Русанова Прими природы благодать
Елена Германовна Русанова
Жанна Александровна Русанова
Владимир Витальевич Шебаршенко
Книга «Прими природы благодать», созданная тремя авторами, ярким фейерверком высвечивает читательскому взору не только редкую красоту уникальной природы Астраханского региона, но и всего Поволжья. Она иллюстрирована оригинальными фотографиями Германа Русанова - известного ученого, заслуженного эколога России.
Елена Русанова, Жанна Русанова, Владимир Шебаршенко
ПРИМИ ПРИРОДЫ БЛАГОДАТЬ.
Стихотворения и миниатюрная проза.
Слово к читателю
В книгу «Прими природы благодать» вошли произведения наших современников - стихотворения Елены Русановой и Владимира Шебаршенко и миниатюрная проза Жанны Русановой. Знаменательно, что все они - волжане, живущие в разных городах нашей необъятной Родины и соединённые между собой родственными узами. И не случайно авторы пишут о непреходящих земных ценностях - о родной природе и её удивительной красоте, способной облагородить человеческую душу. Они долгое время жили или работали в заповедниках, расположенных на Волге, - Астраханском и Жигулёвском.
Всё взморье, как лебедя белый полёт
В небесных волнах величавый.
То спящих сомов в мелководье вспугнёт -
Встревожит в подводных дубравах,
То крачек весёлых с плавучих куртин
Прогонит летящая лодка... -
Такими строками начинается поэтическая подборка Елены Русановой.
Не вызывает сомнения, что лучшей оценкой этих произведений будут те светлые слова и чувства, которые непременно возникнут у читателей настоящего сборника. Ведь авторы его, как профессиональные литераторы, с любовью и благоговением пишут о родной земле. Их объединяют высокие стремления: трепетное сопереживание, сыновняя и дочерняя благодарность Матери-природе, сердечное желание защитить и сохранить её. Думаю, их объединяет и то, что должно отличать художника слова, - умение донести своё неповторимое видение окружающего мира...
Летели гуси по тугой волне
Над маленьким, во тьме летящим шаром...
Летели, согревая сердце мне
На перьях полыхающим пожаром! -
пишет Владимир Шебаршенко.
На мой взгляд, эта новая книга достойна широкого читательского интереса.
ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ, председатель Астраханского регионального отделения Союза писателей России
Елена Русанова
Стихотворения
_*_*_*_
Всё взморье, как лебедя белый полёт
В небесных волнах величавый.
То спящих сомов в мелководье вспугнёт -
Встревожит в подводных дубравах,
То крачек весёлых с плавучих куртин
Прогонит летящая лодка.
И только с коряги гербовый один -
Орлан нас проводит наводкой
С египетских росписей царственных глаз
И снимется чуть запоздало...
И ровно из пуха лебяжьего гладь -
Бликует, и взора ей мало.
Тростник
Ты высоко над травами царишь,
Метёлок поднимая пух и зёрна.
Графическим рисунком ты, камыш,
Стоишь на фоне всех времён покорно.
Вот утреннее марево зари
Встречаешь ты, в безветрии застывший.
Вот - в час пожара с треском ты горишь,
Апрельский и сухой, до неба взмывший
Тяжёлым дымом, мётлами огня;
Ты остаёшься гарью, чёрной костью.
Как лезвием ты полоснёшь меня
Своей листвой - непрошенную гостью.
В твоём шуршаньи - шум дворцовых зал,
Парчи и шёлка плеск и оживленье.
Ты в небе и в воде звезду достал,
На змей твое похоже отраженье.
Ты - камышовок говорливых сад,
Не молкнущего пенья их свидетель.
Хирономид чуть видимый наряд
Малёк, приблизясь, на тебе заметил.
Ты - логово, постель для кабана,
Укрытие для хищного енота.
Ты - плотно перекрывшая стена
Обзор с реки и повод для работы:
О, как же человека ты спасал,
В строительстве надежное подспорье.
Ты тёплой крышей - мазанкою стал,
Сорняк полей, любитель акваторий.
Твоих метёлок пламя - серебро,
Ты строгостью и простотой пленяешь,
Зимой - охряный, в инее перо
Твоей листвы. Ты бисер рос роняешь,
Как вся трава, как ива и рогоз,
Кудрявая прибрежная аморфа.
Ты в паутинках - осенью стрекоз,
Листву и мотыльков качаешь мёртвых.
Ты прячешь гнезда белых лебедей.
Ты сам красив, как акварель японца.
«Камыш» - ты в просторечии людей,
Тростник, - свеча, горящая на солнце!
_*_*_*_
Поэту H. Мордовиной
Мне от Нинели по наследству
Досталась розовая шаль,
Она меня уносит в детство,
В степную рисовую даль.
В край ильменей и эфемеров,
К подножью бэровских бугров,
Где сушь и соль, и в атмосфере
Целебен дух земных паров.
Где Кремль стоит на возвышеньи,
Как солнце белое,
и град
Вокруг живёт его свеченьем,
И в Волге растворён закат.
Где по весне цветут катальпы,
Им равных нет по красоте.
Где мы, шутя, года листали
И были ценности не те...
На Волге
Под шум и чад родного города
Бежит и плавится она,
Закатом надвое распорота,
Моряною возмущена.
И смотрится в неё до острова
И дальше - на берег дугой
Воздетый мост,
и с чайкой облако
Плывёт, встречаясь над волной.
На дебаркадерах у пристани
Уж не толпится так народ.
Служилый-флот, на берег списанный,
Давно в безвестности гниёт.
«Ракет», как белых рыб летающих,
Теперь и призрак позабыт.
В вечернем зареве пожарища
Здесь запустение царит.
Но тёмным камнем оторочена,
Волной по набережной бьёт
Река, не зная одиночества.
Ей восхищается народ.
_2014,_Астрахань_
Ежевика
Стелились волны высоко на берег,
Шуршал тростник и кланялась трава.
Шестом пытались глубину измерить,
Но он ещё до дна не доставал.
И вот, когда вонзилась носом в землю,
Сминая стебли жёсткие вокруг,
Пирога наша, - наконец, везенье:
Всё - ягодник, и нам не хватит рук.
Пестряк всю рать собрал на самозванцев,
Но мы, мирясь, наполним котелок.
И это будет счастьем называться,
Когда приспеет праздничный пирог.
Блестят паслёна спелого лианы -
От «волчьих ягод» ярки берега.
Там - гарь, была колония бакланов.
Но в зарослях почти нельзя шагать -
Устали все, и солнце опустилось,
Пора домой. Вода теплей слезы.
А лодка всё никак не заводилась,
И на шесте - две синих стрекозы...
Природа дарит всем необходимым.
Без ежевики в сёлах не живут.
В войну спасались местные чилимом.
Жаль, что стихи природу не спасут.
ПОЖАРЫ
Треск сухого тростника,
Чёрный дым набегов ханских,
Закипают облака
В волжских жилах астраханских.
Берега степных проток
В камышах и ежевике
Не чужой, а свой, браток
Жжёт, как будто варвар дикий.
Браконьер - ближайший враг,
И кого? - родной природы.
Эй, лесничий! Видишь, как
Зверь горит, бросаясь в воду,
Как корзины птичьих гнёзд
С востроносыми птенцами
Бог огня в руке унёс
И траву слизало пламя?
Будешь ты не день, не два
Вкруг огня держать осаду,
Побелеет голова, -
Пепел будет как награда.
Воспалённые глаза,
Обожжённые ресницы,
Но трепещет стрекоза
И в гнездо спешат синицы...
* * *
Сусак - он создан весь для икебаны,
Лист острый узкий, стебель - крепок, прям,
И зонтичный букет - застенчиво румяный,
Как вишни волшебство, цветущей по утрам.
Он на берег нейдёт и в глубину не хочет,
Ему и на мели раздумья хороши.
И гнёт его волна, и звёздный холод ночи
Всё испытать его терпение спешит.
Он скромник и простец, себе цены не знает
И нежным обрамлением реки
Живёт свой тихий век, едва замечен нами,
Но чествуют его шмели и мотыльки.
ДАМЧИК
Там, где ирисы букет
С камышом слагают дикий,
Там, где солнечные блики
Расплываются в реке,
И под арками ветвей
Старых ив меж тростниками
Ежевика распускает
Свой ажурный белый цвет,
Там, где слышен голосок
Развесёлой камышовки, -
В перьях нежных, словно в шёлке
За песчаною косой
Цапля серая стоит,
Шею с тёмною косицей
Выгнув плавно,
и косится
Выжидающим своим
Жёлтым глазом на мальков,
Где по ивовым корягам
Ходят селезни и кряквы, -
Там
рождается
ПОКОЙ...
_1986_
Заповедный кордон
В воздухе слышится шелест стрекоз,
Жаром охвачены ясени с ивами,
А на полоях, где ил да рогоз,
Муть головастики взбили пугливые.
Пышут дорог раскалённые лбы,
Ящерка вдруг самоцветом покажется...
Здесь разрешается всё позабыть,
В этом глухом неисхоженном княжестве.
И раствориться в июльской грозе,
В легком жужжаньи пчелы под шелковицей...
Плотничков-дятлов, удодов-князей,
Иволг-болтушек - да здравствует вольница!
* * *
Памяти А.А. Нестерова
Был Андрианыч наш улыбчив,
Нетороплив в своих делах.
Натуралист, рыбак, добытчик,
Хранитель тайн о чучелах.
Учитель добрый молодежи,
Любивший парус и весло.
В таксидермии мастер тоже,
Познавший это ремесло.
Его искусными руками
Для нас вершились чудеса:
Вдруг оживали пеликаны,
И вся в движении лиса
При виде птицы замирала,
Белуга залегала «в рост»
В музейном зале. Но сначала
Был труд. И труд - совсем не прост...
Сад
I
Ушли на фронт мужчины и мужья,
И некому ухаживать за садом.
В арбу с землею женская семья
По восемь человек впрягалась разом.
Без ропота, без устали они
Растили сад - с великою любовью.
И в вешние погодистые дни
Он буйным цветом в небо голубое,
Роскошествуя, взмыл под облака,
Он задымился кружевом медвяным,
А летом - зарумянились бока
Его плодов, как счастья, долгожданных.
2
Здесь обитали тучи воронья,
Царили на вершинах, пировали,
И аромата тонкого струя
Воздушным колыхалась покрывалом.
А яблони роняли на песок,
На мель - с ветвей раскидистых тяжелых -
Жемчужный и шафрановый оброк.
Течением несло его весёлым.
Флотилией спускался по реке
Яндык, под кожей - розовый, румяный,
И уплывал, не пойманный никем,
В густой чилим, в нимфейника поляны.
* * *
Нимфейник - откуда названье такое?
Вкрапления солнца на летней воде,
Звезда-колокольчик с пропиской речною,
Гнездящихся крачек цветочный удел.
Легчайшие гнёзда на листьях плавучих
Качают яичные сны на волнах.
О, нежный нимфейник, счастливчик, везучий:
Увидит всю сказку об этих птенцах.
Он пух лебединый судёнышком белым
Тепло принимает к себе на причал,
Плодов не дает и добра нам не делал,
Он лишь красотою к себе приковал.
Нимфейник - откуда названье такое?
Уж, верно, его стерегут по ночам
Цветочные нимфы без сна и покоя,
Чтоб он без изъяна запомнился нам.
