В пути
Елена Германовна Русанова
Сборник стихов Е. Русановой, предлагаемый читателю, является ее третьей книгой. Первая была опубликована в 2004 году. Она - один из трёх авторов литературно-художественного издания «Живи, душа», отмеченного за высокую гуманитарную ценность премией имени Ф. Р. Штильмарка в 2010 году в Москве.
Елена Русанова
В ПУТИ
стихи
ДОБРОГО ПУТИ!
Читал стихи Елены Русановой с таким чувством, будто давно и хорошо знаю автора. Потому что пишет она о том, о чём болит душа у каждого человека, ощущающего себя русским. Тревога не за «эту» страну, а за Россию, Русь, которую заклинал Николай Рубцов:
«Храни себя, храни!»
Поэтесса не пытается скрыть, напротив - подчеркивает свою принадлежность к тому светлому, чистому, высокому литературному течению, к которому принадлежат и Николай Рубцов, и Василий Белов, и Василий Шукшин. Да и предтеча их - Павел Бажов - не зря помянут автором в стихах. Русь, как его «Малахитовая шкатулка», врачует душу:
«Мир - накатанные рельсы,
Чуть сорвался - и погиб...
Лечит душу мелколесье,
Гладь холма, реки изгиб...»
Да, природа лечит, утишает боль за происходящее с любимой Отчизной. Но избавить от дочерней, сыновней ли муки видеть страдания матери - и она не в силах.
Слишком ясно видится, что хотят сотворить недруги:
«Чужое имя дать земле,
Где, что ни шаг, родные кости,
Кресты порушить на погосте
И храмы осквернить в Кремле».
Где же искать спасение от надвигающейся тьмы «в век интернета, скоростного зла»? Конечно, в народной памяти, где тесно переплетены трагическое и героическое. Недаром Елена обращается в стихах то к легендарному Ермаку, то к святому отроку Боголепу, то к новомученику, русскому солдату Евгению Родионову. Но память без веры мертва. Только упование на Господа способно оживить ее, дать силу противостоять наползающему злу, защитить Родину, прекрасную «в брусничном киселе заката».
Многие стихи этой книги можно назвать духовными, потому что написаны они с искренней любовью к Создателю, к Его заповедям, на которых стоит православный мир. Такие строки писать очень непросто.
Автор опять и опять возвращается к теме Руси, моля у Господа защитить ее от напастей и сохранить неповторимую по красоте природу родной страны:
«Русских рек серебряные жилы,
Золотые ульи городов,
Ласточкины гнезда сёл унылых,
Малахит бушующих лесов -
Это всё - Руси великолепье,
Всё крестьянки-барыни портрет.
Мягкий шёлк волнующейся степи,
Мех снегов на Матушку надет!»
Осталось пожелать книге «В пути» и ее способному автору - доброго пути! С Богом!
ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ,
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ АСТРАХАНСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ
ЗЁРНА
* * *
Жемчужная, воспетая в былинах,
В стихах и песнях, Родина моя,
Храни себя! Ты стаей журавлиной
Летишь куда-то в дальние края...
Остановись, тебе не удержаться,
Опасность велика, а ты - слаба.
Тебя в пути застигнут, может статься,
Шторм на море, неравная борьба.
В родных снегах теплее и надежней.
Враги мечтают только погубить.
О, если ты не будешь осторожней,
Никто тебя не сможет защитить.
О, Родина, храни себя! Ты с Богом
При всех морозах сможешь уцелеть.
Зима такая злая за порогом,
Что можно на лету заледенеть.
* * *
Русский парень в кепке адидасовской,
Чья-то неслабеющая боль...
Все возможно женщине некрасовской,
Всех прикроет женщина собой...
Только, небо, небо, дай ослабу ей, -
Отведи от Родины войну.
Смерть волчицей бешеной осклабилась,
Тонким воем режет тишину.
Кинут с автоматом опрометчиво
Парня под ударную волну:
Были рядовые - станет месиво,
Если не замучают в плену.
Русский парень с сумкою спортивною,
Матери единственный сынок,
Кто еще с печалью неизбывною
Дорожит тобою? Только Бог...
* * *
Свиристели журчат, словно горный ручей,
Родником зимний воздух струится.
И, бесстрастна к стихии шумов и речей,
Как в глубинке, береза искрится.
Распушилась она серебристым дождём
И стоит - первобытное чудо -
Словно нежность сама, и не видит кругом
Городского бегущего люда.
И узнаешь, что значит, красив без прикрас,
Не артист, величав и спокоен,
Никогда ничего не творит напоказ,
Глух и нем и смиренно настроен.
Нам природа сама подает образцы,
И поэтому город не место,
Где секрет красоты узнают мудрецы.
Но берёза и здесь, как невеста.
* * *
Вокруг заледенелых фонарей
Роится снег июльской мошкарою.
О, час полночный, приходи скорей,
И я глаза усталые закрою.
Зачем война?.. Мне кажется, метель
Развесила, как тюлевые шторы,
Повсюду снег, белейшую постель
Заправила гостям без разговору,
Что где-то здесь неведомый больной,
Он ранен, и бросают санитары
Бинты, бинты... Поговори со мной.
Как можно спать? Весь мир перед пожаром...
* * *
Как тяжело просить прощенья:
Мы все бываем виноваты.
«Прости» - так незамысловато,
Но в нём души обогащенье.
Как будто выпустили птицу
На Благовещенье из клетки.
Как будто дождь сбегает с ветки,
Чтобы земля могла напиться.
И - тишина. И - утешенье.
Мы все бываем виноваты.
Пусть он неправ, начни с себя ты,
От всей души проси прощенья.
Больной получит облегченье,
С лихвой окупятся затраты.
«Прости меня, я виновата»,
И сразу - умиротворенье,
Тепло и радость в каждой клетке.
О, как легко просить прощенья.
Но без оглядки, без пометки.
Проси, иначе нет спасенья.
ИНЕЙ
Кружевница плетёт кружева:
Окна все в белоснежных узорах, -
Звёзды, травы, цветы и листва,
Птичьи перья растают не скоро.
И на каждом холодном окне
Образец вдохновенной работы.
И от этого радость вдвойне,
Словно встретил родного кого-то.
Чудо - осень и чудо - зима.
Несравненны природы таланты.
Мне душа показала сама
Драгоценности эти, брильянты.
И с тех пор не могу устоять,
Пересилить чудес притяженье.
Так хочу замереть и молчать,
Но, увы, не хватает терпенья.
В ПУТИ
Малахитовой шкатулкой
Начинается Урал,
Между гор раскатом гулким,
Бесконечной лентой шпал...
Ожерелья и браслеты,
Сувенирные ряды -
Мастера на самоцветы
Тратят души и труды.
Где теперь Данила-мастер
И невеста где его?
Пожелал Бажов им счастья.
Где Хозяйка, как завод?
Нужен сказочник от Бога,
Светлых сказочников взвод:
Чистота родного слога
Так живит любой народ.
Разбросало по экспрессам,
Как листовки тёмных сил,
Образцы солёной прессы:
С кем грешили, кто убил...
А за окнами карьеры,
Речка быстрая, как ртуть,
И в туннелях, как в пещерах,
Знак читающим уснуть.
Горцы, бабушки и внуки,
Вся кавказская родня
Распивают чай от скуки,
Угощают и меня.
