторять, как дважды два
Твердить в предощущении выпускного:
Зима свои не отдала права,
Сибирью околдованная снова.
_Мой_Рим_
Все дороги ведут либо в Рим,
либо к дому родному,
Почему же моя всё петляет и путает где-то?
Заблудившийся путник,
молящийся ветру и грому,
Безнадёжно скитаясь, ищу непростые ответы
На простые вопросы: зачем я? Кому это нужно,
Чтобы люди встречались и вновь
разлетались в пространстве?
Обезболить разлуку со временем —
можно — снаружи,
Но внутри всё останется
болью фантомной — под глянцем.
И несёт меня ветер, как белое облако в небе.
Тенью я прикасаюсь к тебе невесомо и нежно…
К дому тянутся люди,
как к солнцу весною побеги,
Только мне возвратиться в мой Рим —
не осталось надежды.
_Я_просила_любви_
Я любви не на паперти —
у Мадонны просила,
Улыбалась Мадонна мне,
излучая печаль.
В небе, тучами запертом,
плыли блики косые,
И рассвета ладонями
новый день был зачат.
Свет небесным посланником
пробежал над иконой
И осел серым ониксом
на кирпичной стене.
А заутренний стлали звон
надо мной и Мадонной
Поднебесные звонницы,
вторя Деве и мне.
_Зачем_тревожишь_вновь_
Зачем тревожишь вновь меня, весна?
Ведь сердце для чудес давно закрыто,
И нитью белой ожиданье шито,
Как звёздами, и ночь — опять без сна.
А за окном насмешница-Луна,
Взрастив сады небесных маргариток,
Готовит откровения напиток,
И чутко притаилась тишина.
Огонь в груди погас, и ни к чему
Волнением потворствовать ему,
Пытаться разжигать былые страсти.
Но где-то в глубине, на дне души,
Теплу навстречу радостно спешит
Моя любовь и твёрдо верит в счастье.
_Усталый_Пьеро_
_Очень_странный_фасон_рубашки_
_с_очень_длинными_рукавами…_
Л. ТИХОНОВА
Загримируйте меня под Пьеро,
Буду я плакать стихами, как свечка,
Плавясь от жара, сжигая нутро,
Не разбирая, что — кратко, что — вечно.
Белый костюм с рукавами до пят…
(Что меня в этом покрое тревожит?)
Стану я плакать все ночи подряд,
Уровень моря случайно умножив.
Годы, как фишки, швырну на зеро,
И… вдруг пойму, что не так с рукавами…
Поздно. Я в гриме. Усталый Пьеро…
Слёзы бессилья страшнее цунами.
_Дороги_и_кресты_
_И_на_улицах,_тёмных,_как_лес,_
_даже_ветер_похож_на_пощёчины…_
_А_с_утра_только_пыль_до_небес_
_и_—_венки_на_столбах_и_обочинах!.._
П. СУХАНОВ
Цветы с крестами по обочинам…
А в небе хмуром — птичьи стаи…
Нам, видно, счастье не пророчено,
Коль вся дорога — под крестами.
Мечты, реальностью распятые,
Эпохой скоростей изранены.
Короткий прочерк между датами
И — плач за сомкнутыми ставнями.
А небо — птицы крестят крыльями
Над перекрёстками дорожными.
Вновь рвём моторами стосильными
И души, и сердца безбожно мы.
Потом — цветы, потом — обочины,
Где вперемешку кровь с бензином…
Мечты о будущем — просрочены.
И ангелы по небу — клином.
_Черёмуховый_снег_
Черёмуховый снег ложится мне на плечи,
Календарём — весна объявлена давно,
На город с вышины сползает тёплый вечер,
Пролив на облака закатное вино.
Вечерняя заря звенит колоколами,
А в свете фонарей кружат, как мотыльки,
Черёмух лепестки — штрихи воспоминаний,
Как мысли по весне — свободны и легки.
И ветер перемен весеннею метелью
Разносит вдоль дорог цветочную пастель.
Черёмуховый снег ночь делает светлее,
А головы кружит весёлый майский хмель.