А днём, как известно, прозрачная фея -
Крылатая спутница вод - стрекоза
На нём восседает, на солнышке греясь.
Нимфейник не рви... Очень жалко. Нельзя...
На Азове в 1980 году
Море запомнилось мёртвым дельфином,
Россыпью тонких ракушек цветных
После отлива, бурлящею глиной
Мелких вулканчиков, жаром дневных
Редких прогулок и резкой прохладой
Комнат для сна, ледяных погребов.
Соков, вина и плодов винограда
Был предложить нам хозяин готов.
Солнце грозило жестоким ударом,
К морю спускались мы лишь по утрам.
Волны шептали нам: «Пользуйтесь даром,
Лишь бы потомкам досталось, как вам».
* * *
Музей Айвазовского скромен и мал,
Но море пришло на экскурсию в зал;
Собой в «зеркалах» любовалось оно
И вытекло в небо струёй за окно.
На пляжах любители солнечных ванн
Глядели, как волн разбивался фонтан
И брызги стекла рассыпались на брег.
А море менялось, как прожитый век:
То чёрным, то синим казалось оно,
А то отливало зелёным вином.
Но сущность его оставалась одна -
Солёные воды, печали стена.
Волга
Ах, как матушка наша богата...
Словно белый платочек плывёт
Мимо гор Жигулевских куда-то
В необъятную даль теплоход.
Волга - символ величья и власти,
Волга - образ размаха души.
«Ты подарена людям на счастье», -
Шелестят в берегах камыши.
Так она многоводна, родная,
Как кормящая матерь - в разлив,
От истока до южного края
Пол-России на плечи взвалив.
Сердце Волги сильнее столетий.
Что она не смогла пережить!
Ах, какие мы глупые дети -
Не умеем беречь и любить.
Тихо катятся гладкие волны,
Распушился туман над рекой.
Тут всегда вспоминаешь невольно
Всю Россию в лице бурлаков,
Русских женщин, с мостков на коленях
Отжимающих в реку бельё,
Жизнь народа в трудах и болезнях
И опричников злых вороньё.
Эти птицы всё кружат и кружат,
Светлых кладбищ темнят дерева.
Сколько Родина-матушка тужит,
Сколько молятся слёзно в церквах...
Отражаются храмы и небо,
А водичка - то кровь, то слеза.
Сердце Волги по самые недра,
В полной силе увидеть нельзя.
Ах, как матушка наша богата.
Где ловец добывал осетра,
Скажем скоро: «Бывало когда-то».
Нам самим бы дожить до утра.
* * *
Стволы деревьев
высветлило солнце
Флуоресцентным
маркером весны.
И голубь - словно из фольги.
И льётся
Вода фасадов -
в бликах слюдяных.
И облаков
солёные озера
Огромны,
как Эльтон и Баскунчак...
Нас не спасает красота,
но скоро...
О, если б это вправду было так!..
Степь
Степь скупая только для незрячих.
Вот посадки - черный саксаул
В соках до весны грядущей прячет
Чудный цвет, а ветер захлестнул
Тёплыми объятьями пространство.
Всех оттенков здесь солончаки.
По путям своих небесных странствий
Проплывают птичьи косяки.
Здесь прошли невольников лавины,
Кость на кости под землёй лежат.
Сколько полегло здесь душ невинных.
Ярче крови - маки и закат.
А сухое перекати-поле
Прячет норы сусликов в тени.
Спит ордынский город под землёю
И степных пиратов кистени.
По Бузану плавали с разбоем,
Караваны грабили, купцов.
Оглашает веси волчьим воем
Выжженная степь, земля отцов.
На татарских кладбищах в охоту
Зайцы, как в убежищах, сидят.
Степь - платок полынный. Ну, так что ты -
На степной затянешь песню лад?
ЛАНДЫШ
Он тени любитель и радость несёт,
И в нём с чистотою смиренье живёт.
Он взор целомудренный вниз опустил,
Он крыльями листьев поклон свой прикрыл.
И где тот литейный «уральский» завод,
Где - мастер любому заказчику льёт
Неслыханной тяжести колокола?
Его и другая работа нашла.
Он ландыша белые звонницы льёт
И с тихой молитвой со службы идёт.
Пусть мелки они, безголосы, просты,
Не чудо ли Божье такие цветы?
_*_*_*_
Воробей - счастливый обыватель -
Целый день судачит напролёт.
Этот щебет трепетный писатель,
Как грибы, в корзинку соберёт.
Из тропинок беличьих косичку
На косяк повесит, как чеснок.
Пух небес возьмёт на рукавички,
А судьбу запрячет между строк.
_*_*_*_
Купальница - огонь, лесная сказка,
Кудрявые головки на стеблях.
Родные сёстры юной Златовласки,
Земные солнца в сочных зеленях.
Природной беспорочности и света
Вся олицетворение она.
Июнь - её любовь, она воспета
Купавкой, луговой зарей, видна
Издалека в берёзовой светлице.
Царь-лютик, а ещё кленовый цвет...
- Кубышка на воде - твоя ль сестрица?
Так в чем же вашей нежности секрет?
_*_*_*_
Весенний дождь целует мостовую,
Он тих и в детской робости смущён.
Он встречу здесь не ожидал такую,
Чтоб всё заговорило лишь о нём.
И ясени, и клены, и ограды,
И пористых сугробов кружева,
И воробьи, и голуби - все рады,
Что эту новость он им даровал.
Как будто вдруг
снята зимы блокада,
Хотя уже на подступах апрель.
И легче на душе, и верить надо,
Что всё пойдет по-новому теперь.
_*_*_*_
Гоните недоразуменья,
весны победные лучи,
Молвы двусмысленность, сомненья,
смывайте, чистые ручьи,
Непонятые намеренья,
невысказанные слова...
Весна, пошли нам дар терпенья
и мир, светлей, чем синева
Живого мартовского неба,
дай над собою нам победу,
Не принятого обласкать
и не принявшего приветить,
И, если злой ворвётся ветер,
зло, как пылинку, не заметить...
* * *
Уже расцветает, вот-вот расцветёт
Сирень - городская зачинщица лета,
И яблоня облаком белым плывёт,
В снега лепестков невесомых одета.
Аллея пылает зелёным костром,
И дачники в вёдрах проносят тюльпаны.
И только лишь дождь догадался о том,
Как трезвому горько, как весело пьяным:
Улыбка похожа по цвету на грусть.
Природа в ударе, но в мире кровавом
Как можно нести равнодушия груз,
И будет ли счастье безоблачно правым?..
* * *
Казалось лепестком кувшинки - снизу,
Почти прозрачным - голубя крыло:
Он взвился неожиданно с карниза,
Его волной воздушной понесло.
И оказалось, вот где скрыта тайна
И вот что скромность чистая хранит, -
Невзрачный голубь вдруг с необычайной
Мне стороны был видимо открыт.
Как перламутры раковины южной
С земли мне оба виделись крыла.
Вот так и человек: судить не нужно,
Откроет небо все его дела.
Ветер после дождя
Сирень, умытая дождём,
О чём-то бурно с ветром спорит,
В девичьем праздничном своем
Цветочном кружевном уборе.
А рядом, словно на волнах,
Собрат качается отцветший,
И ржавый цвет в его ветвях
Рождает грусть, как день ушедший.
Но липы вдалеке - восторг
Пред их величественной статью!
Листвы неукротимый шторм -
Как буйной юности объятья.
Весенним ветром - жизнь сама,
Ворвавшаяся с дикой силой,
Все струны сердца и ума
В одном порыве вдохновила.
_*_*_*_
Февраль ложится хлопьями на плечи,
Слепит мельчайших бабочек полёт...
И этот зимний праздник быстротечен:
Вот-вот июль на кашку изойдёт -
По-летнему закружатся метели.
Начнут метлиться мятлик, лисохвост,
Ковыль волной шелковою застелет
Степные перекаты, в полный рост
Кипрей душистый встанет у дороги,
Его другой догонит медонос.
И вдруг - с ветвей осин, сбивая строки,
Осенний дождь летит на лён волос...
* * *
Так занялось заката буйство,
Как будто распустился дым:
Кустами, зарослями густо
Зацвёл задумчивый кендырь.
Мельчайших цветиков, как капель
Росы - нанизано на куст.
И облака из белых цапель
Весну к восстанию влекут:
Гляди, опять зима не в духе,
Черёд не хочет признавать,
И, если не прогнать старухи,
Век будем с нею куковать.
После снегопада
Весны немыслимые звуки
Синичьим голосом звенят,
И небо распростёрло руки,
И белый зазывает сад.
И у стены в соседстве с пеной,
В которой дремлет снегопад,
Уже сбежавшие из плена
Розетки первые лежат, -
То - остролистый одуванчик
И мать-и-мачехи росток...
И словно чей-то детский пальчик
Вокруг попробовал снежок.
_*_*_*_
Весенний день похож на сказку,
Где смотрит Андерсен в окно.
Его души теплом и лаской
Всё в этот миг освещено.
Плывут автобусы, как рыбы,
И детвора бежит домой,
И в облаков густые глыбы
Упрятан солнца часовой.
Вокруг и грязь, и муть, и морось,
Но во дворе на карусель
Присели птички, чтоб поспорить,
А есть ли на планете всей
Такой любви и жали мастер.
Ведь вот Дюймовочкой весна
Стоит и ёжится в ненастье,
И чуда жизнь её полна.
* * *
Над лебединой зыбью снежной
Стоят в кристаллах «соляных»
Нежнейшей красоты нездешней
Ряды деревьев вековых.
А день апрельский снегопадом,
Как музыкой, заворожён.
Снег опадает цветом сада,
Листвою, сбитою дождём.
Планируют густые хлопья
Вниз -
с разнаряженных ветвей.
И смущены лишь почек копья
Незащищенностью своей.
* * *
Стеклом тончайшим утренний ледок
Блестит - под ним воды хрусталь сверкает,
Кругом сухих стеблей и веток стог
Размётан, - как всегда весной бывает.
Искристый снег уходит «в никуда»
И оголяет всё, что было скрыто
С осенних дней, но это не беда:
Труха и прель - земли рабочий свиток.
Всё перегноем станет - и в тепле
В медовый одуванчик превратится.
Ну а пока - морозец по земле
Рассыпал леденцы из рукавицы.
ШМЕЛЬ
Как странно умереть весной
Когда во всём рожденья зёрна.
Вот ты лежишь передо мной,
Янтарный, бархатный и чёрный.
Ручной работы образец,
Творенье чудное природы,
Пыльцы любитель и певец,
Поля пронзающий свободно.
Садов и буйных цветников
Незаменимый завсегдатай,
Ты в полусне под мой покров
Прибит весной - весны глашатай.
И приближенье тёплых дней
Твоё сулило пробужденье.
Весна... Как часто счёты с ней
Зима сводила за мгновенье.
Опять мороз и снег, и лёд...
Иль по причине неизвестной
Погиб «романтик и пилот»,
Мой гость случайный - шмель чудесный.
АПРЕЛЬСКИЙ СНЕГОПАД
Опять кругом холмы и дюны,
И бережёт снега апрель.
Сугробов бисер светом лунным
И солнцем бликов запестрел.
И непривычна к восхищенью,
Земля, измята и темна,
В неподражаемом терпеньи
Всё ждёт, когда придёт весна,
Освободит и разогреет,
Когда, напившись влаги всласть,
Здесь каждый метр зазеленеет,
Чтоб зря ни капле не пропасть.