И не хочешь, да отметишь
Их бесценный капитал:
Если б наш, как дети эти,
Младший старших почитал...
Где-то здесь ценой нелёгкой
На восток прошёл Ермак,
Неисправных били плёткой,
Страсть вынослив был казак.
Поклялись его ребята,
Чтоб прощенье заслужить
У царя, наш край богатый
Миром присоединить...
Весь народ течёт на север
И обратно - не пустой.
За окном равнины веер,
Солнца прииск золотой.
Где же Строгановы-братья?
Должен кто-то послужить, -
И поэты будут «драться»,
Чтоб России мирно жить.
Мир - накатанные рельсы,
Чуть сорвался - и погиб...
Лечит душу мелколесье,
Гладь холма, реки изгиб...
А покуда зреют беды,
В храмах, коим несть числа,
За Россию на обедне
Ввысь молитва потекла.
* * *
Колкий ослепительный мороз,
Словно маска все лицо стянула,
Словно врач усиленный наркоз
Ввел в десну, - так распирает скулы.
Я привыкла этим льдом дышать,
Трезв зимой густой сибирский воздух.
Нелегко Снегурочкою стать,
Если начат путь при южных звёздах.
Но вполне довольна я судьбой,
Ведь теперь мои - Иртыш и Волга.
Солнечная степь всегда с собой -
И согреться памятью недолго.
Главное, что Бог мне дал сестёр
Милых очень много, добрых братьев.
Здесь народ бы, как сосновый бор,
Был могуч при Божьей благодати.
Потому я радуюсь вдвойне
И вдвойне за Родину печалюсь.
Ветер злится, только в вышине
Все звезда мерцает, улыбаясь.
* * *
Почти на Берегу Слоновой Кости, -
Так далеко от ближних я живу,
Зато могу - и приглашаю в гости
Надёжный ветер, верную листву.
По вечерам под окнами гуляем,
За чаем понимающе молчим.
Потом стихи тихонько сочиняем,
О вечности немного говорим.
Кто так теперь поймет меня, не знаю:
Почти не остается никого,
Чтоб с радостью молчать за чашкой чая
И слушать разговор дождя с листвой.
Да, тут я безнадёжно устарела,
В дремучий лес невежества вошла.
До глупостей таких нет вовсе дела
В век интернета, скоростного зла...
А жаль, когда бы задержать мгновенье
И вдруг остановиться на лету,
То, может быть, покой и облегченье
С лихвой бы заменили суету.
ШИРОТНАЯ
В брусничном киселе заката,
Уставшая от суеты
И полем бывшая когда-то,
Ты не теряешь красоты.
Пусть по тебе, сбиваясь, мчатся
Автомобильные ряды, -
Ты, может быть, дорога к счастью
И избавленье от беды.
Как будто бы на поле брани
Здесь по утру спешит народ,
На остановках - и собранье,
И эшелона ждущий взвод.
Монументального пейзажа
Смягчает строгость сквер, и там,
Как часовой, стоит на страже
Всего живого - новый храм.
А в небесах вершится чудо:
Под щебет светофоров, свист
Спускается невесть откуда
День новый, как кленовый лист.
* * *
Притихли на ветвях вороны,
Их не обрадовал мороз.
Одни синички-легкозвоны
Клюют старательно овес.
И что-то решетят в кормушке,
Хлопочут, как скворцы весной.
И где их спрятаны теплушки
В такой пустыне ледяной?
Они, как местные колибри
На диком острове зимы,
Как брызги солнечной палитры
И просвещенье нашей тьмы.
Ни об одной не забывает,
И малых сих жалеет Бог,
И согревает и питает;
И разве нам бы не помог?
Когда бы малой Божьей птахой
Себя признали в простоте,
Мы жили б в счастье и без страха
И знали толк бы в высоте.
* * *
Сильней себя врага не сыщешь.
Когда сразишься сам с собой,
То день за днём к труду привыкнешь
Вступать с уверенностью в бой.
А тот, кто сам собой доволен,
Лелеет и боготворит,
И всё, и вся себе позволив,
Собой жестоко будет бит.
* * *
О, не пекись о бренной плоти:
Неблагодарно предаёт, -
Не только в чувствах и работе, -
Она за горло нас берёт.
Ей всё подай, всего ей мало,
И до престола добралась.
Не раз коварно дух свергала,
Разбойничью поставив власть.
И душу варварски ограбив,
Поправ весь сонм её святынь,
И нагулявшись, вдруг скрывалась,
Бесчестно пряталась в кусты.
И ты стоял на пепелище
И опозорен, и убит,
Богатый ране - ныне нищий.
И от стыда душа горит...
* * *
Ускользнув из городской среды,
От её богов и истуканов,
В воскресенье дружно сверлят льды
Рыбаки, проснувшиеся рано,
Чтоб, как в сказке о лисе старик,
Нагрузить добычей ценной «сани».
А ерши собрались на пикник,
И снега подожжены лучами.
Так слепят, как сварочный огонь.
Целина полей открылась взору.
Если бы не мерседес, а конь!
Так душа тоскует по простору.
Чтоб, пока по-детски, не спеша,
Ждёт рыбак серебряную рыбку,
Прокатилась с ветерком душа,
Позабыв про городскую пытку.
Слава Богу, «мегаполис» наш
Окружён, как древностью, лесами
И озёр глубокими глазами.
За такое счастье много дашь...
* * *
Гладиолусов бархат дворцовый,
Царских лилий наряд золотой,
Диких маков румянец пунцовый
И цикория лён голубой,
Колокольчик дурмана бумажный
И пионов хмельных бахрома,
Васильковый костюмчик сермяжный
Сводят медленно женщин с ума.
На коврах домотканых ворсистых,
На платках - по красе и букет,
Сводят в солнечных буднях искристых,
И конца восхищению нет.
* * *
Я слов твоих не понимаю,
Как рельсы, мысли разошлись,
И под откос летит трамваем
Душа отчаянная вниз.
Ты слов моих не знаешь смысла.
Мы машем с разных берегов,
Что общий дом водою смыло,
Но ветер крепче голосов.
Какое это испытанье
Стелить покойнику постель,
Молчать и сдерживать рыданья:
«Спи. Станем ближе мы теперь.
Делить нам нечего с тобою -
И солнца свет один на всех.
Мы были б парой неплохою,
Когда б не эгоизма грех».
* * *
Они мечтают нас убить,
Развеять словно зёрна в поле,
Навек запрет для нашей воли
В святой Руси установить.
Как варвар, не боясь святынь,
Наречь своими именами
Всё то, что выстрадано нами,
Сжечь мёртвым воздухом пустынь.
Чужое имя дать земле,
Где, что ни шаг, родные кости,
Кресты порушить на погосте
И храмы осквернить в Кремле.
Должны мы муки претерпеть,
Что не умрёт - то не родится.
Века в России кровь струится,
Не потому ль мы любим петь?
Они мечтают нас убить,
Развеять словно зёрна в поле,
А слабых, как рабов в неволе,
Прижав к земле, закабалить.
Но, может быть, сыра-земля
Убережет до срока зёрна,
И, воле Божией покорны,
Зазеленеют вновь поля.
ПОЖАРЫ
Треск сухого тростника,
Чёрный дым набегов ханских,
Закипают облака
В волжских жилах астраханских.