_Я_—_следом_
Лоскут ночного неба
Между бетонных скал.
Ты обо мне не ведал,
Только всю жизнь — искал.
Ночью искал и утром,
И полинявшим днём,
Словно спешил к кому-то
Под проливным дождём.
Но истекало время
Каплями сквозь бетон…
Где ты теперь? И где я?
Старый, нелепый сон…
Между землёй и небом
Нитями веры — дождь.
Я — за тобою следом…
Только бы знать, что ждёшь.
_Вершины_
Воспалённое небо плюёт на земной нарыв,
Обожжённое солнце твой день превращает в ад,
Ты летишь от вершины к подножью крутой горы,
На которой хотел укрепить свой дешёвый флаг.
Без сомнений расставил все точки над буквой «ё»,
Разорвал паруса и взорвал за собой мосты,
Ты карабкался в гору, не зная, что трос — гнильё,
А теперь кто-то выбросил вниз все твои понты.
И вокруг — ни друзей, ни врагов,
только душный мрак,
Небо пахнет войной, а закат предвещает смерть.
Ты ведь думал, что жизнь — это сказка, но всё — не так,
Жизнь похожа на сон, где не можешь никак успеть.
И не в силах проснуться, и не шевельнуть рукой,
И не сдвинуться с места,
как будто прирос к земле…
У подножия гор ты навек обретёшь покой…
Не карабкаться надо к вершинам — душой лететь.
_Я_стану_твоей_Осенью_
Я стану твоей Осенью,
Последним лучом. Песнею.
Нежданной ночной гостьею.
Подумается: вместе мы.
Зарницей твоей стану я,
А ты для меня — заревом.
На щёках — вода талая,
Но Осень свой свет дарит нам.
Дождём я прольюсь, строками,
Стихами твой путь выстелю.
А Осень глядит, строгая,
Скрывая от нас истину.
_Однокрылье_
Бродит по крышам дождь —
Осень моя пришла,
Словно по сердцу — нож:
Нет одного крыла.
Как же с одним лететь?
Ты расскажи мне, дождь…
А в водостоках — медь,
Ветром по коже — дрожь.
Осень сырым листом
Тихо прочертит след…
И промолчит о том,
Что однокрылье — бред…
_Сумасшествие_
А если любовь вся в меня не вмещается?
Горячечной лавой по сердцу застылому?
И кажется, жизнь со мной тихо прощается,
Сиропом вокруг тишина проливается…
Стою, никому — не родная, не милая.
А если я жить не желаю — без памяти,
Но воспоминания разум взрывают мне?
Всё лучше нагой, да по снежной, по замети,
Чем сердце в груди неживое, да в наледи,
Чем едкие слёзы пустые — заранее…
А если любовь — это просто возмездие?
И холод в груди — от войны и предательства…
Найду во вселенной такое Созвездие,
Куда, как в отдушину, завтра залезу я,
С себя отряхнув суету обязательства.
И — если любовь в душу вся не вмещается,
Мне быть не дает безгранично счастливою,
Она в сумасшествие вдруг обращается,
А сердце — предательски испепеляется,
И я на распутье — плакучею ивою…
_Ночь_
Бросив взгляд с высоты лет,
Сердце мне подстрелил влёт.
Но не плачет оно, нет,
Это ночь, как всегда, врёт.
Светлячки колдовских звёзд
Так загадочны в час-ноль.
Орион и Большой Пёс
Освещают мою боль.
Но обманен такой свет,
Темнота — вот ночей суть.
У вселенной — души нет,
Безразличен ей мой путь.
День сорвёт миражей сеть,
Расколов темноты лёд.
Я про ночь не хочу петь,
Ведь она, как всегда, врёт.
_Послесловие_
Здравствуй, мой милый! Ты тоже теперь один?
У телевизора кофе свой пьешь. Или чай?
Вот и дожили до первых своих седин.
Может быть, время пришло
нам с тобою — прощать?
Может, забыв все обиды, разлуки, боль,
Выкрасть мгновение счастья у злобной судьбы?