А то, что с паром улетучась,
Плывёт - белеет в небесах,
Прольётся майским ливнем с тучи
На лес, на яблони в садах.
_*_*_*_
Тополиная роща завязла в снегах,
В ручейках колокольчиков птичьих,
Голубиное счастье несёт на руках,
И открытее друга не сыщешь.
С неподдельным радушьем и чистой душой
В домотканых ветвях нараспашку
Отворила в свой терем врата предо мной,
Приютила, как Божию пташку.
ИНЕЙ
Кружевница плетет кружева:
Окна все в белоснежных узорах, -
Звезды, травы, цветы и листва,
Птичьи перья растают не скоро.
И на каждом холодном окне
Образец вдохновенной работы,
И от этого радость вдвойне,
Словно встретил родного кого-то.
Чудо - осень и чудо - зима.
Несравненны природы таланты.
Мне душа показала сама
Драгоценности эти, брильянты.
И с тех пор не могу устоять,
Пересилить чудес притяженье.
Так хочу замереть и молчать,
Но, увы, не хватает терпенья.
* * *
Усеян снег семян штрихами.
На ясень сели снегири.
И светят яркими боками,
Как зёрна утренней зари.
В них лёгкость и неотразимость,
Весны с капелью быстрый пульс,
И сила, и незащитимость,
Существованья тонкий вкус.
Бесстрастность
и благоговенье
Пред миром этой жизни всей
И безобидности явленье
В природе мудрой снегирей.
* * *
Вот опять ты мне не веришь...
Мы с тобой друзья давно.
Коль пришёл, чего робеешь?
Отворю тебе окно.
Я пишу - не зря не спится,
Пригляделась, ты идёшь.
Дым твой реет и клубится,
И мятётся словно птица,
То ты вдруг похож на дождь...
Оттого не одиноко
Так глубокой ночью мне,
Словно рядом чьё-то око,
Потому что и далёко
В Прикаспийской стороне
Я тебя любила,
Снег.
_*_*_*_
Белели тополя и ели,
Обводкой яркою - стволы,
В снегу охряные висели
Гирлянды клёнов ледяных.
Перила, купола и пики
И вензеля литых оград
Припорошил и следом птичьим
Прошёл волшебник в старый сад.
Летели мягкие лоскутья
С балконов, проводов, ветвей...
И чей-то шёпот: «Не забудьте
Услуги праздничной моей».
Жанна Русанова
Миниатюрная проза
МОРСКОЙ ОЧИРКИН
Легкая деревянная бударочка бесшумно скользит под парусом по Гандуринскому каналу. Впереди, немного левее, обозначилась обширная мель под названием Барская коса. Там, в густых зарослях рогоза шумно кормятся и беседуют серые гуси. Широкий Гандуринский канал в отдельных местах достигает семидесяти метров. Мимо нас мелькают вешки, брандвахты и алые куртины цветущего лотоса. Удивительно тонкий и пряный аромат которого распространился по всему каналу. За его воротами начались подводные луга из рдестов и валлиснерии. Здесь на растительности пасутся тысячи лысух. Неожиданно внимание всех привлекла водная поверхность. Она была усеяна белой «манной» крупкой. Это зацвела зеленокудрая валлиснерия. И обильная пыльца покрыла всю акваторию.
К нашей радости повеяло прохладой - открылось долгожданное море. И в нём - удивительный мираж: со дна моря в самое небо мглисто уходили величественные колоннады. Мы проплыли мимо, и они рассеялись. А вдали на горизонте медленно возникали удлиненные розоватые облака. Ими оказались морские острова, над которыми кружили белые птицы. В воде, рядом с нашей лодкой, резвились тюлени.
Путешественникам предстал каспийский остров - Морской Очиркин, состоящий из одиннадцати малых, вытянутых извилистой цепочкой, островков. И вокруг - море, море, море. Море у островов, наполненных птицами, было зеленым. По нему катились высокие пенистые валы с белыми кружевными гребешками.
Страна птиц, словно звонкоголосый орган, приветствовала нас. Над головами кружились розовые морские голубки, пестроклювые в черных шапочках чайки и изящные с яркими оранжевыми клювами чегравы. Этих птиц, в их стремительном и грациозном танце, казалось, невозможно было перечесть.
С интересом осмотрев весь морской архипелаг, мы решили остановиться на маленьком желтом островке, где почти не было птиц. И тотчас ко мне на голову слетелись все местные стрекозы. Они бесцеремонно и нежно разместились на волосах. И я, не шевелясь, боясь вспугнуть насекомых, долго сидела на влажном ракушечнике... Живая шапочка из разноцветно шелестящих стрекозок навсегда запомнилась мне.
На Очиркине открылась бухта чудес с ласковым и теплым морем, среди волн которого покачивался могучий якорь с кованой цепью от морского корабля, обросший ракушками и поржавевший. Во время прилива якорь исчезал. Но самым таинственным в бухте являлись морские камушки, которые к нашим стопам украдкой подкатывало море. Среди них по дну его перемещался крупный позвонок, должно быть тюлений. Весь в выщерблинах, а в каждой из них гамарусы-бокоплавы затаились - самый любимый корм куличков-камнешарок.
Выполоскав на свободу - в море гамарусов, мы расположились на золотистом ракушечнике. И стали рассматривать ярко освещенные солнцем морские камушки - 20 темно-коричневых позвонков. Море долго и с любовью полировало их. Один - самый крупный почти окаменел, стал красноватым и не крошился. Были здесь и совсем черные лаковые, полые обломки. И плоские, как медиаторы для мандолины, гладкие темно-серые пластиночки. К этому богатству присоединились две розовато-перламутровых раковины. И слегка расплавленный камушек серо-желто-коричневатого цвета. В него глубоко проникли осколки хрупкого ракушечника...
Ах, как мечталось вновь побывать на морских островах и добежать до них непременно парусником. Увы, остались лишь воспоминания да крепкий старый парус. Каспийское море поднялось, глубины его возросли и, полюбившиеся птицам, тюленям и некоторым искателям приключений розовые острова, с романтическим названием - Морской Очиркин, стали его дном.
_1977_
СТЕПНЫЕ ЭФЕМЕРЫ
Над широкой степью гуляют теплые апрельские ветры. Сотни дорог бегут по степи во все стороны. И в весеннем дрожащем воздухе звенят самые мелодичные на Земле колокольчики, - то поют жаворонки и желтогрудые каменки.
Просыпается и хорошеет степь день ото дня. Вот уже бархатисто зазеленели красноватые пригорки. А между серой прошлогодней полынью, на прогретой солнцем земле, появились первые цветы. За короткую, мимолетную жизнь под солнцем биологи называют их - эфемеры. Почти прозрачные, на тоненьких стебельках, они склоняются до самой земли под озорными порывами ветра. И исходит от них легкий, еле уловимый аромат. Миниатюрные первоцветы могут принести радость каждому человеку. И люди опускаются на колени, чтобы лучше рассмотреть их. А растения по-дружески кивают миру своими головками под озорными порывами ветра.
Среди ранних степных цветов особенно приметны белые гиацинтики, которые так напоминают собой средне - русские подснежники. А вот и гусиный лук с бледно-лимонными лепестками и сиреневый костенец железистый и почти невидимый глазу желтенький пустынный бурачок и светло-сиреневая хориспора нежная. И все они живут и радуются солнцу только неделю. Спешите полюбоваться на эти цветики степные.
Пройдет совсем немного времени и вспыхнут повсюду, словно раздуваемые ветром угольки, огненные маки. Запестреет степь от тюльпанов - тут и весне конец.
ЛУГОВЫЕ ТРАВЫ
Последняя неделя лета. Август уходит. Он не сжег, не иссушил душистые луговые травы. Высокие по пояс, а в иных местах, поближе к заросшим белой кувшинкой ильменям, они касаются плеча. Над травами бурыми веерами возвышаются щавели. Осыпает сиреневые цветы дербенник. Давно растеряли семена златокудрые ирисы - касатики, а все еще красуются сочно-зелеными широкими листьями. Уже поблекли медоносные кендыри, что так украшали летом луга. Отцвели огненные девясилы и готовы вот-вот распушить по ветру свои семена-малютки.
Хорошо среди степных луговин и густого запаха трав. Слышно, как перекликаются маленькие серые перепелки. Не ищи их среди трав - не найдешь. Лучше смотри да слушай, как твоя степь живет.
Уходит август. Уносит за собой запахи лета, птичьи песни и цветущие луговые травы.
Август уходи-и-и-т... Тревожно звучат голоса одиноких пролетных гусей в предосеннем блекнущем небе.
СЕНТЯБРЬСКИЕ СОЛОВЬИ
Солнечный сентябрьский полдень уже не так жарко золотит купола белого собора. И уже звонче бьют часы старой колокольни в остывающем осеннем воздухе. Но быстро приходит вечер, и затихают улицы южного города. Появляются первые огни. В их свете осторожно переворачивает, словно рассматривая, увядающую листву тополей и акаций прохладный ветерок. И тишина окружает город, приглашая посмотреть на стремительные танцы насекомых, на мятущиеся полёты летучих мышей и послушать журчащие хоры нежно - зелёных цикад. Они, перелетая с ветки на ветку, будто позванивают колокольчиками на тихих ночных деревьях. И вот уже осенняя мелодия заполняет всё вокруг. Крылатые цикадки - невидимые сентябрьские соловьи славят астраханскую осень. Иногда их слышат редкие прохожие. И снова пустынно...
Едва ощутимый ночной дождь омывает последний сентябрьский час.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Природа, словно Евангелие, очищает наши мысли и чувства, помогая ощутить в себе что-то светлое и радостное. В человеке неожиданно пробуждается любовь ко всему живому. И если подобное происходит с раннего возраста, то она - эта любовь, может сохраниться на всю жизнь. Замечательно и такое - пребывая на реке или в лесу, взрослые люди часто становятся как дети...
Азы уважения к природе мне, ещё шестилетней, прививал дедушка - Прокофий Иванович Моисеев. Мы были настоящими друзьями. С годами нередко представлялась картина минувшего: высокий и стройный человек с охотничьим ружьем за плечами, а рядом с ним пара любимых гончих.
Перед началом охотничьего сезона на болотную дичь дедушка тщательно осматривал озера, достаточно удаленные друг от друга. Дорога шла через лес. И, когда я уставала, дедушка нес меня на руках. Время от времени он оставлял внучку на каком-нибудь болотном островке полакомиться черной лесной смородиной. Слаще и полезнее в те послевоенные годы ничего не могло быть. Дедушка никогда не стал бы охотиться на еще не совсем перелинявшую дичь, поэтому и производил разведку в озерной местности. Иногда с моим участием.
Весной дедушка показывал мне ледоход на реке Кутулук. Зрелище - незабываемое. Грохочущие льдины, толпы зрителей на высоком берегу. А дедушка крепко держит и не отпускает мою руку...
С возрастом начинаешь понимать, что только человек, с детства выросший в горах или около реки, все времена года проводивший в лесу, может бережно относиться к природе. В отличие от того, кто сделал свои первые шаги на асфальте и, к сожалению, продолжает идти только по нему...
_2014_
Владимир Шебаршенко
Стихотворения
_*_*_*_
У природы чуткая душа.