Берега степных проток
В камышах и ежевике
Не чужой, а свой, браток,
Жжёт, как будто варвар дикий,
Браконьер - ближайший враг,
И кого? - родной природы.
Эй, лесничий! Видишь, как
Зверь горит, бросаясь в воду,
Как корзины птичьих гнёзд
С востроносыми птенцами
Бог огня в руке унёс,
И траву слизало пламя.
Будешь ты не день, не два
Вкруг огня держать осаду,
Побелеет голова, -
Пепел будет как награда.
Воспалённые глаза,
Обожжённые ресницы,
Но трепещет стрекоза
И в гнездо спешат синицы...
* * *
А летом, когда разнотравье
Похоже на царский ковёр,
Бушуют на грядах муравы, -
Ярутка, сурепка, костёр,
Горошек, анютины глазки,
Торжественно-белый вьюнок,
И, любящий прятаться в злаки
Звездой полевой, - василёк.
Сорняк не сдается без боя,
Но как человек ликовал,
Когда он с такою любовью
Живые названья давал...
* * *
Что-то случилось вчера за окном,
Духом дохнуло не русским.
Улица мёртвым глядит полотном,
Холодно, пусто и тускло.
Только голландский художник любил
Хворост и мрачные маски.
Кто-то бездушно деревья пилил,
Раны замазывал краской.
Будто обрезаны крылья у птиц.
В дымке ветвей тополиных
Столько непрожитых дум и страниц,
Столько молитв голубиных...
* * *
В саду прозрачней акварели
Сугробы, яблони, следы.
Январь. Нежнейшею свирелью
Зима звучит на все лады.
Мельчайшим золотом искрится
Скупая снежная мука.
И семена клюёт синица,
Роняя пригоршни снежка
С сухих ветвей чертополоха...
Вот так и счастье проглядишь
Под сказку снегового моха
И усыпляющую тишь.
А если в том оно и счастье, -
Смотреть в широкое окно,
Как солнца радостной печатью
Лицо зимы озарено?..
* * *
Сугробов мраморная крошка,
Неяркий блеск её слюды,
С решёткой белою окошко
И стен желтеющие льды.,.
И ходят липы хороводом,
Но не сомкнут никак кольцо,
Прикрыть спеша от непогоды,
И снег идёт сплошной пыльцой.
Вертеп рождественский разобран,
Стоит лишь остов ледяной.
И кажется весь город добрым,
Родным и тёплым, как весной.
* * *
Хорошо, что частный сектор
Сохранился в городах:
Нас задушат эти сети
Раболепного труда.
Служишь моде и уюту
И у транспорта в когтях.
В суете, как в злую смуту,
Даже дома, как в гостях.
Коленкор иной в деревне, -
Там соседи за версту,
Там покой почти что древний
И телёнок на мосту...
САМАРА
Разливается Самара,
Хлебосольная душа,
Видно край земного шара
Сквозь просветы камыша.
Это всё поля уходят
Ввысь и вдаль за горизонт.
И, сверкнув, на небосводе
Грозовой раскрылся зонт.
Волжский воздух чист и сладок,
По нему, как по мосту,
Как по радуге прохладной,
Через город перейду.
И, сливаясь в полном смысле
С Волжской далью голубой,
Легким облаком повисну
Над зеркальною водой...
Ходят тучи в длинных платьях,
Рукавом касаясь рек,
В чьих девических объятьях
Коротает город век.
И в тиши степного жара,
И в волненьях грозовых
Не была бы ты Самарой
Без великих рек твоих.
* * *
Я мышиным горошком цепляюсь за жизнь
И вбираю, как мудрый цикорий,
Синь небес, чтобы сбросив листву укоризн,
Видеть грех, его сердце и корень.
Я вьюнком беззащитным пырей обниму,
Подорожником встану к крылечку
И корнями уйду в первобытную тьму,
И вернусь расцветающей свечкой.
Подними меня, добрый прохожий, возьми
На подарок подруге любезной.
Лучше лечь в этой жизни травою, костьми,
Чем была бы она бесполезной.
* * *
Огнём геенны разжигаем,
Язык - страшнейшее из зол:
Мы говорим - не замечаем,
Что лжём, клевещем, проклинаем,
Вот до чего он нас довёл.
А по Евангельским законам
За весь словесный наш содом,
За слово каждое, за всё нам
Держать ответ перед Судом.
* * *
Ты дарил мне чешский бисер,
Чётки сербские привёз.
Только власть свою превысил,
Двадцать пять годков унёс.
Я ничуть не укоряю,
Мы - своих страстей рабы,
Остальное выбираем,
Даже частности судьбы.
Но нельзя на неприязни,
Как бы кто-то ни хотел,
Замесить спасенья праздник,
Даже если б и терпел.
Мы слабы и неискусны,
Нет для подвигов огня.
Было мне с тобою грустно,
Тебе стало - без меня.
* * *
Я приду с минуты на минуту,
Только жди, не думай ни о чём.
В валенки сибирские обута
Я войду, как воздух входит в дом.
О каких-то в жизни переменах
Ничего не будет предвещать.
Тишине и дружбе зная цену,
Я твой мир попробую принять.
В простоте, не требуя вниманья,
Безответной стану, как трава,
У такого грешного созданья
Только птичьи могут быть права.
Я приду с минуты на минуту,
Только жди, не думай ни о чём.
Лет не тридцать минуло как будто,
И однажды не сгорел тот дом.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ
Евгению Родионову
Все предали тебя, а ты не предал,
Святой и Бог своих не предают.
Никто, как мать родная, не изведал,
За что, как откуп, ордена дают:
Так, для порядка - «Молодец, Евгений,
Ты подвигом награду заслужил...»
Ты - соль земли, ты - слава поколений,
Спасибо, что средь нас в России жил.
Контрольный пункт, кровавые чеченцы,
Звериных пыток мерзлота и жар...
«Люби меня!», - вознесся крик младенца, -
«Я - человек, душа, я - Божий дар!
Люби меня!» - и вдруг звезда упала,
И тщетно утешали мать врачи:
«Случайность, а не знак, да разве мало
Случайностей? Смотри, как он кричит!
Вот народился - богатырь и только...»,
А мать все это в сердце понесла...
Явить такую преданность и стойкость
Какая вера сил ему дала,
Чтоб не предать ни Бога, ни Россию?
И мученика имя родилось,
Когда чеченцы лишь одно просили:
«Сними свой крест!» Но им не удалось.
А девятнадцать лет - не так уж много.
Для матери - почти что ничего.
Ты - совесть наша, верный знак от Бога,
Что и средь нас служители Его.
ВОЛГА
Ах, как матушка наша богата...
Словно белый платочек, плывёт
Мимо гор Жигулевских куда-то
В необъятную даль теплоход.
Волга - символ величья и власти,
Волга - образ размаха души.
«Ты подарена людям на счастье», -
Шелестят в берегах камыши.
Так она многоводна, родная,
Как кормящая матерь - в разлив,
От истока до южного края
Пол России на плечи взвалив.
Сердце Волги сильнее столетий,
Что она не смогла пережить?
Ах, какие мы глупые дети -
Не умеем беречь и любить.
Тихо катятся гладкие волны,
Распушился туман над рекой.
Тут всегда вспоминаешь невольно
Всю Россию в лице бурлаков.
Русских женщин, с мостков на коленях
Отжимающих в реку бельё,
Жизнь народа в трудах и болезнях
И опричников злых вороньё.