Что ты молчишь, милый странник? Твоя Ассоль
Шепчет бесстрастному небу пустые мольбы.
Но с высоты ни подсказки, ни знака нет,
Небо безмолвно в холодной своей глубине.
И от тебя не приходит на майл ответ.
Крепок морозный узор на высоком окне…
Мой капитан, нам остался от жизни — миг.
На берегу постарела глупышка Ассоль.
В порт ты увёл свой корабль, и парус поник.
А одиночество — в кофе твой сыпет соль.
_Не_сотвори_
He сотвори из поэта — кумира,
Он, как и ты, человечен до дрожи,
Просто отзывчивей к сущности мира,
Просто «неправильность» чувствует кожей.
Так же, как ты, он рождается в муках,
И умирает нисколько не легче,
Только приходит за ним не старуха,
Муза его забирает под вечер.
С ней унесётся в миры рваных строчек,
Там он найдёт всё, что здесь — не случилось…
Вот потому и — прерывистый почерк,
Вот только в этом — Всевышняя милость.
Не сотвори же кумира, не надо,
Просто попробуй поэта — услышать.
В этом и будет святая награда,
Что предназначена автору свыше.
_Сентябрь_
Небо у нас сегодня всё — цвета стали.
Густо закрашен и низко натянут холст.
А между ним и садом — густой вуалью
Вывесил морось промозглый осенний дождь.
Нет ни рассвета, ни гаснущих ламп заката,
Серое утро сменяется серым днём.
Глупый сентябрь, бабьим летом ты был когда-то,
Мы навсегда потеряли друг друга в нём.
_Отзовись_
Отзовись! Отзовись,
тот, чья тень за моей спиной!
То обрыв, то карниз…
Вязнет звук в наготе земной.
Обернусь — ты мелькнёшь —
и опять за спиной молчишь.
Впереди — только дождь.
Позади — только тень и тишь.
_Мой_король_
В Королевстве кривых зеркал и обрывистых скал,
В Королевстве контрастных
то чёрных, то белых клеток Мы с тобой, мой Король,
обживаем свой пьедестал,
На котором мы оба — лишь пара марионеток.
Ты затянут в корсеты законов, о, мой Король,
Нет тебя несвободней, жестоко твоё наследство.
Вроде, всюду ты первый, мой номер пока — второй,
Только степень свободы обратна всегда главенству.
Я тебя прикрываю железным своим щитом,
Ты — полшага вперёд да полшага назад — и только.
Я бросаюсь в огонь, на врагов, я иду — слоном,
Ты — спешишь рокировкой
укрыться от страшной доли.
Не спасут тебя пешки и даже — ладьи заслон,
Встреть опасность,
Король мой, лицом, убегать не надо.
Жизнь — не пешка, она не пойдёт к тебе на поклон.
Иногда Королю лучше смерть принять как награду.
В мире нет бесконечного счастья, нет крепких стен,
Не поможет ни Отче Небесный, ни Божья Матерь.
Мой Король, моё сердце, куда ты бежишь? Зачем?
Посмотри же: твоя Королева стояла насмерть.
_Моя_королева_
В Королевстве отвесных скал я вершу судьбу:
Захочу — казню, а быть может — оставлю жить.
Чёрно-белыми клетками время считать могу,
Отправлять просто пешек в бой, наточив ножи.
И когда я на чёрной — нервы звенят струной,
Чувства сжаты пружиной, время стучит в виски.
О, моя Королева, нежною будь со мной,
Череду фавориток ты мне опять прости.
Ты — моя Амазонка, преданная душой,
Ну, а я-то — Король, мне по чину — любой каприз,
Я хотел, чтобы жизнь проходила, как бал большой,
Только чёрные клетки настойчиво тянут вниз.
Ты прости, Королева, но в сердце моём тепла
Нет и не было — там темнота, безразличие, схрон.
И твоя беззаветная жертва — пустой была:
Я для новой своей королевы готовлю трон.
_Просто_пешка_
Рядовые фигуры, игрушки своих систем,
Молчаливые стражи амбиций слепой Короны,
Просто пешки. И цвет их не важен в игре совсем.