С ней одной ты поделись печалью -
И с полей волнистой, светлой далью,
И с рекой, текущей не спеша,
И с лесов полоской молчаливой
На вершине плоского холма...
Посиди на берегу под ивой,
Чтоб унять волнения ума.
Дух смиренья дарит благодать.
Ты пред ней, увы, один из многих...
Что могла она тебе отдать,
Все назад возьмет в конце дороги.
Не сердись, с укором не спеши:
Все пред ней равны, торгам нет веры!..
И прими добро её души,
Чтоб вернуть другим без всякой меры.
* * *
Рассеян дымной линзой облаков,
Свет солнечный плывет над спящим полем.
А я ловлю в протоке чебаков,
Уловом и судьбой своей доволен.
Пусть чебаки - чуть больше карася,
Но ранним утром лов покоен, сладок,
И предо мной лежит Россия вся,
И есть в природе воля и порядок.
Прохладные и влажные кусты
Полны той жизни, той веселой силы,
Той безнадежной, вечной красоты,
Которой не отнимешь у России.
О ней высоким стилем говорить
Мне непривычно прочему кому-то.
Но как я рад, что довелось пожить
Вот так, любуясь ею ранним утром...
_*_*_*_
Шелестит над водой листва,
Зной степной отдает полынью...
Как широкие рукава,
Волга врозь протоки раскинула.
И могучий её разбег
Расплескался ручьями в море,
И под скрип камызякских телег
Ветер волны к обрывам гонит.
А по тоненьким, словно нить,
Протокам и ерикам робким
Так уютно и славно плыть
Вдоль осоки зеленой бровки.
Зимородок торчит пеньком
Над коричневой пыльной гладью,
Спит под старой корягой сом,
Одним глазом бездумно глядя
В перископ, где синеет высь,
Чуть изогнутая подковой,
И плывет моя лодка вниз,
Мимо тихого рая земного
Дельты - длани большой руки;
По артериям жизнь струится.
Ровно бьётся сердце реки,
Если б вечно ему биться...
_*_*_*_
Полюбил я и речку, и лес
В тех годах, что счастливей не вспомню...
С той поры под шатрами небес
Побродил я, просторами полнясь,
И пустыни узнал, и моря,
Поднимался на горные кручи -
Велика и красива земля,
И природа сильна и могуча.
Но все ж лучше мне нет до сих пор,
Чем неброская эта сторонка,
Где вплетает в дубрав разговор
Поле звонкую трель жаворонка,
Где под вечер костёр над рекой,
Рощ берёзовых сон на закате,
Где волшебный настой травяной
Возвратит мне надежду на счастье...
_*_*_*_
Тёмные воды ночного залива,
Ива склонилась над тихой водой;
И под ветвями её молчаливо
Кружит как белая тень козодой.
Плавная линия спящего луга
Тайну скрывает незримой дали,
И за холмом на болоте друг друга
Не различают во тьме журавли.
Призрачный берег окутан прохладой,
Чёрной травы очертанья влажны...
И ничего уже больше не надо,
И утешенья слова не важны.
_*_*_*_
Плыву я на лодке по глади небесной,
Кувшинки цветут в облаках...
И день распогожий, и день расчудесный
Над бездной несет на руках.
Где небо глаза васильковые прячет
Под тенью зелёной куста,
Где чёрным зрачком эта бездна маячит,
Где щука замшелая тихо рыбачит -
Два метра от глаз до хвоста.
Оставлю я лодку и спрячу в осоку,
Пройду сквозь сухой бурелом,
И сяду тайком над обрывом высоким,
И буду грустить о былом.
Спокойна вода, молчалива до жути,
И птицы затихли в гнезде...
И лишь водомерка круги свои крутит
По зеркалу неба в воде.
Из дальней степи слышно дудку удода,
Да ласточки быстрый челнок
Мелькнёт - и опять равнодушно природа
Глядится в небесный поток...
* * *
Растерял я былую сноровку,
Город ленью приворожил.
Заряди мне, как прежде, винтовку
И штормовку в рюкзак положи.
Пусть промозгло в полях и стыло,
Мокрый ветер гуляет в жнивье, -
Сердца рану всегда мне лечила
Ива плачем скупым на ручье.
Я охотник. Рассвету навстречу
Снова шагом широким уйду.
И, костёр разжигая под вечер,
Буду слушать ночную звезду.
_*_*_*_
Памяти В. Пескова
Как мог, любил и защищал природу
Василий свет Михайлович Песков.
Как мог, служил России и народу...
Побольше бы таких нам мужиков.
Был прост и строг, и времени в угоду
Менять своих привычек не спешил.
Как мог, в сердцах воспитывал свободу,
Как мог, так до конца писал и жил.
Натуралист, не в моду сильный духом,
Жизнь принимал он всё ж такой, как есть...
И пусть земля ему послужит пухом,
Как он служил земле и небу здесь...
_*_*_*_
Метельный всплеск кричащих чаек,
Когда вступаешь в камыши,
Любой поэт или прозаик
Воспримет праздником души.
Кружа над озером и полем,
Они свободны и смелы...
И рвется птичий крик на волю,
Как звон пронзительный стрелы.
_*_*_*_
«Печаль моя светла...»
А.С. Пушкин
Есть место тихое, пустое,
Где обитает лишь печаль.
В час одинокого покоя
На лес холмистый глядя вдаль,
Там я бродил порою ранней,
Тревогой смутною гоним,
И раны «повести печальной»
Просторам поверял глухим.
Природа молча им внимала,
Надменно тайну берегла,
Но, как ни странно, понимала
И утешала, как могла.
Берёзы целовались с ветром,
Поля томились в тишине
И в откровении ответном
О многом говорили мне...
* * *
Я видел птиц, их слышал голоса
Под пологом живым в зелёных кронах,
Когда сочилась по листу роса,
И лес был дымкой предрассветной скован.
Когда ходил по просекам пустым,
До пояса заросшим сухостоем,
И этот легкий предрассветный дым
Будил своим тревожным непокоем.
Мир уж не спал; приветствуя рассвет,
Звенел весёлый хор разноголосья.
И было мне неполных двадцать лет,
И на рассвете жизни не спалось мне...
И снова я, как в юности былой,
Пойду в леса, чтоб слышать гомон птичий,
Очищу душу утренней росой,
И не найду с собой былым различий.
* * *
Жаку Перрену
Был жаркий день.
Горела зыбь листвы,
К закату постепенно угасая.
Гусей летела маленькая стая -
С пятном багровым ниже головы.
Казарки по воздушному мосту
Между Америкой и нашенским Таймыром
Летели плотно, голова к хвосту,
Летели, как единый голубь мира.
Они летели, будто бы несли
От одного к другому континенту
Любовь к земному - от одной земли
К другой, а после снова от другой до этой.
Их провожая взглядами, стоял
Внизу какой-то путник одиноко.
А ветер в грудь отчаянно толкал,
Трепал, сбивал с воздушного потока...
Там, на востоке, за Ямалом, грусть
Испытывая вроде без причины,
Высматривал, не пролетит ли гусь,
Другой, бредущий тундрою, мужчина.
И гуси так старались, как могли.
Тянули клювы, спины, словно нервы.
Они летели, будто бы несли
Обетование небесной, новой веры.
Огонь пылал на маленькой груди,
Огонь борьбы за счастье в жизни птичьей,
И цель была видна уж впереди,
С подбором флористических отличий.
Летели гуси, по тугой волне
Над маленьким, во тьме летящим шаром...
Летели, согревая сердце мне
На перьях полыхающим пожаром.
* * *
Утомившись от грубой прозы,
Вспомнив летние ночи в стогу,
Я опять воспеваю берёзы
И цветы на речном берегу.
Словно юность вернулась тихо
И слетела как голубь с небес.
До свидания, грусть-зайчиха,
Здравствуй, счастья весёлый лес!..
* * *
Тундра цветущая, дикая, вольная...
Круглая, как на ладони, земля.
В сердце бродяжье так сладко и больно
Льется печальная песнь журавля.
Здесь, над простором озёр и болот,
Как на вершинах мира,
Неба душа одиноко живёт
В струях прозрачных эфира.
Тундра великая, скорбная, вечная...
За горизонт безвозвратна дорога.
Сколько в тебе человечного,
Сколько в тебе - неземного...
_*_*_*_
Край берёзовый мой русский,
Золотой мой волжский плёс...
То весёлый ты, то грустный
В ожерелье дум и слёз.
Что ты душу так тревожишь?
Не поймёшь тебя порой.
Боль, тоску утешить можешь
Хмурой осенью сырой,
А весной опять навеять
В солнца дымчатой пыли -
Неземную жажду верить
Вечной жизни и любви.
То ль отчаянье такое,
Что спасенья не найду?
Край мой, счастье над рекою...
С неба близкого рукою
Ночью можно снять звезду.
* * *
У леса дерновина вспахана,
А дальше - поле вдоль лугов,
И пашня чёрною папахою
Наброшена на косогор.
Внизу река слепит, как зеркало,
В оправе пойменных дубрав,
И пляжа скомканной скатеркою
Откинут вбок её рукав.
Вот васильки, как небо, синие,
Ромашек солнечных глаза,
Обрывы острые под ивами,
Стрекоз прозрачных бирюза...
И больше ничего не надо мне,
Чтоб Родину нарисовать...
Ну разве что - немного радуги,
Чтоб этой песне засиять.
* * *
Проезжал Жигулевские горы
Я сегодня на поезде странном:
Это был единственный скорый,
Отправлявшийся на полустанок.
Полустанок зовется Отвага.
Там округа сорняком запорошена
Впрочем, по изгибу шоссе два шага -
Или по лесу напрямик на лошади -
До южного края Самарской Луки,
До Винновских и Шелехметских разливов,
До островов, напротив села Ермаки,
Где моё детство пока ещё живо.
Пейзаж этот вечный до боли знаком, -
Уступы заросшие, замшелые камни...
И остров долгим лежит утюжком,
Иероглифом неизбежной кармы.
Родителей дача, - вагончик, сарай, -
Прислонюсь к калитке заброшенной.
Путник усталый, я вернусь, так и знай, -
И навек останусь жить в тебе, прошлое...
Тополя, песок, обрывы и ивы,
Шелест волн и травы, -
Где-то здесь мальчишка счастливый
Прячется в шалаше из листвы.
Выцветший белый ковыль - голова,
А плечи худые чернее сажи;
Кажется, я даже слышу смех и слова,
И твой силуэт рядом вижу даже...
Ты меня просишь: скорей напиши,
Пока в сердце бьётся волнами Волга, -
О вечной тоске волжской души,
О том, что проездом мы тут - недолго...
Прости, я сегодня немного устал;
Но здесь земля хранит свои тайны:
Быть может, в вечность скрытый портал
Найдется когда-нибудь неслучайно
В скалах замшелых, меж груды камней, -
Не зря Лука обрастает слухами, -
И мы оттуда вернемся к ней,
К нашей Волге, - её хранящими духами...
* * *
Проста природа заповедная,
Проста, смиренна и строга.
Душой убогого и бедного
Пусть да не ступит здесь нога...
Пусть здесь живут ее хранители,
Ошеломлённые красой
Такой божественной обители,
Как шар наш маленький земной.
И храм она, и келья чудная
Со сводами осокорей,
И ей любить порой так трудно нас,
Труднее всех иных зверей...
Но всё же пусть ветла качается
Под ветром тихим у воды,
И пусть природа отвечает нам
Добром за верность и труды.