Эти птицы всё кружат и кружат,
Светлых кладбищ темнит дерева.
Сколько Родина-матушка тужит,
Сколько молятся слёзно в церквах.
Отражаются храмы и небо,
А водичка - то кровь, то слеза.
Сердце Волги по самые недра
В полной силе увидеть нельзя.
Ах, как матушка наша богата.
Где ловец добывал осетра,
Скажем скоро: «Бывало когда-то».
Нам самим бы дожить до утра.
ЗАПОВЕДНИК
Серебристый в капельках росы
Весь цветущий утренний тамарикс.
Муравьи штурмуют прах осы
И мелькает бабочки фонарик.
Черепах песочные следы
Тут и там пересекли дорогу.
Не беда, а только полбеды
То, что нынче ягоды не много.
Ежевики норов не простой:
Ей нужны любовь и обхожденье.
Если хочешь, выйдешь не пустой, -
Наберись усердья и терпенья.
Чтоб гостей построже испытать,
Пестряков сменяет комарами,
Режет, жалит, не дает шагать -
Так цепляет мощными плетями.
Но зато в бидончике сизо
И перо кукушка обронила,
И её приветствие светло,
Хоть один годок и посулило.
* * *
Владимиру Алексеевичу Хлебникову
Из пирамидальных тополей
Караул почётный на могиле.
Как служил природе, так бы ей
И другие ныне послужили.
Может быть, бывал и Велимир
В светлых снах на тропах заповедных,
Где живого празднество и мир,
И свободы пир в ветрах приветных.
Здесь до взморья Быстрая бежит,
Год за годом, ровно, неустанно.
Первозданный дух её дрожит
Утром в нерестилище тумана.
Перестрелка - песенная дробь -
В тростниках рассыпана повсюду...
На могиле - роз густая кровь
И бронзовок перелетных чудо.
Тополя собрали в тень свою
Всю речную свежесть и прохладу.
И в саду прибрежном, как в раю,
Так богат, что большего не надо.
Замирает и парит душа,
Растворяясь в девственном эфире.
Целина творенья хороша
И всего целебней в этом мире.
* * *
Все взморье, как лебедя белый полет
В небесных волнах величавый...
То спящих сомов в мелководье вспугнёт -
Встревожит в подводных дубравах,
То крачек весёлых с плавучих куртин
Прогонит летящая лодка,
И только с коряги гербовый один
Орлан нас проводит наводкой
С египетских росписей царственных глаз
И снимется чуть запоздало...
И ровно из пуха лебяжьего гладь -
Бликует и взора ей мало.
* * *
Русских женщин не видели древние греки,
Когда в камне своих воспевали богинь.
Красота может быть неземной в человеке,
Если светится в сердце небесная синь,
Если взор чистотою высокой лучится...
Ширь полей и полёт ослепительных птиц,
Рек великих размах и святыни столицы,
Всё - в глазах, пред которыми падают ниц
Испытанья войною, стихией, разрухой,
Непосильным трудом и огнём лагерей.
В них страдания матери, слёзы супруги
И мольба о спасении Родины всей...
А теперь затравили, как дикого зверя,
И с востока и с запада требуют дань.
На погибель её отвратили от веры,
Но однажды прикажет Спаситель: «Восстань!»
И очнутся Софии, Евпраксии, Ольги,
Иульянии, Ксении, Анны в тот час,
От Байкальского моря до матушки Волги,
Ужаснутся и встанут стеною за нас.
* * *
На остановке человек пятнадцать,
И кажется - у всех одно лицо.
Я вас люблю, мы будем с вами знаться,
Мы взяты все судьбой в одно кольцо.
Мы все ступили на одно крыльцо
Огромного родительского дома.
Я знаю вас, да будем все знакомы,
В нас кровь одна, и это налицо.
Кровь Александра Невского, Рублёва,
Рубцова, адмирала Колчака,
Расстрелянных, стрелявших, Королева, -
Всех тех, кто Русь прославил на века.
Час пик. Мы дышим все друг другу в спину.
Вечерний город - смог и кутерьма.
Нас много, мы в авто и магазинах,
На улицах, в квартирах, - тьма и тьма...
Мы - бесконечно разные миры,
И каждый - словно раковина в море,
В душе почти один на всем просторе...
Но мы ещё не выйдем из игры:
В нас верит, нас избрал, нас ждёт Отец,
Мы на крыльце родительского дома.
Он слышит миллион родных сердец.
Он видит всех, ведущих и ведомых.
В Днепре крестил нас древний князь Владимир,
В нас - мучеников кровь и часть вины,
Что многие ещё не крещены,
И темнота ещё владеет ими...
* * *
В тополях остановилось время,
Свило гнёзда в густоте листвы.
И богатырей могучих племя,
Словно на постах сторожевых,
Охраняет каждую могилу,
Каждый крест, который в землю врос,
Звёздочку, ведь здесь когда-то было
И бывает очень много слёз.
Но теперь тоскуют не родные,
Вдовы и сироты слёз не льют, -
Здесь стекают струи дождевые
И ручьи весенние бегут.
Тихий мир высокою оградой
От живых потомков отделён.
Жителям его уже не надо
Высочайших званий и имён.
Им давным-давно неинтересно
Слушать шум и гам житейских битв.
Всё для них отныне бесполезно,
Кроме чьих-то пламенных молитв...
* * *
М.С.Л.
Друг мой милый, сохраню я
Тех минут бесценный хлеб,
Нашу тайну мировую -
В дружбу вечную билет.
Ты - душа Узбекистана,
Где арыков страшен дух,
Где арбузы спеют рано,
Ливни летом не идут.
А поволжских вешних маков,
Эфемеров, журавлей
Целый рой примет и знаков -
Все живёт в душе моей.
Мы с тобой теперь в Сибири,
Как посланники «югов»,
Здесь зимы огонь имбирный
Нас насквозь прожечь готов.
Наша жизнь легка в помине:
Скорбь за скорбью день за днём.
Боже, дай в её стремнине
Со святым пройти огнём.
* * *
Приезжают пары новобрачных
На берег красавицы-Туры,
Где развеял след костров казачьих
Времени стремительный порыв,
Где под камнем еле уловимо
Бьётся сердце города с тех пор,
Как остановил Ермак дружину,
Вынося негласный приговор:
«Будет здесь Тюмень, врата Сибири,
Русский дух любовью всех возьмёт,
Просветит, подружит и помирит,
И соединит в один народ».
И теперь стоит Ермак незримо
В шлеме и кольчуге над Турой.
Что задумал он, неотвратимо,
Он последний выиграет бой:
Он свои заветы не нарушит,
Всех в одно опять соединит.
В стругах облаков - казачьи души,
И небесный колокол звонит.
* * *
Текутьев смотрит очень строго,
Как будто даже чуть привстал:
Идёт по кладбищу дорога,
И ведь народ об этом знал...
Переменились души, нравы,
Тюмень на диво разрослась,
А на безбожников управа
Ещё в России не нашлась.
Была сибирская столица
Когда-то тише и бедней,
Но глубиной светились лица
И всё служило Богу в ней.
И всё ж ему глядеть отрадно:
Как помогает щедрый люд,
Чтоб восстанавливались храмы,
И есть для страждущих приют.