На расходных статьях —
просто пешки, что держат троны.
Изливаются высокомерием Короли,
Королевы презрительно взгляды бросают мимо…
Просто пешки. Сейчас не о них голова болит:
Удержать бы Корону свою на себе, любимом.
Только есть и у серенькой пешки волшебный шанс,
Если воля к победе горит в жарком сердце смело:
Вдруг отчаянно-дерзкий рывок, и, ряды смешав,
«Просто пешка» становится новою Королевой.
_Межсезонье_
Ты проснёшься, а осени нет.
Межсезонье висит над рассветом.
Шорох листьев диктует поэтам
Монотонно-плаксивый сонет.
Снова тема дождя и утрат
Поражает тебя, словно вирус,
И лежит наготове папирус,
Чтоб привычно чернила вобрать.
И царапает ночью тетрадь
Твой подельник балладой осенней,
Ветви клёнов намокли и сень их
Треплет ветер, чтоб листья сорвать.
Ведь теперь межсезонье и дождь
Серой слякотью пачкает землю.
Этой сырости ветреной внемля,
Ты придумаешь новую ложь
Про нелепо-осенний сюжет,
Бесприютность закрасив любовью.
Рвано-серый сезон пустословья
Канет в Лету за осенью вслед.
_Танцует_осень_
Танцует осень дождём
Меж старых жёлтых ракит,
Сюда мы оба придём,
И осень вдруг замолчит,
Заглянет тихо в глаза,
Чуть слышно в кронах вздохнёт.
Что ей в ответ рассказать?
Как мы летали вдвоём?
Как понимали без слов,
И вдох был общим, и крик,
Взмыть в небо — каждый готов
И сделать вечностью — миг.
Но крылья рвались о быт,
Цеплялись за провода,
И ветви старых ракит
Считали грустно года.
Но вот последним пером
Легла на сердце зима.
Мы рядом, но не вдвоём,
А время года — обман.
Танцует осень дождём,
А между нами — бело,
Мы больше сказку не ждём
За запотевшим стеклом.
_Виват,_Мельпомена!_
В обители Мельпомены
Статисты кругом да клоуны,
Артистов усталых смена —
В сценария рамки вкованы.
Но вечна картина мира:
Вновь кто-то за рамки вырвался,
Чтоб стать хоть на час — кумиром…
А сцена уже изрыта вся:
Вон тот — на неё взобрался,
А этот — ушёл на выдохе,
Не выдержав ритма танца
И надпись ища о выходе.
Здесь всё как всегда: за сценой
Пропитан эфир интригами,
Здесь качеством очень ценным
Считается лесть. И прыгают
По сценам, трибунам, рингам,
Софитами освещённые…
В глазах их давно соринки
Сменились большими брёвнами.
По тем, кто взлетел, — дуплетом
Стреляют внизу застрявшие.
Всевышний, прошу, ответь им,
Быть может, прозреют падшие.
А тот, кто за рамки вышел,
Сценарии смёл шаблонные,
Всё выше взлетал, всё выше!
Над сценами и притонами.
Уже не достанет выстрел,
И душу не ранит завистью…
А в рамках — опять статисты.
Виват, Мельпомена! Занавес…
_Соната_к_холодному_кофе_
А фарфор холодит мне ладони. Остывший кофе
Обречённо чернеет в маленькой тоненькой чашке.
Фортепьяно в углу. И тревожат пассажи. Йозеф…
И витают сонаты нервно — любовью вчерашней.
Я не знала, что всё на земле, отшумев, проходит,
Или просто надеялась: эта минует чаша…
Кофе был зачарованно свежим… Но звук мелодий
Подхватил и несёт по залу раздвоенность нашу.
Я не верила, что в каждой встрече живёт разлука,
И разлука рождается даже раньше, чем встреча.
А соната струится над столиками… Послушай…
Может, музыка души израненные — залечит?
_Скрипач_и_море_
Шум прибоя — и дерзкое соло скрипки,
Серый парус, что был безупречно-алым,
Только очень давно… Канифолью липкой
Оседает на струнах закат усталый.