Елена Германовна Русанова
Жанна Александровна Русанова
Владимир Витальевич Шебаршенко
Книга «Прими природы благодать», созданная тремя авторами, ярким фейерверком высвечивает читательскому взору не только редкую красоту уникальной природы Астраханского региона, но и всего Поволжья. Она иллюстрирована оригинальными фотографиями Германа Русанова - известного ученого, заслуженного эколога России.
Елена Русанова, Жанна Русанова, Владимир Шебаршенко
ПРИМИ ПРИРОДЫ БЛАГОДАТЬ.
Стихотворения и миниатюрная проза.
Слово к читателю
В книгу «Прими природы благодать» вошли произведения наших современников - стихотворения Елены Русановой и Владимира Шебаршенко и миниатюрная проза Жанны Русановой. Знаменательно, что все они - волжане, живущие в разных городах нашей необъятной Родины и соединённые между собой родственными узами. И не случайно авторы пишут о непреходящих земных ценностях - о родной природе и её удивительной красоте, способной облагородить человеческую душу. Они долгое время жили или работали в заповедниках, расположенных на Волге, - Астраханском и Жигулёвском.
Всё взморье, как лебедя белый полёт
В небесных волнах величавый.
То спящих сомов в мелководье вспугнёт -
Встревожит в подводных дубравах,
То крачек весёлых с плавучих куртин
Прогонит летящая лодка... -
Такими строками начинается поэтическая подборка Елены Русановой.
Не вызывает сомнения, что лучшей оценкой этих произведений будут те светлые слова и чувства, которые непременно возникнут у читателей настоящего сборника. Ведь авторы его, как профессиональные литераторы, с любовью и благоговением пишут о родной земле. Их объединяют высокие стремления: трепетное сопереживание, сыновняя и дочерняя благодарность Матери-природе, сердечное желание защитить и сохранить её. Думаю, их объединяет и то, что должно отличать художника слова, - умение донести своё неповторимое видение окружающего мира...
Летели гуси по тугой волне
Над маленьким, во тьме летящим шаром...
Летели, согревая сердце мне
На перьях полыхающим пожаром! -
пишет Владимир Шебаршенко.
На мой взгляд, эта новая книга достойна широкого читательского интереса.
ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ, председатель Астраханского регионального отделения Союза писателей России
Елена Русанова
Стихотворения
_*_*_*_
Всё взморье, как лебедя белый полёт
В небесных волнах величавый.
То спящих сомов в мелководье вспугнёт -
Встревожит в подводных дубравах,
То крачек весёлых с плавучих куртин
Прогонит летящая лодка.
И только с коряги гербовый один -
Орлан нас проводит наводкой
С египетских росписей царственных глаз
И снимется чуть запоздало...
И ровно из пуха лебяжьего гладь -
Бликует, и взора ей мало.
Тростник
Ты высоко над травами царишь,
Метёлок поднимая пух и зёрна.
Графическим рисунком ты, камыш,
Стоишь на фоне всех времён покорно.
Вот утреннее марево зари
Встречаешь ты, в безветрии застывший.
Вот - в час пожара с треском ты горишь,
Апрельский и сухой, до неба взмывший
Тяжёлым дымом, мётлами огня;
Ты остаёшься гарью, чёрной костью.
Как лезвием ты полоснёшь меня
Своей листвой - непрошенную гостью.
В твоём шуршаньи - шум дворцовых зал,
Парчи и шёлка плеск и оживленье.
Ты в небе и в воде звезду достал,
На змей твое похоже отраженье.
Ты - камышовок говорливых сад,
Не молкнущего пенья их свидетель.
Хирономид чуть видимый наряд
Малёк, приблизясь, на тебе заметил.
Ты - логово, постель для кабана,
Укрытие для хищного енота.
Ты - плотно перекрывшая стена
Обзор с реки и повод для работы:
О, как же человека ты спасал,
В строительстве надежное подспорье.
Ты тёплой крышей - мазанкою стал,
Сорняк полей, любитель акваторий.
Твоих метёлок пламя - серебро,
Ты строгостью и простотой пленяешь,
Зимой - охряный, в инее перо
Твоей листвы. Ты бисер рос роняешь,
Как вся трава, как ива и рогоз,
Кудрявая прибрежная аморфа.
Ты в паутинках - осенью стрекоз,
Листву и мотыльков качаешь мёртвых.
Ты прячешь гнезда белых лебедей.
Ты сам красив, как акварель японца.
«Камыш» - ты в просторечии людей,
Тростник, - свеча, горящая на солнце!
_*_*_*_
Поэту H. Мордовиной
Мне от Нинели по наследству
Досталась розовая шаль,
Она меня уносит в детство,
В степную рисовую даль.
В край ильменей и эфемеров,
К подножью бэровских бугров,
Где сушь и соль, и в атмосфере
Целебен дух земных паров.
Где Кремль стоит на возвышеньи,
Как солнце белое,
и град
Вокруг живёт его свеченьем,
И в Волге растворён закат.
Где по весне цветут катальпы,
Им равных нет по красоте.
Где мы, шутя, года листали
И были ценности не те...
На Волге
Под шум и чад родного города
Бежит и плавится она,
Закатом надвое распорота,
Моряною возмущена.
И смотрится в неё до острова
И дальше - на берег дугой
Воздетый мост,
и с чайкой облако
Плывёт, встречаясь над волной.
На дебаркадерах у пристани
Уж не толпится так народ.
Служилый-флот, на берег списанный,
Давно в безвестности гниёт.
«Ракет», как белых рыб летающих,
Теперь и призрак позабыт.
В вечернем зареве пожарища
Здесь запустение царит.
Но тёмным камнем оторочена,
Волной по набережной бьёт
Река, не зная одиночества.
Ей восхищается народ.
_2014,_Астрахань_
Ежевика
Стелились волны высоко на берег,
Шуршал тростник и кланялась трава.
Шестом пытались глубину измерить,
Но он ещё до дна не доставал.
И вот, когда вонзилась носом в землю,
Сминая стебли жёсткие вокруг,
Пирога наша, - наконец, везенье:
Всё - ягодник, и нам не хватит рук.
Пестряк всю рать собрал на самозванцев,
Но мы, мирясь, наполним котелок.
И это будет счастьем называться,
Когда приспеет праздничный пирог.
Блестят паслёна спелого лианы -
От «волчьих ягод» ярки берега.
Там - гарь, была колония бакланов.
Но в зарослях почти нельзя шагать -
Устали все, и солнце опустилось,
Пора домой. Вода теплей слезы.
А лодка всё никак не заводилась,
И на шесте - две синих стрекозы...
Природа дарит всем необходимым.
Без ежевики в сёлах не живут.
В войну спасались местные чилимом.
Жаль, что стихи природу не спасут.
ПОЖАРЫ
Треск сухого тростника,
Чёрный дым набегов ханских,
Закипают облака
В волжских жилах астраханских.
Берега степных проток
В камышах и ежевике
Не чужой, а свой, браток
Жжёт, как будто варвар дикий.
Браконьер - ближайший враг,
И кого? - родной природы.
Эй, лесничий! Видишь, как
Зверь горит, бросаясь в воду,
Как корзины птичьих гнёзд
С востроносыми птенцами
Бог огня в руке унёс
И траву слизало пламя?
Будешь ты не день, не два
Вкруг огня держать осаду,
Побелеет голова, -
Пепел будет как награда.
Воспалённые глаза,
Обожжённые ресницы,
Но трепещет стрекоза
И в гнездо спешат синицы...
* * *
Сусак - он создан весь для икебаны,
Лист острый узкий, стебель - крепок, прям,
И зонтичный букет - застенчиво румяный,
Как вишни волшебство, цветущей по утрам.
Он на берег нейдёт и в глубину не хочет,
Ему и на мели раздумья хороши.
И гнёт его волна, и звёздный холод ночи
Всё испытать его терпение спешит.
Он скромник и простец, себе цены не знает
И нежным обрамлением реки
Живёт свой тихий век, едва замечен нами,
Но чествуют его шмели и мотыльки.
ДАМЧИК
Там, где ирисы букет
С камышом слагают дикий,
Там, где солнечные блики
Расплываются в реке,
И под арками ветвей
Старых ив меж тростниками
Ежевика распускает
Свой ажурный белый цвет,
Там, где слышен голосок
Развесёлой камышовки, -
В перьях нежных, словно в шёлке
За песчаною косой
Цапля серая стоит,
Шею с тёмною косицей
Выгнув плавно,
и косится
Выжидающим своим
Жёлтым глазом на мальков,
Где по ивовым корягам
Ходят селезни и кряквы, -
Там
рождается
ПОКОЙ...
_1986_
Заповедный кордон
В воздухе слышится шелест стрекоз,
Жаром охвачены ясени с ивами,
А на полоях, где ил да рогоз,
Муть головастики взбили пугливые.
Пышут дорог раскалённые лбы,
Ящерка вдруг самоцветом покажется...
Здесь разрешается всё позабыть,
В этом глухом неисхоженном княжестве.
И раствориться в июльской грозе,
В легком жужжаньи пчелы под шелковицей...
Плотничков-дятлов, удодов-князей,
Иволг-болтушек - да здравствует вольница!
* * *
Памяти А.А. Нестерова
Был Андрианыч наш улыбчив,
Нетороплив в своих делах.
Натуралист, рыбак, добытчик,
Хранитель тайн о чучелах.
Учитель добрый молодежи,
Любивший парус и весло.
В таксидермии мастер тоже,
Познавший это ремесло.
Его искусными руками
Для нас вершились чудеса:
Вдруг оживали пеликаны,
И вся в движении лиса
При виде птицы замирала,
Белуга залегала «в рост»
В музейном зале. Но сначала
Был труд. И труд - совсем не прост...
Сад
I
Ушли на фронт мужчины и мужья,
И некому ухаживать за садом.
В арбу с землею женская семья
По восемь человек впрягалась разом.
Без ропота, без устали они
Растили сад - с великою любовью.
И в вешние погодистые дни
Он буйным цветом в небо голубое,
Роскошествуя, взмыл под облака,
Он задымился кружевом медвяным,
А летом - зарумянились бока
Его плодов, как счастья, долгожданных.
2
Здесь обитали тучи воронья,
Царили на вершинах, пировали,
И аромата тонкого струя
Воздушным колыхалась покрывалом.
А яблони роняли на песок,
На мель - с ветвей раскидистых тяжелых -
Жемчужный и шафрановый оброк.
Течением несло его весёлым.
Флотилией спускался по реке
Яндык, под кожей - розовый, румяный,
И уплывал, не пойманный никем,
В густой чилим, в нимфейника поляны.
* * *
Нимфейник - откуда названье такое?
Вкрапления солнца на летней воде,
Звезда-колокольчик с пропиской речною,
Гнездящихся крачек цветочный удел.
Легчайшие гнёзда на листьях плавучих
Качают яичные сны на волнах.
О, нежный нимфейник, счастливчик, везучий:
Увидит всю сказку об этих птенцах.
Он пух лебединый судёнышком белым
Тепло принимает к себе на причал,
Плодов не дает и добра нам не делал,
Он лишь красотою к себе приковал.
Нимфейник - откуда названье такое?
Уж, верно, его стерегут по ночам
Цветочные нимфы без сна и покоя,
Чтоб он без изъяна запомнился нам.