И тот собор, который взорван,
В просторном сквере возвели,
И в филармонию с восторгом
На монастырский хор пошли,
И разве в том не чудо Божье? -
Народ, не хуже звонарей,
Монахи довели до дрожи
Распевкой знаменной своей.
* * *
Время мчит без сожаленья,
Заметая на лету
Жизни краткого мгновенья
Глубину и красоту.
Словно скрытыми врагами
Мир подавлен и бежит,
Знамя жизни под ногами
Распростёртое лежит.
Лишь природа безучастна,
Равнодушна ко всему -
Ни богатства в ней, ни счастья,
Ни пристрастия к уму.
С каждым днём всё круче время,
Давит, гонит, сушит, рвёт
И в душе посеять семя
Вечной жизни не даёт.
ДАР
ПИСЬМО ДРУГУ...
Душа уже витать устала
Средь облаков и миражей.
И на последнем вираже
С неё былая вольность спала.
Душа теперь тиха, скромна,
И без коротких перебежек,
А плавно движется она,
И резкий звук ей ухо режет...
Вполне одумалась она
И, устрашась падений прежних,
Глотала слёзы вместо сна
И на себе рвала одежды.
О, если б можно было знать
При встрече юности прекрасной,
Что чувства нужно охранять,
Что душу создал Бог бесстрастной.
Но прародитель согрешил,
И мы должны весь век бороться,
(Ведь Бог потратил столько сил!) -
За то, что наше сердце бьётся,
Стараться угодить Творцу,
Чтобы открылись Рая двери.
Вернуться, как дитя, к Отцу
И больше не иметь потери.
И ты меня не искушай,
Душа теперь познала Правду.
Прошла любовь, но дружбе, знай,
Душа намного больше рада.
Да, есть высокая любовь
(Земная от нее далёко),
Она не будоражит кровь,
Всегда верна и не жестока.
Любовь - в Евангелии есть,
Она почти недостижима,
В себе должны мы мир обресть,
Чтобы спасать своих любимых.
А это тяжелейший труд
Нести свою и близких ношу,
И день и ночь служить добру,
Пока ты со счетов не сброшен.
* * *
В повседневности нашей затерян,
Но всегда поражает мой взор
Кружевной белокаменный терем -
Ослепительный Спасский собор.
Сберегал городские архивы,
Канцелярские почести нёс -
Божий храм - сохранился на диво
И в пейзаж современности врос.
А когда-то на Светлую Пасху
Здесь толпился счастливый народ,
На яичек пурпурную краску
По утру походил небосвод.
И, встречаясь на улице Спасской,
Троекратно по-русски с душой
Целовались не только на Пасху,
И готовились к жизни иной.
Но пургой ворвалось лихолетье,
Кто как мученик на небо взят,
Кто обманут, а стеночки эти
Как и прежде, святые, стоят.
И, как пламя свечей поднебесных,
Купола на закате горят
В память тех, кто погибли безвестно,
В славу Бога, что нами распят.
МОЛИТВА СВЯТИТЕЛЯ СПИРИДОНА
«Колосья клонятся, мертвея,
Объятый жаром Кипр застыл...
Я лишь пастух, но все ж посмею,
Просить, чтоб Бог нас пощадил.
О, Иисусе, о, сладчайший!
Нас неминучий голод ждет.
Не дай испить Ты эту чашу,
Пусть поскорее дождь пройдет.
Наш урожай всегда богатый,
Здесь изобилье, как в Раю.
Всё нынче засухой объято.
Услышь молитву Ты мою.
Мы недостойны снисхожденья,
Но выше меры любишь Ты,
Дай нам возможность исправленья
И снизойди к нам с высоты.
Наш остров морем омываем,
Кругом солёная вода.
В трудах мы пищу добываем
И Тебе молимся всегда.
Уже желтеют кипарисы,
И вся потрескалась земля.
О, если б мог я раствориться
В своих слезах, Тебя моля:
Так жаль мне свой народ несчастный,
Жаль и овечек и сады.
Я верю, можешь без препятствий
Насытить землю влагой Ты».
Вдруг потемнела область неба,
Покрыли тучи остров весь.
«Мы не умрём теперь без хлеба!
Хвала Тебе, Господь! Ты здесь!..»
* * *
На панихиде ты стоишь, волнуясь,
Хоть голосок услышать бы родной.
Душа, взывай, молись, не обинуясь,
Господь нас любит всех, Он слышит голос твой.
Он каждого щадит, за каждого болеет,
Ему твоя душа, как стеклышко, видна.
Как, не порезав рук, её осколки склеить,
Он знает, ведь распят, и «Царь» - Его вина.
«Царь иудейский», повелел Пилат,
Такую на кресте прибить табличку.
А наш Спаситель был не виноват,
Он пострадал за всех, за каждую певичку,
За лжеправителя, за подлого дельца,
За наркомана и алкоголичку.
Пусть маску смоет слёзный дождь с лица,
Ко всем сердцам есть верная отмычка.
За ближних положил Он жизнь свою и честь,
Смеялись все над ним и требовали чуда.
А Он с Отцом всегда был, будет, ныне есть.
Другие скажут пусть: «А кто он и откуда?»
А Он всегда с тобой, Он всюду и везде.
Не спрятать от Него, не утаить, не скрыться.
Всё поверяй Ему, иначе быть беде...
И обо всех, кто ТАМ, почаще бы молиться.
Они, как влаги, ждут, как братского объятья,
Когда же мы за них поклонимся Творцу.
Нам нужно стать трезвей, нам не к лицу смеяться, -
Всё движется уже стремительно к концу.
СВЯТОЙ ОТРОК БОГОЛЕП
1
«К нам воевода прислан новый,
Издалека, идёт молва.
В том видно воля есть царёва,
Чтоб был московский голова».
Так черноярцы зашептались
По переулкам и домам.
А лучи солнца расплескались
С особым блеском по волнам.
«Как широка здесь и богата,
Как величава Волга-мать», -
Рёк воевода в час заката,
Не в силах взгляда оторвать.
У воеводы был наследник -
Он и младенцем знал посты
И засыпал подчас последним
Под шёпот няни о святых.
Он посещал с любовью службы,
В простых молитвах радость знал.
Но в одночасье жар недужный
Господь с небес ему послал.
Не уставал молиться отрок
И из последних детских сил,
Едва живой от болей острых,
Он на обедню в храм спешил.
2
Седой монах, отшельник истый,
Ясно услышал глас: «Держи
Путь в Чёрный Яр и там Борису
Для славы Божьей послужи».
Долго искал ту крепость старец,
Долго в дорожной шёл пыли,
Родом он был не астраханец
Жил он от этих мест вдали.
Но привели его скитанья
Божьим путём в дворянский дом.
Он увидал следы страданья
И скорой смерти на больном.
И вдруг в сознанье возвратился,
Словно стал полон отрок сил:
«Ангел с небес ко мне спустился,
Я ждал давно, давно просил.
Он облечёт меня в одежды,
Что так сияют, как снега.
О, я терплю в одной надежде,
Только она мне дорога».
Так возлюбил он Иисуса,
Что в схиму Бог его постриг.
О, Чёрный яр, ликуй, красуйся,
Новый святой в тебе возник.
И, приняв имя Боголепа,
Душою предстоя горе,
Сам словно чистый лучик света,
Три дня был отрок в алтаре.
А перед тем, как хоронили,
«Буду помощник вам», - сказал, -
«Во всем, о чем бы ни просили,
Бог вам заступника послал».