И сигналят неистово звёзды в небе,
С маяками соперничая сияньем,
А скрипач, как крылом одинокий лебедь,
Вновь над скрипкой взмахнёт —
не смычком — желаньем.
Изумлённое, стихнет мгновенно море…
И над гладью — отчаянно рвётся скерцо…
А скрипач, с бесконечной вселенной споря,
Жжёт смычком обнажённые струны сердца.
_Созвучие_
В бесстрастной тишине —
Задумчивые лица.
Беззвучно упадёт
В ладонь мне жёлтый лист.
На встречной полосе
Так просто ошибиться,
А рядом — поворот,
Там дождь танцует твист.
Там в золоте берёз —
Нечаянная нежность,
А капли на листах
Выстукивают дробь,
Там травы — в полный рост,
Там птицы — безмятежны,
И если ты устал —
Берёзку тихо тронь…
И в душу снизойдёт
Покой и вдохновенье,
Прозрачно-жёлтый лес
Обнимет тишиной.
Внезапный поворот —
Сюрприз судьбы — поверь мне,
Созвучие небес
С тобою и со мной.
_Не_ангел_я_
А я и не хотела — в ангелы,
И не просила, чтоб — иконою…
Но ты мне крылья мерил штангелем,
А голову вершил — короною.
И я старалась соответствовать
Тобой придуманному образу…
А ночью лунной в тишине слова
С небес звучали, что мы — порознь.
Я не умела быть — небесною,
Земная, хоть родилась с крыльями,
Быть для тебя хотела — песнею,
А не иконою слезливою.
И в час, когда заря прохладная
Лишь трогала ресницы сонные,
_Я_повторяла, что не Ангел я,
И улетала — невесомая.
_Мы_—_непохожие_
Нитями светлыми
Тропки проложены.
Ты — Королевою,
Мы — непохожие…
Ты — Афродитою,
Чайкою белою…
Двери открытые,
Что же мы делаем…
Боже, дай крылья мне,
Так — не летается.
Рождены — сильными,
Что же мы маемся?
Жизнь начертавшие
Словно бы начерно
Ангелы падшие —
Узами брачными.
Шанса не выпадет
Выбелить начисто,
Чёрными крыльями
Суть обозначена.
Ты — белой лебедью,
Я — чёрным коршуном.
К жизни ли нежитью?
Мы — непохожие…
_Бабье_лето_
А воздух на рассвете — самый чистый,
Прозрачный и, как в детстве, пахнет мятой.
Позвякивают, шелестят монисты
Осенних листьев на траве примятой.
А небо, небо — синее такое,
Да, будут облака на нём, но — позже.
Чуть слышно дрогнет озеро прибоем,
Журавль прокурлыкает тревожно.
И первые лучи коснутся окон,
Бесшумно и легко скользнут по стенам
Последним тёплым, нежным летним вздохом,
От осени подарком — бабьим летом.
_Кардиограммы_
_Я_тону_в_этих_справках_
_и_путаюсь_в_лентах_бумажных,_
_Бесконечно-запутанных_
_тысячах_кардиограмм…_
Л. ТИХОНОВА
Даже тысячи метров
запутанных кардиограмм
Не помогут понять,
отчего так на сердце тревожно,
Почему мне всё кажется
мир этот лживо-подложным,
Априори несущим печаль,
а не радости нам?
Отчего так внезапно
сердечный сбивается ритм?
Словно мой метроном
исчезает в ином измерении.
Но душа возвращает назад
улетевших до времени,
К недописанным строкам,
к безумию призрачных рифм.
_Заигрались_
Мы заигрались — и доигрались. Перемудрили
Сами себя. Мы решили, что мы — боги.
А над волнами синего моря чайки парили,
Из поднебесья бросая на нас взгляд строгий.
Ты не поверил в меня, перекраивал, как платье.
Так вот Орфей не поверил в свою Эвридику
И оглянулся. Нет смысла теперь плакать.
Жизнь обернулась тленом, любовь — пшиком.
Белые чайки, ответьте, зачем вам нужно небо,
Если потом возвращаться назад — в землю?