А днём, как известно, прозрачная фея -
Крылатая спутница вод - стрекоза
На нём восседает, на солнышке греясь.
Нимфейник не рви... Очень жалко. Нельзя...
На Азове в 1980 году
Море запомнилось мёртвым дельфином,
Россыпью тонких ракушек цветных
После отлива, бурлящею глиной
Мелких вулканчиков, жаром дневных
Редких прогулок и резкой прохладой
Комнат для сна, ледяных погребов.
Соков, вина и плодов винограда
Был предложить нам хозяин готов.
Солнце грозило жестоким ударом,
К морю спускались мы лишь по утрам.
Волны шептали нам: «Пользуйтесь даром,
Лишь бы потомкам досталось, как вам».
* * *
Музей Айвазовского скромен и мал,
Но море пришло на экскурсию в зал;
Собой в «зеркалах» любовалось оно
И вытекло в небо струёй за окно.
На пляжах любители солнечных ванн
Глядели, как волн разбивался фонтан
И брызги стекла рассыпались на брег.
А море менялось, как прожитый век:
То чёрным, то синим казалось оно,
А то отливало зелёным вином.
Но сущность его оставалась одна -
Солёные воды, печали стена.
Волга
Ах, как матушка наша богата...
Словно белый платочек плывёт
Мимо гор Жигулевских куда-то
В необъятную даль теплоход.
Волга - символ величья и власти,
Волга - образ размаха души.
«Ты подарена людям на счастье», -
Шелестят в берегах камыши.
Так она многоводна, родная,
Как кормящая матерь - в разлив,
От истока до южного края
Пол-России на плечи взвалив.
Сердце Волги сильнее столетий.
Что она не смогла пережить!
Ах, какие мы глупые дети -
Не умеем беречь и любить.
Тихо катятся гладкие волны,
Распушился туман над рекой.
Тут всегда вспоминаешь невольно
Всю Россию в лице бурлаков,
Русских женщин, с мостков на коленях
Отжимающих в реку бельё,
Жизнь народа в трудах и болезнях
И опричников злых вороньё.
Эти птицы всё кружат и кружат,
Светлых кладбищ темнят дерева.
Сколько Родина-матушка тужит,
Сколько молятся слёзно в церквах...
Отражаются храмы и небо,
А водичка - то кровь, то слеза.
Сердце Волги по самые недра,
В полной силе увидеть нельзя.
Ах, как матушка наша богата.
Где ловец добывал осетра,
Скажем скоро: «Бывало когда-то».
Нам самим бы дожить до утра.
* * *
Стволы деревьев
высветлило солнце
Флуоресцентным
маркером весны.
И голубь - словно из фольги.
И льётся
Вода фасадов -
в бликах слюдяных.
И облаков
солёные озера
Огромны,
как Эльтон и Баскунчак...
Нас не спасает красота,
но скоро...
О, если б это вправду было так!..
Степь
Степь скупая только для незрячих.
Вот посадки - черный саксаул
В соках до весны грядущей прячет
Чудный цвет, а ветер захлестнул
Тёплыми объятьями пространство.
Всех оттенков здесь солончаки.
По путям своих небесных странствий
Проплывают птичьи косяки.
Здесь прошли невольников лавины,
Кость на кости под землёй лежат.
Сколько полегло здесь душ невинных.
Ярче крови - маки и закат.
А сухое перекати-поле
Прячет норы сусликов в тени.
Спит ордынский город под землёю
И степных пиратов кистени.
По Бузану плавали с разбоем,
Караваны грабили, купцов.
Оглашает веси волчьим воем
Выжженная степь, земля отцов.
На татарских кладбищах в охоту
Зайцы, как в убежищах, сидят.
Степь - платок полынный. Ну, так что ты -
На степной затянешь песню лад?
ЛАНДЫШ
Он тени любитель и радость несёт,
И в нём с чистотою смиренье живёт.
Он взор целомудренный вниз опустил,
Он крыльями листьев поклон свой прикрыл.
И где тот литейный «уральский» завод,
Где - мастер любому заказчику льёт
Неслыханной тяжести колокола?
Его и другая работа нашла.
Он ландыша белые звонницы льёт
И с тихой молитвой со службы идёт.
Пусть мелки они, безголосы, просты,
Не чудо ли Божье такие цветы?
_*_*_*_
Воробей - счастливый обыватель -
Целый день судачит напролёт.
Этот щебет трепетный писатель,
Как грибы, в корзинку соберёт.
Из тропинок беличьих косичку
На косяк повесит, как чеснок.
Пух небес возьмёт на рукавички,
А судьбу запрячет между строк.
_*_*_*_
Купальница - огонь, лесная сказка,
Кудрявые головки на стеблях.
Родные сёстры юной Златовласки,
Земные солнца в сочных зеленях.
Природной беспорочности и света
Вся олицетворение она.
Июнь - её любовь, она воспета
Купавкой, луговой зарей, видна
Издалека в берёзовой светлице.
Царь-лютик, а ещё кленовый цвет...
- Кубышка на воде - твоя ль сестрица?
Так в чем же вашей нежности секрет?
_*_*_*_
Весенний дождь целует мостовую,
Он тих и в детской робости смущён.
Он встречу здесь не ожидал такую,
Чтоб всё заговорило лишь о нём.
И ясени, и клены, и ограды,
И пористых сугробов кружева,
И воробьи, и голуби - все рады,
Что эту новость он им даровал.
Как будто вдруг
снята зимы блокада,
Хотя уже на подступах апрель.
И легче на душе, и верить надо,
Что всё пойдет по-новому теперь.
_*_*_*_
Гоните недоразуменья,
весны победные лучи,
Молвы двусмысленность, сомненья,
смывайте, чистые ручьи,
Непонятые намеренья,
невысказанные слова...
Весна, пошли нам дар терпенья
и мир, светлей, чем синева
Живого мартовского неба,
дай над собою нам победу,
Не принятого обласкать
и не принявшего приветить,
И, если злой ворвётся ветер,
зло, как пылинку, не заметить...
* * *
Уже расцветает, вот-вот расцветёт
Сирень - городская зачинщица лета,
И яблоня облаком белым плывёт,
В снега лепестков невесомых одета.
Аллея пылает зелёным костром,
И дачники в вёдрах проносят тюльпаны.
И только лишь дождь догадался о том,
Как трезвому горько, как весело пьяным:
Улыбка похожа по цвету на грусть.
Природа в ударе, но в мире кровавом
Как можно нести равнодушия груз,
И будет ли счастье безоблачно правым?..
* * *
Казалось лепестком кувшинки - снизу,
Почти прозрачным - голубя крыло:
Он взвился неожиданно с карниза,
Его волной воздушной понесло.
И оказалось, вот где скрыта тайна
И вот что скромность чистая хранит, -
Невзрачный голубь вдруг с необычайной
Мне стороны был видимо открыт.
Как перламутры раковины южной
С земли мне оба виделись крыла.
Вот так и человек: судить не нужно,
Откроет небо все его дела.
Ветер после дождя
Сирень, умытая дождём,
О чём-то бурно с ветром спорит,
В девичьем праздничном своем
Цветочном кружевном уборе.
А рядом, словно на волнах,
Собрат качается отцветший,
И ржавый цвет в его ветвях
Рождает грусть, как день ушедший.
Но липы вдалеке - восторг
Пред их величественной статью!
Листвы неукротимый шторм -
Как буйной юности объятья.
Весенним ветром - жизнь сама,
Ворвавшаяся с дикой силой,
Все струны сердца и ума
В одном порыве вдохновила.
_*_*_*_
Февраль ложится хлопьями на плечи,
Слепит мельчайших бабочек полёт...
И этот зимний праздник быстротечен:
Вот-вот июль на кашку изойдёт -
По-летнему закружатся метели.
Начнут метлиться мятлик, лисохвост,
Ковыль волной шелковою застелет
Степные перекаты, в полный рост
Кипрей душистый встанет у дороги,
Его другой догонит медонос.
И вдруг - с ветвей осин, сбивая строки,
Осенний дождь летит на лён волос...
* * *
Так занялось заката буйство,
Как будто распустился дым:
Кустами, зарослями густо
Зацвёл задумчивый кендырь.
Мельчайших цветиков, как капель
Росы - нанизано на куст.
И облака из белых цапель
Весну к восстанию влекут:
Гляди, опять зима не в духе,
Черёд не хочет признавать,
И, если не прогнать старухи,
Век будем с нею куковать.
После снегопада
Весны немыслимые звуки
Синичьим голосом звенят,
И небо распростёрло руки,
И белый зазывает сад.
И у стены в соседстве с пеной,
В которой дремлет снегопад,
Уже сбежавшие из плена
Розетки первые лежат, -
То - остролистый одуванчик
И мать-и-мачехи росток...
И словно чей-то детский пальчик
Вокруг попробовал снежок.
_*_*_*_
Весенний день похож на сказку,
Где смотрит Андерсен в окно.
Его души теплом и лаской
Всё в этот миг освещено.
Плывут автобусы, как рыбы,
И детвора бежит домой,
И в облаков густые глыбы
Упрятан солнца часовой.
Вокруг и грязь, и муть, и морось,
Но во дворе на карусель
Присели птички, чтоб поспорить,
А есть ли на планете всей
Такой любви и жали мастер.
Ведь вот Дюймовочкой весна
Стоит и ёжится в ненастье,
И чуда жизнь её полна.
* * *
Над лебединой зыбью снежной
Стоят в кристаллах «соляных»
Нежнейшей красоты нездешней
Ряды деревьев вековых.
А день апрельский снегопадом,
Как музыкой, заворожён.
Снег опадает цветом сада,
Листвою, сбитою дождём.
Планируют густые хлопья
Вниз -
с разнаряженных ветвей.
И смущены лишь почек копья
Незащищенностью своей.
* * *
Стеклом тончайшим утренний ледок
Блестит - под ним воды хрусталь сверкает,
Кругом сухих стеблей и веток стог
Размётан, - как всегда весной бывает.
Искристый снег уходит «в никуда»
И оголяет всё, что было скрыто
С осенних дней, но это не беда:
Труха и прель - земли рабочий свиток.
Всё перегноем станет - и в тепле
В медовый одуванчик превратится.
Ну а пока - морозец по земле
Рассыпал леденцы из рукавицы.
ШМЕЛЬ
Как странно умереть весной
Когда во всём рожденья зёрна.
Вот ты лежишь передо мной,
Янтарный, бархатный и чёрный.
Ручной работы образец,
Творенье чудное природы,
Пыльцы любитель и певец,
Поля пронзающий свободно.
Садов и буйных цветников
Незаменимый завсегдатай,
Ты в полусне под мой покров
Прибит весной - весны глашатай.
И приближенье тёплых дней
Твоё сулило пробужденье.
Весна... Как часто счёты с ней
Зима сводила за мгновенье.
Опять мороз и снег, и лёд...
Иль по причине неизвестной
Погиб «романтик и пилот»,
Мой гость случайный - шмель чудесный.
АПРЕЛЬСКИЙ СНЕГОПАД
Опять кругом холмы и дюны,
И бережёт снега апрель.
Сугробов бисер светом лунным
И солнцем бликов запестрел.
И непривычна к восхищенью,
Земля, измята и темна,
В неподражаемом терпеньи
Всё ждёт, когда придёт весна,
Освободит и разогреет,
Когда, напившись влаги всласть,
Здесь каждый метр зазеленеет,
Чтоб зря ни капле не пропасть.