Так, осенив крестом свой город,
На черноярцев он глядел,
И вдруг его сорвался голос,
Он ниц упал и побелел.
Было ему семь лет от роду,
Но покорились мать с отцом:
Нужен и Богу и народу,
Значит, Господня воля в том.
3
О чудесах святого страшно
Грешной душе вести рассказ.
Был он защитником всегдашним
И горожан спасал не раз
От степняков-татар, от крымских
И от киргиз-кайсацких стрел,
И помогал тому открыться,
Где тот, кто гибель потерпел
Во время вешнего разлива,
В любую пору на челне.
И в эпидемию на диво
В град не давал войти чуме.
Мимо идя в поход персидский,
Царь не признал, что здесь святой,
И приказал сломать гробницу,
Сровнять часовенку с землей.
Но черноярцы утешались, -
Время пройдет, пройдет гроза.
И в другом храме сохранялись
До царской смерти образа.
Когда река подмыла берег,
Чтобы святыню сохранить,
В его заступничество веря,
Решили гроб переносить.
В страхе, полны благоговенья,
Светлый достали гроб, и вот
Он в ту секунду, как в знаменье,
Вдруг ускользнул в глубины вод.
И освятил так отрок Волгу
Силой честных своих мощей,
А на яру молился долго
С притихшим людом иерей.
4
Там, где впадает Волга в Каспий,
Есть отблеск Божьей красоты:
Там, как заря, в алмазах капель
Сияют лотоса цветы.
А если путь держать в Царицын,
Там Волга, как с родной сестрой,
С речкою Ахтубой струится
И подает ей голос свой:
«Это давно, сестрица, было,
Помнишь, что здесь, где Чёрный Яр,
Берег на кладбище размыло,
И был нам послан Божий дар.
Кладом в глубины опустился
В нетленном гробе светлый прах
И по теченью устремился,
Словно несомый на руках.
Есть будто местная икона, -
С Девой Пречистой на водах
Молится отрок, как с Афона
Древний подвижник схимонах».
* * *
Как хрустальный, вертеп ледяной,
Тёплых свечек мерцают созвездья.
Радость осени, лета с зимой,
И весны здесь берёт многоцветье.
Здесь природа готова весь век
Снежной пылью искриться у входа,
Её ветреный царь - человек
Не такого высокого рода:
Хоть поклоны кладёт, не ленясь,
Чересчур переполнен гордыней.
А ведь каждый прославленный князь
Отдал жизнь за родные святыни.
Все творенье поёт Рождество,
Дивным трепетом воздух пронизан,
И Младенец Отца своего
Славословит за всё, к чему призван.
Мы ушли далеко от корней,
Заблудились во рвах и ущельях,
А Россия? - вернёмся мы к ней,
Не всегда же нам быть в подземельях.
Вот прозреем, придет благодать,
Станет сердце чудесным вертепом,
В нём Младенца, Пречистую Мать
Будем чествовать духом согретым.
В ТРОИЦКОМ
В золотых шеломах богатырских
Над Турой, как крепость, он стоит.
И стараньем братьев монастырских
В нём цветник диковинный разбит.
В чудных ульях инокини-пчёлы
Чтут неукоснительно устав.
Как весенний праздник, дух весёлый,
И легко с молитвой на устах
Заходить, как в древнюю гробницу,
К тёмным фрескам под тяжёлый свод.
Здесь святыня города хранится,
Светлый дух святителя живёт.
Много лет его честные мощи
Сохранялись в тайне за рекой,
Там, где храм Георгия полощет
В облаках высокий купол свой...
Подаёт нетленные богатства,
Ждёт всегда детей заблудших Бог,
Всех святых земли Сибирской братство
И церквей спасительный чертог.
* * *
Русских рек серебряные жилы,
Золотые ульи городов,
Ласточкины гнёзда сёл унылых,
Малахит бушующих лесов -
Это всё - Руси великолепье,
Всё крестьянки-барыни портрет.
Мягкий шёлк волнующейся степи,
Мех снегов на Матушку надет.
Но всего ценнее ожерелья
Дорогих фамильных жемчугов -
Из-за моря это рукоделье
Привезли для наших мастеров.
Эти нити тонкие повсюду
Хлопотливый ветер разметал...
День и ночь сияющее чудо
Нам Создатель для спасенья дал.
Это храмы русские святые -
Всё земные Божии дома.
Охраняет эти кладовые
С неба Богородица сама.
Рождество
Мне кажется, что Он везде - везде,
Согрето всё Его святым дыханьем,
И даже подо льдом в речной воде.
И что сравнится с этим узнаваньем?
Вот Он какой, родившийся Христос!
Он ни за что дарами осыпает,
Из нищеты Он душу поднимает,
За наше зло Он радость нам принёс.
С ним заодно Его земная Мать,
Её любви кругом благоуханье.
Как мы могли того не замечать,
Что нет меж Ними с нами расстоянья?
* * *
Мы в окружении святых,
Они повсюду.
И нас склоняет помощь их
Поверить чуду.
Нам не дано вполне узнать,
Когда и сколько
Спасала нас святая рать
От жизни горькой,
От заблуждений и оков,
Как пост военный,
Нас заграждала от врагов
И страсти тленной.
Когда б и мы припали к ним
Не так беспечно,
И нас Господь бы сохранил
Для жизни вечной.
КРЕСТОВОЗДВИЖЕНСКИЙ ХРАМ
В честь Воздвижения Честного
Животворящего Креста,
Как будто с берега крутого,
Глядит на город красота -
Сама жемчужина в оправе
Берёзок, лиственниц, рябин.
О, как нам Бога не прославить!
Во всем твореньи Он один
Отец, Художник и Мыслитель
И вдохновитель мастеров,
И через Сына наш спаситель,
А говорят, что Бог суров.
Он муки крестные за Сына
Терпел и за Святую Мать.
И Крест - Его наполовину.
Он весь - любовь и благодать.
* * *
На улице Царской ликует зима,
Любуясь оград филигранью,
И снежной пастелью штрихует дома,
И сквер покрывает эмалью.
А ливень берёзовых тонких ветвей
Вокруг фонарей золотится.
И скоро, в Сочельник, в крестах прорубей
Повсюду звезда отразится.
И Архиерейским крестом освятят
Студёную терпкую воду Повсюду.
Так двадцать столетий назад
Был послан Креститель народу.
Среди пастухов и влиятельных лиц
В простой запылённой одежде
Спаситель прошёл - и не бросились ниц,
Стояли, как будто невежды.
Никто, может быть, в тот момент не познал,
Лишь только Пророк и Предтеча,
Что это Господь перед ними предстал,
Что это великая встреча.
И принял смиренно крещенье Господь
От рук самого Иоанна,
Как всякая образа Божьего плоть
В священных водах Иордана.
И голубь спустился, и голос Отца
Раздался из тверди небесной.
И, капли стряхнувши устало с лица,
Пошёл Он на подвиг Свой крестный.
На улице Спасской ещё темнота,
Снежинки роятся мошкою...
Нас утром на службе окатит с креста
Священник крещенской водою.
_*_*_*_
Моим грузинским друзьям
От неба зимнего привет,
Привет от Нико Пиросмани.
И здесь луны такой же свет,
И так же облака туманны.
Тебе о Грузии твоей
Зимой неласковой взгрустнулось...