Мы долетели туда, где, наверно, никто не был,
Спели. И песне я той до сих пор внемлю.
Белые чайки, я тоже хочу распахнуть крылья.
От одиночества слева в груди — холод,
Он обнимает мне сердце неспешно своей стылью.
Мы заигрались.
И боги разрушили наш город.
_Сезон_дождей_
В этот странный сезон дождей
Я ушла от своей любви,
Отдала проливной воде
Все хмельные слова твои.
Отряхнула объятия с плеч,
Дождь унёс их с собой к реке,
В мутном омуте наших встреч
Растворилась печаль. Никем
Стала я для тебя теперь.
Отгорожен стеной дождя,
Множишь список моих потерь,
Из моей судьбы уходя.
_Недостижимое_
Ты — воздух.
Ты — трава под моими
босыми ногами.
Ты — солнце.
Стая птиц в небесах серых
под облаками.
Ты — свет и ты же — тьма.
Ты — обрыв.
Ты — бездонная пропасть.
Я одиноко схожу с ума.
Чёрт бы взял эту робость.
Мне до тебя
Миллионы лет, миллионы взглядов.
Ну как мне быть,
Если мне других — никого не надо?
И как мне жить,
Если белый снег
Лёг на эти травы?
Нагой душой пригубила я
Льда любви-отравы.
_Два_ангела_
Мне привиделся сон:
Я в холщовой рубахе, босая,
В полнолунном свечении,
Как на ладони Творца.
И в ночной тишине,
Лишь дыханьем ко мне прикасаясь,
За моею спиной
Два крылатых парят близнеца.
Только чёрный один,
А другой — ослепительно белый,
Отблеск лунного света,
А рядом — его негатив.
«Я посланник небес», —
Мне чуть слышно представился первый,
А второй усмехнулся,
Свой взор на меня обратив.
Этот взор прожигал мне
Лопатки, струился по венам
Вулканической лавой.
Я таяла, словно свеча.
Голос Чёрного Ангела был
Сладострастнейшим пленом.
Белый Ангел с укором
Парил у другого плеча.
Чёрный Ангел шептал,
И слова проникали мне в сердце:
«Ты — иная, никто не пророк тебе
И не судья,
От советов святош
Не насытиться и не согреться,
Невозможно прожить эту жизнь,
Всех на свете любя».
Белый Ангел ответил: «Не слушай,
Он — чёрный! Он — лживый!
Он — ловец человеческих душ
И слуга Сатаны.
Каждый смертный рождён для любви.
И покуда вы живы,
Согревайте любовью сердца,
Не желайте войны».
Чёрный Ангел придвинулся ближе,
Шептал прямо в ухо:
«Да не должен никто никому,
Это сказки и бред!
Каждый ценит себя,
А к другим сердце хладно и глухо.
Это сущность людская,
Другой, без сомнения, нет».
Белый Ангел кричал:
«Человек входит в мир бескорыстным,
Чистым в помыслах, светлым,
Душой обращённым к Творцу!»
Тот, другой, отвечал:
«Превращенье свершается быстро,
И, взрослея, он будет молиться
Златому тельцу».
Голос гулко звучал,
В сердце медленно кралось неверье,
Мой измученный разум
От этой дуэли застыл.
Белый Ангел молчал.
Слёзы тихо стекали на перья.
Белоснежные перья
Опущенных горестно крыл.
_Не_хочу_про_осень_
_нет,_я_про_осень_больше_не_могу._
_ещё_о_том,_что_видимся_так_редко,_
_что_предсказуем_слабенький_сюжет,_
_что_надоедлив,_немощен,_несносен…_
_что_всё_давно_написано_уже._
_я_не_хочу…_я_не_хочу_про_осень…_
Л. ЛИБОЛЕВ
Я не хочу про осень… но опять
Она приходит, не спросив согласия.