А то, что с паром улетучась,
Плывёт - белеет в небесах,
Прольётся майским ливнем с тучи
На лес, на яблони в садах.
_*_*_*_
Тополиная роща завязла в снегах,
В ручейках колокольчиков птичьих,
Голубиное счастье несёт на руках,
И открытее друга не сыщешь.
С неподдельным радушьем и чистой душой
В домотканых ветвях нараспашку
Отворила в свой терем врата предо мной,
Приютила, как Божию пташку.
ИНЕЙ
Кружевница плетет кружева:
Окна все в белоснежных узорах, -
Звезды, травы, цветы и листва,
Птичьи перья растают не скоро.
И на каждом холодном окне
Образец вдохновенной работы,
И от этого радость вдвойне,
Словно встретил родного кого-то.
Чудо - осень и чудо - зима.
Несравненны природы таланты.
Мне душа показала сама
Драгоценности эти, брильянты.
И с тех пор не могу устоять,
Пересилить чудес притяженье.
Так хочу замереть и молчать,
Но, увы, не хватает терпенья.
* * *
Усеян снег семян штрихами.
На ясень сели снегири.
И светят яркими боками,
Как зёрна утренней зари.
В них лёгкость и неотразимость,
Весны с капелью быстрый пульс,
И сила, и незащитимость,
Существованья тонкий вкус.
Бесстрастность
и благоговенье
Пред миром этой жизни всей
И безобидности явленье
В природе мудрой снегирей.
* * *
Вот опять ты мне не веришь...
Мы с тобой друзья давно.
Коль пришёл, чего робеешь?
Отворю тебе окно.
Я пишу - не зря не спится,
Пригляделась, ты идёшь.
Дым твой реет и клубится,
И мятётся словно птица,
То ты вдруг похож на дождь...
Оттого не одиноко
Так глубокой ночью мне,
Словно рядом чьё-то око,
Потому что и далёко
В Прикаспийской стороне
Я тебя любила,
Снег.
_*_*_*_
Белели тополя и ели,
Обводкой яркою - стволы,
В снегу охряные висели
Гирлянды клёнов ледяных.
Перила, купола и пики
И вензеля литых оград
Припорошил и следом птичьим
Прошёл волшебник в старый сад.
Летели мягкие лоскутья
С балконов, проводов, ветвей...
И чей-то шёпот: «Не забудьте
Услуги праздничной моей».
Жанна Русанова
Миниатюрная проза
МОРСКОЙ ОЧИРКИН
Легкая деревянная бударочка бесшумно скользит под парусом по Гандуринскому каналу. Впереди, немного левее, обозначилась обширная мель под названием Барская коса. Там, в густых зарослях рогоза шумно кормятся и беседуют серые гуси. Широкий Гандуринский канал в отдельных местах достигает семидесяти метров. Мимо нас мелькают вешки, брандвахты и алые куртины цветущего лотоса. Удивительно тонкий и пряный аромат которого распространился по всему каналу. За его воротами начались подводные луга из рдестов и валлиснерии. Здесь на растительности пасутся тысячи лысух. Неожиданно внимание всех привлекла водная поверхность. Она была усеяна белой «манной» крупкой. Это зацвела зеленокудрая валлиснерия. И обильная пыльца покрыла всю акваторию.
К нашей радости повеяло прохладой - открылось долгожданное море. И в нём - удивительный мираж: со дна моря в самое небо мглисто уходили величественные колоннады. Мы проплыли мимо, и они рассеялись. А вдали на горизонте медленно возникали удлиненные розоватые облака. Ими оказались морские острова, над которыми кружили белые птицы. В воде, рядом с нашей лодкой, резвились тюлени.
Путешественникам предстал каспийский остров - Морской Очиркин, состоящий из одиннадцати малых, вытянутых извилистой цепочкой, островков. И вокруг - море, море, море. Море у островов, наполненных птицами, было зеленым. По нему катились высокие пенистые валы с белыми кружевными гребешками.
Страна птиц, словно звонкоголосый орган, приветствовала нас. Над головами кружились розовые морские голубки, пестроклювые в черных шапочках чайки и изящные с яркими оранжевыми клювами чегравы. Этих птиц, в их стремительном и грациозном танце, казалось, невозможно было перечесть.
С интересом осмотрев весь морской архипелаг, мы решили остановиться на маленьком желтом островке, где почти не было птиц. И тотчас ко мне на голову слетелись все местные стрекозы. Они бесцеремонно и нежно разместились на волосах. И я, не шевелясь, боясь вспугнуть насекомых, долго сидела на влажном ракушечнике... Живая шапочка из разноцветно шелестящих стрекозок навсегда запомнилась мне.
На Очиркине открылась бухта чудес с ласковым и теплым морем, среди волн которого покачивался могучий якорь с кованой цепью от морского корабля, обросший ракушками и поржавевший. Во время прилива якорь исчезал. Но самым таинственным в бухте являлись морские камушки, которые к нашим стопам украдкой подкатывало море. Среди них по дну его перемещался крупный позвонок, должно быть тюлений. Весь в выщерблинах, а в каждой из них гамарусы-бокоплавы затаились - самый любимый корм куличков-камнешарок.
Выполоскав на свободу - в море гамарусов, мы расположились на золотистом ракушечнике. И стали рассматривать ярко освещенные солнцем морские камушки - 20 темно-коричневых позвонков. Море долго и с любовью полировало их. Один - самый крупный почти окаменел, стал красноватым и не крошился. Были здесь и совсем черные лаковые, полые обломки. И плоские, как медиаторы для мандолины, гладкие темно-серые пластиночки. К этому богатству присоединились две розовато-перламутровых раковины. И слегка расплавленный камушек серо-желто-коричневатого цвета. В него глубоко проникли осколки хрупкого ракушечника...
Ах, как мечталось вновь побывать на морских островах и добежать до них непременно парусником. Увы, остались лишь воспоминания да крепкий старый парус. Каспийское море поднялось, глубины его возросли и, полюбившиеся птицам, тюленям и некоторым искателям приключений розовые острова, с романтическим названием - Морской Очиркин, стали его дном.
_1977_
СТЕПНЫЕ ЭФЕМЕРЫ
Над широкой степью гуляют теплые апрельские ветры. Сотни дорог бегут по степи во все стороны. И в весеннем дрожащем воздухе звенят самые мелодичные на Земле колокольчики, - то поют жаворонки и желтогрудые каменки.
Просыпается и хорошеет степь день ото дня. Вот уже бархатисто зазеленели красноватые пригорки. А между серой прошлогодней полынью, на прогретой солнцем земле, появились первые цветы. За короткую, мимолетную жизнь под солнцем биологи называют их - эфемеры. Почти прозрачные, на тоненьких стебельках, они склоняются до самой земли под озорными порывами ветра. И исходит от них легкий, еле уловимый аромат. Миниатюрные первоцветы могут принести радость каждому человеку. И люди опускаются на колени, чтобы лучше рассмотреть их. А растения по-дружески кивают миру своими головками под озорными порывами ветра.
Среди ранних степных цветов особенно приметны белые гиацинтики, которые так напоминают собой средне - русские подснежники. А вот и гусиный лук с бледно-лимонными лепестками и сиреневый костенец железистый и почти невидимый глазу желтенький пустынный бурачок и светло-сиреневая хориспора нежная. И все они живут и радуются солнцу только неделю. Спешите полюбоваться на эти цветики степные.
Пройдет совсем немного времени и вспыхнут повсюду, словно раздуваемые ветром угольки, огненные маки. Запестреет степь от тюльпанов - тут и весне конец.
ЛУГОВЫЕ ТРАВЫ
Последняя неделя лета. Август уходит. Он не сжег, не иссушил душистые луговые травы. Высокие по пояс, а в иных местах, поближе к заросшим белой кувшинкой ильменям, они касаются плеча. Над травами бурыми веерами возвышаются щавели. Осыпает сиреневые цветы дербенник. Давно растеряли семена златокудрые ирисы - касатики, а все еще красуются сочно-зелеными широкими листьями. Уже поблекли медоносные кендыри, что так украшали летом луга. Отцвели огненные девясилы и готовы вот-вот распушить по ветру свои семена-малютки.
Хорошо среди степных луговин и густого запаха трав. Слышно, как перекликаются маленькие серые перепелки. Не ищи их среди трав - не найдешь. Лучше смотри да слушай, как твоя степь живет.
Уходит август. Уносит за собой запахи лета, птичьи песни и цветущие луговые травы.
Август уходи-и-и-т... Тревожно звучат голоса одиноких пролетных гусей в предосеннем блекнущем небе.
СЕНТЯБРЬСКИЕ СОЛОВЬИ
Солнечный сентябрьский полдень уже не так жарко золотит купола белого собора. И уже звонче бьют часы старой колокольни в остывающем осеннем воздухе. Но быстро приходит вечер, и затихают улицы южного города. Появляются первые огни. В их свете осторожно переворачивает, словно рассматривая, увядающую листву тополей и акаций прохладный ветерок. И тишина окружает город, приглашая посмотреть на стремительные танцы насекомых, на мятущиеся полёты летучих мышей и послушать журчащие хоры нежно - зелёных цикад. Они, перелетая с ветки на ветку, будто позванивают колокольчиками на тихих ночных деревьях. И вот уже осенняя мелодия заполняет всё вокруг. Крылатые цикадки - невидимые сентябрьские соловьи славят астраханскую осень. Иногда их слышат редкие прохожие. И снова пустынно...
Едва ощутимый ночной дождь омывает последний сентябрьский час.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Природа, словно Евангелие, очищает наши мысли и чувства, помогая ощутить в себе что-то светлое и радостное. В человеке неожиданно пробуждается любовь ко всему живому. И если подобное происходит с раннего возраста, то она - эта любовь, может сохраниться на всю жизнь. Замечательно и такое - пребывая на реке или в лесу, взрослые люди часто становятся как дети...
Азы уважения к природе мне, ещё шестилетней, прививал дедушка - Прокофий Иванович Моисеев. Мы были настоящими друзьями. С годами нередко представлялась картина минувшего: высокий и стройный человек с охотничьим ружьем за плечами, а рядом с ним пара любимых гончих.
Перед началом охотничьего сезона на болотную дичь дедушка тщательно осматривал озера, достаточно удаленные друг от друга. Дорога шла через лес. И, когда я уставала, дедушка нес меня на руках. Время от времени он оставлял внучку на каком-нибудь болотном островке полакомиться черной лесной смородиной. Слаще и полезнее в те послевоенные годы ничего не могло быть. Дедушка никогда не стал бы охотиться на еще не совсем перелинявшую дичь, поэтому и производил разведку в озерной местности. Иногда с моим участием.
Весной дедушка показывал мне ледоход на реке Кутулук. Зрелище - незабываемое. Грохочущие льдины, толпы зрителей на высоком берегу. А дедушка крепко держит и не отпускает мою руку...
С возрастом начинаешь понимать, что только человек, с детства выросший в горах или около реки, все времена года проводивший в лесу, может бережно относиться к природе. В отличие от того, кто сделал свои первые шаги на асфальте и, к сожалению, продолжает идти только по нему...
_2014_
Владимир Шебаршенко
Стихотворения
_*_*_*_
У природы чуткая душа.
С ней одной ты поделись печалью -
И с полей волнистой, светлой далью,
И с рекой, текущей не спеша,
И с лесов полоской молчаливой
На вершине плоского холма...