Но вот опять среди ветвей
Луна, запутавшись, блеснула.
Она такая, как лаваш
Твоих сородичей далёких.
О, знаю, как ты много дашь,
Чтобы из будней одиноких
Опять попасть в свой милый край:
Сибирский город - не Тбилиси...
Земная родина, как рай,
Где все твои душа и мысли.
В земном покинутом раю
Твоём - сейчас лихое время,
А потому печаль свою
Ты раздели и с нами всеми.
И мы о Грузии всплакнём,
Как о сестре своей старинной.
Смотри, как в сумраке ночном,
Как будто гор чредою длинной,
На юг поплыли облака,
Туда, где храм святой Тамары...
Моя рука, твоя рука -
Как две струны одной гитары.
Не разделить родных ветвей,
Они в стволе великой веры.
В слезах, в крови, в борьбе страстей
Не перейти б нам только меры...
* * *
Где ипатьевские стены
Превратились в каземат,
Над землёй благословенной
Свечи звёздами горят.
В храме строгом и просторном,
Вознесённом до небес, -
Дух живой и непокорный
Четырёх святых невест,
Цесаревича терпенье,
Скорбь святейшего царя
И за весь народ мученья,
Понесённого не зря,
Боль в глазах императрицы...
И, как голубь, кротость их...
И не ведали убийцы,
Что прославили святых.
* * *
Настоялось до срока вино,
Отлежались до зрелости чувства,
Сохранилось под снегом зерно,
А в сердечной копилке не густо.
Словно самого главного нет,
Что всегда называлось Любовью,
Нет живого, а только портрет
И автограф, написанный кровью.
Просвети мою, Господи, тьму...
Долго терпит Любовь, не осудит,
Милосердствует, верит всему,
Да и превозноситься не будет.
Правде радуется, никогда
Не ослабнет, не кончится, вечна,
Не завидует ближнему. Да...
Мы её убиваем беспечно.
* * *
Ты в высоком сидишь терему,
В белой ризной любимого храма,
Облачения в Божьем дому
Расшиваешь для всякого сана.
Настоятелю епитрахиль
Починяешь и поручей вязки,
Паутинку, как древний мизгирь,
Из молитвы плетёшь... Ты как в сказке
Здесь живёшь, а не в центре самом
Городка европейского типа.
И тебе в стихаре голубом
За окошком мерещится липа.
Ты сидишь под кудрявой сосной:
Окна инеем все обложило,
И на них будто свечки весной
Молодая сосна распустила.
И богатству - не только купец,
Златошвейка завидовать может:
Чистой радостью дарит Отец,
Божий Сын вдохновенья умножит,
Богородица силушки даст,
Светлый ангел - святого терпенья.
Послужи, не кручинься солдат,
В Божьей армии ради спасенья.
* * *
Пойми душа, как ларчик и сундук
Хранят своих владельцев сбереженья,
Ты - только оболочка, мёртвый звук, -
Без духа не имеешь наполненья.
Ты - только Богом созданный сосуд,
Хоть на гончарном круге не крутился.
С вином хорошим - на плече несут,
А с кислым - никому не пригодился.
Но кто творит хорошее вино?
Лишь только Виноградарь наш небесный.
Не мни, - всё, что ни есть, тебе дано.
Так будь хотя бы, как хранитель честный.
ЛИВНИ
1
Так бывает: сгустится лазурь,
Потемнеет, стремительный ветер
Завертит колесо пыльных бурь,
Зашумят все деревья на свете,
Заскрипят, и тогда на песок
И на рябь помутившейся речки
Зарядят и сольются в поток
Свежей влаги тончайшие свечки.
И притихнут под крышей одной
Мыши, голуби, пчёлы и люди...
Так спасался и праведный Ной.
Но теперь уж потопа не будет...
2
Остановится времени бег,
Тихой радостью сердце займётся...
Жизнь, как должное, пьёт человек,
А она Божьим даром зовётся...
Слава Богу, что есть тополя,
Тростники, тихоструйные реки,
Громы, ветры, ручьи и поля
И дыханье любви в человеке,
Кровля тёплая над головой,
Хлеб с водою и русское слово...
Нам не должен Господь ничего,
Мы - должны Ему снова и снова.
3
Мы навечно пред Богом в долгу:
Он придумал вселенную эту,
Звёзды в небе и вишни в цвету,
Поколений и лет эстафету.
Он творил это духом Любви,
А природе сие невозможно.
Крест Господень в пречистой крови
Вот свидетель любви непреложный.
Мы не знаем, что будет потом,
Но сегодня, к великому счастью,
Мы на этой планете живём,
Как прекрасна Земля и в ненастье...
4
Так бывает: стемнеет вокруг,
Небо вспорото вспышками молний,
Громового орудия звук,
И с небес - наводнения волны.
Этих ливней живые струи,
Как энергии свежей заряды,
Этих капель бесценных рои,
Этот жемчуг чистейшего града,
Этой радуги радостный свет,
Атмосферы озон благодатный,
Этой зелени буйство и цвет, -
Божий дар и наш долг неоплатный..
* * *
Как панты могучих моралов, кругом
Покрытые инеем ветви.
Все схвачено холодом, снегом и льдом
В природе и нынешнем веке.
Таджик рассыпает зернистую соль,
Чтоб пешему не было скользко.
И скрыта опасная в воздухе боль
Предчувствий, сомнений и толков.
И катится под гору ком снеговой,
Бросаются дети снежками.
Всё это похоже на шар наш земной,
С войною и боевиками.
И, словно мигая, снежинки летят,
И солнце в сугробах искрится.
И всем предначертано: рай или ад.
И как со всем этим мириться?..
Душа легковерна, как Жанна Д’ Арк,
Ей хочется ложной свободы -
Обманут и бросят. В торжественный парк
Вступаю под зимние своды.
«Пишу» на ходу свой заветный дневник,
А мысли всё проще и чище:
«Для будущей жизни Ты нас сохрани,
Мы всё же спасения ищем».
И это в сознаньи под спудом лежит,
Душе от рожденья известно:
С небес посылает - с земли возвратит.
И всем есть у Господа место.
И в жёсткие рамки нас хаос земной
Поставил, и сердце мятётся.
Но главное нам разобраться с душой.
А с прочим Господь разберётся.
БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ
Храм точно чудом возведён
И в одночасье с неба спущен.
Он виден всем со всех сторон
И словно говорит: «Послушай,
Постой, почти уж сотня лет,
Как у Туры меня взорвали
И тем себе нажили бед.
А внуки их же - воздвигали...
Огромным куполом своим,
Что пламень солнца отражает,
Хочу сказать я молодым:
Тебе Господь повелевает, -
Иди, иди под мой покров,
Защиты крепче ты не сыщешь.
Здесь ждёт тебя большой улов,
Ты будешь рад духовной пище.
Она ведь нас животворит,
Питает, лечит, просвещает,
Здесь вечной жизни свет горит,
Но мало кто об этом знает».
* * *
Ничего нет дороже, чем совесть,
С ней бессменно и с глазу на глаз.
Говорят, что она - Божий голос,
Хоть терзает и мучает нас.
Если скажешь ты совести: «Тише!», -
Потеряешь небесную нить,
И, когда вдруг захочешь услышать, -
Не услышишь, как следует жить.
Подземельем сырым и холодным
В непроглядной пойдешь темноте.