А мне… мне снова остается ждать
Весны… Хотя осенний ветер властвует
Вокруг. И листья пачками банкнот
Швыряет мне в лицо. И дождь безжалостен…
Похоже, у меня опять цейтнот…
А город испускает в осень жар от стен,
Накопленный за лето. Может быть,
Он хоть на миг задержит увядание…
И мы с тобой успеем приоткрыть
Друг другу сердце… Знать бы нам заранее,
Что осень — предсказуемый сюжет:
Охапки листьев, ветер, дождь… разлука.
Две чашки кофе… Старенький кларнет…
А мы… А мы — все дальше друг от друга.
_Невстреча_
_Но_ничего_не_сделать,_всё_равно_-_
_Ведь_за_окном_опять_сгустился_вечер,_
_И_слово_им_уже_изречено_-_
_Невстреча…_
_Это_казнь_моя_—_Невстреча._
Л. ТИХОНОВА
Невстреча… Это казнь моя — Невстреча…
Средь сотен лишних и ненужных встреч
Расстреливает душу мне картечью,
Не дав ни шанса сердце уберечь.
Невстреча — шелестит мне глухо вечер,
Закат роняя в рощу тополей.
Разлука даже лучше, чем — невстреча,
Всё не случилось, потому — больней.
Колёса отбивают мне: невстреча…
В вагоне тихо. За окном — рассвет.
Опять совру себе, что время — лечит,
А у судьбы — счастливый есть билет.
_Последний_блюз_
Любовь играет последний блюз.
Душа, услышав твоё «Прости!»,
Закроет тихо наружный шлюз,
Чтоб от крушенья себя спасти.
Последний блюз у моей любви,
Прощальный блюз, мой осенний сон,
Как паутинкой, меня обвил,
И сердце бьётся с ним в унисон.
Пусть завтра грянет зимы аккорд,
Минорных звуков букет лови.
Плывёт над миром — зиме в укор —
Блюз одинокой моей любви.
_Мне_вчера_объявили_весну_
_а_сегодня_—_весна._
_я_её_объявляю_назло_
_проливному_дождю_
_и_молчанию_птичьего_хора._
Л. ЛИБОЛЕВ
Вместо осени хлипкой
вчера объявили весну!
Кто-то выкрал из замети
листьев уставшее солнце
И вернул небосводу
прозрачную голубизну,
А касанием пальцев
по клавишам — звон колокольцев.
Снова ярко искрятся
на листьях росинки с утра,
Переливчато птицы поют,
одурев от восторга…
Пусть все это — мираж…
Мне весну объявили вчера.
Я — поверила. И на душе —
вновь весна-недотрога.
_Эпоха_нелюбви_
В эпоху откровенной нелюбви
Я в этот мир пришла. Ошиблась, видно…
Крылатый мой хранитель-визави
Сочувственно смотрел с небес-индиго.
Сгущалась фиолетовая тьма,
Звенели звёзд хрустальные подвески,
И окна занавесили в домах,
Портьерами отгородясь по-детски
От не-любви, не-встречи, не-мечты…
Не находя, зато и не теряя…
Эпохе равнодушной пустоты
Молились, отступив на шаг от края…
Надеялись, что этот шаг — спасёт,
С молитвами заглядывали в бездну…
Спасает от падения — полёт,
Но только многим это — неизвестно.
_Край_Осени_
Есть у Осени край, за которым — туман.
Позвони мне, когда окажусь на краю.
Если я не отвечу, сигнал не подам,
Ты поймёшь, что меня оглушило в бою.
Оглушило, контузило, ранило влёт.
И, по острому краю устало скользя,
Я открою в безмолвие тайный проход,
Осознав, что отсюда вернуться нельзя.
Что отсюда — лишь в зиму — хранилище льда,
В край скрипучих снегов и остывшей любви.
Я шагну — и захлопнется дверь навсегда,
Отрезая надежду. Зови — не зови —
Не вернусь. Это Осень с собой увела,
Чтоб, объятья разжав, вдруг меня обронить
В белоснежной пустыне из льда и стекла.
Здесь так тихо, что крик улетает в зенит.
Есть у Осени край — ты туда не ходи.
Нет, не надо ошибку мою повторять.
Пусть листва опадёт, пусть зарядят дожди —
Всё пройдёт. Всё весной возвратится опять.