Посиди на берегу под ивой,
Чтоб унять волнения ума.
Дух смиренья дарит благодать.
Ты пред ней, увы, один из многих...
Что могла она тебе отдать,
Все назад возьмет в конце дороги.
Не сердись, с укором не спеши:
Все пред ней равны, торгам нет веры!..
И прими добро её души,
Чтоб вернуть другим без всякой меры.
* * *
Рассеян дымной линзой облаков,
Свет солнечный плывет над спящим полем.
А я ловлю в протоке чебаков,
Уловом и судьбой своей доволен.
Пусть чебаки - чуть больше карася,
Но ранним утром лов покоен, сладок,
И предо мной лежит Россия вся,
И есть в природе воля и порядок.
Прохладные и влажные кусты
Полны той жизни, той веселой силы,
Той безнадежной, вечной красоты,
Которой не отнимешь у России.
О ней высоким стилем говорить
Мне непривычно прочему кому-то.
Но как я рад, что довелось пожить
Вот так, любуясь ею ранним утром...
_*_*_*_
Шелестит над водой листва,
Зной степной отдает полынью...
Как широкие рукава,
Волга врозь протоки раскинула.
И могучий её разбег
Расплескался ручьями в море,
И под скрип камызякских телег
Ветер волны к обрывам гонит.
А по тоненьким, словно нить,
Протокам и ерикам робким
Так уютно и славно плыть
Вдоль осоки зеленой бровки.
Зимородок торчит пеньком
Над коричневой пыльной гладью,
Спит под старой корягой сом,
Одним глазом бездумно глядя
В перископ, где синеет высь,
Чуть изогнутая подковой,
И плывет моя лодка вниз,
Мимо тихого рая земного
Дельты - длани большой руки;
По артериям жизнь струится.
Ровно бьётся сердце реки,
Если б вечно ему биться...
_*_*_*_
Полюбил я и речку, и лес
В тех годах, что счастливей не вспомню...
С той поры под шатрами небес
Побродил я, просторами полнясь,
И пустыни узнал, и моря,
Поднимался на горные кручи -
Велика и красива земля,
И природа сильна и могуча.
Но все ж лучше мне нет до сих пор,
Чем неброская эта сторонка,
Где вплетает в дубрав разговор
Поле звонкую трель жаворонка,
Где под вечер костёр над рекой,
Рощ берёзовых сон на закате,
Где волшебный настой травяной
Возвратит мне надежду на счастье...
_*_*_*_
Тёмные воды ночного залива,
Ива склонилась над тихой водой;
И под ветвями её молчаливо
Кружит как белая тень козодой.
Плавная линия спящего луга
Тайну скрывает незримой дали,
И за холмом на болоте друг друга
Не различают во тьме журавли.
Призрачный берег окутан прохладой,
Чёрной травы очертанья влажны...
И ничего уже больше не надо,
И утешенья слова не важны.
_*_*_*_
Плыву я на лодке по глади небесной,
Кувшинки цветут в облаках...
И день распогожий, и день расчудесный
Над бездной несет на руках.
Где небо глаза васильковые прячет
Под тенью зелёной куста,
Где чёрным зрачком эта бездна маячит,
Где щука замшелая тихо рыбачит -
Два метра от глаз до хвоста.
Оставлю я лодку и спрячу в осоку,
Пройду сквозь сухой бурелом,
И сяду тайком над обрывом высоким,
И буду грустить о былом.
Спокойна вода, молчалива до жути,
И птицы затихли в гнезде...
И лишь водомерка круги свои крутит
По зеркалу неба в воде.
Из дальней степи слышно дудку удода,
Да ласточки быстрый челнок
Мелькнёт - и опять равнодушно природа
Глядится в небесный поток...
* * *
Растерял я былую сноровку,
Город ленью приворожил.
Заряди мне, как прежде, винтовку
И штормовку в рюкзак положи.
Пусть промозгло в полях и стыло,
Мокрый ветер гуляет в жнивье, -
Сердца рану всегда мне лечила
Ива плачем скупым на ручье.
Я охотник. Рассвету навстречу
Снова шагом широким уйду.
И, костёр разжигая под вечер,
Буду слушать ночную звезду.
_*_*_*_
Памяти В. Пескова
Как мог, любил и защищал природу
Василий свет Михайлович Песков.
Как мог, служил России и народу...
Побольше бы таких нам мужиков.
Был прост и строг, и времени в угоду
Менять своих привычек не спешил.
Как мог, в сердцах воспитывал свободу,
Как мог, так до конца писал и жил.
Натуралист, не в моду сильный духом,
Жизнь принимал он всё ж такой, как есть...
И пусть земля ему послужит пухом,
Как он служил земле и небу здесь...
_*_*_*_
Метельный всплеск кричащих чаек,
Когда вступаешь в камыши,
Любой поэт или прозаик
Воспримет праздником души.
Кружа над озером и полем,
Они свободны и смелы...
И рвется птичий крик на волю,
Как звон пронзительный стрелы.
_*_*_*_
«Печаль моя светла...»
А.С. Пушкин
Есть место тихое, пустое,
Где обитает лишь печаль.
В час одинокого покоя
На лес холмистый глядя вдаль,
Там я бродил порою ранней,
Тревогой смутною гоним,
И раны «повести печальной»
Просторам поверял глухим.
Природа молча им внимала,
Надменно тайну берегла,
Но, как ни странно, понимала
И утешала, как могла.
Берёзы целовались с ветром,
Поля томились в тишине
И в откровении ответном
О многом говорили мне...
* * *
Я видел птиц, их слышал голоса
Под пологом живым в зелёных кронах,
Когда сочилась по листу роса,
И лес был дымкой предрассветной скован.
Когда ходил по просекам пустым,
До пояса заросшим сухостоем,
И этот легкий предрассветный дым
Будил своим тревожным непокоем.
Мир уж не спал; приветствуя рассвет,
Звенел весёлый хор разноголосья.
И было мне неполных двадцать лет,
И на рассвете жизни не спалось мне...
И снова я, как в юности былой,
Пойду в леса, чтоб слышать гомон птичий,
Очищу душу утренней росой,
И не найду с собой былым различий.
* * *
Жаку Перрену
Был жаркий день.
Горела зыбь листвы,
К закату постепенно угасая.
Гусей летела маленькая стая -
С пятном багровым ниже головы.
Казарки по воздушному мосту
Между Америкой и нашенским Таймыром
Летели плотно, голова к хвосту,
Летели, как единый голубь мира.
Они летели, будто бы несли
От одного к другому континенту
Любовь к земному - от одной земли
К другой, а после снова от другой до этой.
Их провожая взглядами, стоял
Внизу какой-то путник одиноко.
А ветер в грудь отчаянно толкал,
Трепал, сбивал с воздушного потока...
Там, на востоке, за Ямалом, грусть
Испытывая вроде без причины,
Высматривал, не пролетит ли гусь,
Другой, бредущий тундрою, мужчина.
И гуси так старались, как могли.
Тянули клювы, спины, словно нервы.
Они летели, будто бы несли
Обетование небесной, новой веры.
Огонь пылал на маленькой груди,
Огонь борьбы за счастье в жизни птичьей,
И цель была видна уж впереди,
С подбором флористических отличий.
Летели гуси, по тугой волне
Над маленьким, во тьме летящим шаром...
Летели, согревая сердце мне
На перьях полыхающим пожаром.
* * *
Утомившись от грубой прозы,
Вспомнив летние ночи в стогу,
Я опять воспеваю берёзы
И цветы на речном берегу.
Словно юность вернулась тихо
И слетела как голубь с небес.
До свидания, грусть-зайчиха,
Здравствуй, счастья весёлый лес!..
* * *
Тундра цветущая, дикая, вольная...
Круглая, как на ладони, земля.
В сердце бродяжье так сладко и больно
Льется печальная песнь журавля.
Здесь, над простором озёр и болот,
Как на вершинах мира,
Неба душа одиноко живёт
В струях прозрачных эфира.
Тундра великая, скорбная, вечная...
За горизонт безвозвратна дорога.
Сколько в тебе человечного,
Сколько в тебе - неземного...
_*_*_*_
Край берёзовый мой русский,
Золотой мой волжский плёс...
То весёлый ты, то грустный
В ожерелье дум и слёз.
Что ты душу так тревожишь?
Не поймёшь тебя порой.
Боль, тоску утешить можешь
Хмурой осенью сырой,
А весной опять навеять
В солнца дымчатой пыли -
Неземную жажду верить
Вечной жизни и любви.
То ль отчаянье такое,
Что спасенья не найду?
Край мой, счастье над рекою...
С неба близкого рукою
Ночью можно снять звезду.
* * *
У леса дерновина вспахана,
А дальше - поле вдоль лугов,
И пашня чёрною папахою
Наброшена на косогор.
Внизу река слепит, как зеркало,
В оправе пойменных дубрав,
И пляжа скомканной скатеркою
Откинут вбок её рукав.
Вот васильки, как небо, синие,
Ромашек солнечных глаза,
Обрывы острые под ивами,
Стрекоз прозрачных бирюза...
И больше ничего не надо мне,
Чтоб Родину нарисовать...
Ну разве что - немного радуги,
Чтоб этой песне засиять.
* * *
Проезжал Жигулевские горы
Я сегодня на поезде странном:
Это был единственный скорый,
Отправлявшийся на полустанок.
Полустанок зовется Отвага.
Там округа сорняком запорошена
Впрочем, по изгибу шоссе два шага -
Или по лесу напрямик на лошади -
До южного края Самарской Луки,
До Винновских и Шелехметских разливов,
До островов, напротив села Ермаки,
Где моё детство пока ещё живо.
Пейзаж этот вечный до боли знаком, -
Уступы заросшие, замшелые камни...
И остров долгим лежит утюжком,
Иероглифом неизбежной кармы.
Родителей дача, - вагончик, сарай, -
Прислонюсь к калитке заброшенной.
Путник усталый, я вернусь, так и знай, -
И навек останусь жить в тебе, прошлое...
Тополя, песок, обрывы и ивы,
Шелест волн и травы, -
Где-то здесь мальчишка счастливый
Прячется в шалаше из листвы.
Выцветший белый ковыль - голова,
А плечи худые чернее сажи;
Кажется, я даже слышу смех и слова,
И твой силуэт рядом вижу даже...
Ты меня просишь: скорей напиши,
Пока в сердце бьётся волнами Волга, -
О вечной тоске волжской души,
О том, что проездом мы тут - недолго...
Прости, я сегодня немного устал;
Но здесь земля хранит свои тайны:
Быть может, в вечность скрытый портал
Найдется когда-нибудь неслучайно
В скалах замшелых, меж груды камней, -
Не зря Лука обрастает слухами, -
И мы оттуда вернемся к ней,
К нашей Волге, - её хранящими духами...
* * *
Проста природа заповедная,
Проста, смиренна и строга.
Душой убогого и бедного
Пусть да не ступит здесь нога...
Пусть здесь живут ее хранители,
Ошеломлённые красой
Такой божественной обители,
Как шар наш маленький земной.
И храм она, и келья чудная
Со сводами осокорей,
И ей любить порой так трудно нас,
Труднее всех иных зверей...
Но всё же пусть ветла качается
Под ветром тихим у воды,
И пусть природа отвечает нам
Добром за верность и труды.