Как без хлеба бываешь голодным,
Так без совести - ты на кресте.
Распинают коварные страсти,
И просвета грехи не дают,
Жить без совести - значит без счастья,
Жизнь по совести - в сердце уют.
Ну, а если ты умер душою,
Сердце глухо и совесть молчит,
Наслаждайся посмертным покоем,
Но такой же - в геенне горит.
СИБИРЬ
Атаману Ермаку Тимофеевичу
и его дружине
1
«Мы пред Богом очень виноваты,
Нашу жизнь непросто искупить,
Честным делом, казаки-ребята,
Надо нам прощенье заслужить.
Кызылбашских я послов не грабил, -
Это враг посеял клевету.
Я теперь прощенье, как награду,
От царя разгневанного жду.
Разве только через тяжкий подвиг
И отказ от радостей земных
Можем мы снискать такую почесть,
И в своих делах раскаясь злых.
Бог послал нам Строганова в помощь, -
Снарядит в дорогу доброхот.
Чтоб свои обеты нам исполнить,
Нужно взять священников в поход».
2
«Мы в Сибирь идём не грабить,
Не неволить и казнить,
Наша цель - царя прославить,
Земли присоединить.
Чтобы Русь обогатилась,
Присягнул царю народ,
Мы окажем честь и милость
Тем, кто здесь давно живёт.
Только хан Кучум-грабитель
Жаждет власти и побед.
Кто-то будет победитель...
Но без Бога правды нет».
3
Плачут сосны и осины,
Облака сибирских рек:
Был живым, а стал былинным
Храбрый русский человек.
Не в открытой честной битве, -
Враг на спящего напал.
На устах Ермак с молитвой
Тихо к стругу подплывал.
Но кольчуга, дар высокий,
Царский, посланный с душой,
Увлекла на дно... В осоке
Княжий внук его нашел.
И прониклись мусульмане:
Человек святой лежит,
В теле, дни идут за днями,
Как живая, кровь бежит.
Там его похоронили,
Под Бегишевской сосной,
Как к помощнику ходили,
Брали землю пред войной.
И землица та спасала
От смертельных ран в бою.
Знать для Бога он не мало
Послужил - и днесь в раю.
* * *
Оттого нам так больно и тесно,
Что мы грешные люди с Земли.
Мы не то что из разного теста, -
Нашу хату враги подожгли.
Душит дым, и не выйти наружу,
Мы погибнем, погибнем вдвоём.
Только Бог, может быть, нас подружит,
Если в общей молитве замрём.
«Пощади, не оставь своих сирых
И убогих своих не оставь,
Дай любви, дай терпенья и силы
И духовного зренья прибавь».
* * *
Огонь заката колокольни
Весёлым блеском золотит.
Над зимней речкою привольно.
Душа, как облако, парит.
Она готова город, поле
И лес, белеющий вдали,
Обнять, всё близко ей до боли,
Хотя и родом не с Земли.
Взгляни же, как Господь нас любит:
Мы в окруженьи красоты.
Не ценим мы, слепые люди,
То, что превыше суеты.
* * *
На кладбище сосны, как вышки, стоят
И замерло всё без движенья.
Лишь дятлы стволы деловито долбят,
Да беличьи мечутся тени.
Светло и спокойно, сама благодать.
И что же живым нам неймётся?
Но ком подступает, и слёз не унять:
Никто никогда не вернётся.
Лишь только на Страшный и праведный суд,
О сроках лишь Богу известно,
Восстанут и стройно на равных пойдут,
Для всех уготовано место.
Смогу я увидеть тебя и обнять
И лет неудавшихся пытку,
Как старую кожу, навеки сорвать.
Я верую в это с избытком.
Но нужно, как этот могильный гранит,
Быть твёрдой и без расслабленья
От скверны и лености душу хранить,
Чтоб Бог даровал утешенье.
* * *
Мы разделились. Каждый - как сегмент
В широком круге Божьего Творенья.
И совести нежнейший инструмент
Уже привык к греху разъединенья.
Нам не дает подняться эгоизм
Над суетой и тьмой благополучья.
И не спасёт здоровый оптимизм,
Что всё само собою станет лучше.
Был раньше в корне человек другим,
И жизнь была открытой и соборной.
Стал русский дух тяжёлым и больным...
У трона тьмы, где нечисти придворной
Уже победу празднуют полки,
Там русский - гость и шут и осчастливлен крохой.
И трезво палачи наладили тиски,
Но жертва не поймёт, что скоро будет плохо.
Нас дефицит терпенья и любви
Перед лицом коварства интервентов
Покинуть должен. Братья, мы - свои!
Мы - русские, свои на сто процентов.
Мы разделились. Каждый - как сегмент
Огромного спасительного круга.
И сердце ждёт, когда придёт момент,
И мы поймём, кто все мы друг для друга.
* * *
Ты не веришь, а это возможно,
Это есть и пребудет всегда:
За тобою глядит осторожно
И заботливо с неба звезда.
И не просто стихийные силы
Нас, как волны слепые, несут
От рождения и до могилы:
Это к будущей жизни маршрут.
Так у всех нас однажды бывает:
Вдруг приступит и скажет: «Поверь».
Тех, кто верит, Господь и спасает,
Перед каждым открытая дверь.
Тем, кто просит, Господь помогает.
Только выбор всегда за тобой.
Так приветливо тихо мигает
Та звезда среди тверди ночной.
Ты не веришь, а это возможно,
Было так и пребудет всегда:
За тобою глядит осторожно
И внимательно с неба звезда.
* * *
He принимай, душа моя,
Похвал и помыслов гордыни,
Иначе будешь, как свинья,
Весь век ходить в грязи и тине,
Слепыми глазками смотреть
На мир, самодовольно хрюкать.
Смириться надо, «умереть», -
Не признавать фальшивых звуков:
Ведь ты же знаешь, что Творец
Тебе не скажет «молодец».
Душа, как нищенка, она
Богатством не наделена,
Пуста. Но ей дает Создатель
Всё, ни за что, по благодати.
* * *
Как юность горделива и жестока,
И у неё на всё свои права.
Всё хочет получить, познать до срока,
Не вняв старинной мудрости словам.
Она в своих уверена порывах,
Храбра без меры, на подъём легка,
Нет устали в её широких крыльях.
В суждениях она скорей резка.
И ей видны иные горизонты,
На старшего взирая свысока,
Она скучает здесь. Живёт экспромтом.
И всё в ней живо, радость ли тоска,
Всё обретает яростные краски,
Сменяясь с неразумной быстротой.
Она уже давно не верит в сказки,
Но в сердце жаждет радости святой.
Порой уже прошла огонь и воду,
Но в глубине ранима и чиста.
Как жаль, что нравы делают погоду.
И гибнет беззащитно красота...
Ведь душу создавал Отец навеки.
Он Сына за неё на крест послал
И указал дорогу человеку,
Чтоб каждый ко спасению шагал.
Приди к Нему, о юноша, в раздумье,
Пока тебя не тронул жизни вал.
Пока порок не перешёл в безумье.
Пока ты жить до смерти не устал.
В святом крещеньи от греха отмоет,
На исповеди мысли облегчит,
Не выдаст никому, как мать прикроет,
Из вражеских когтей освободит.
Даст силы после каждого Причастья
И станет терпеливо наставлять.
И ты узнаешь, что земное счастье
Должно иметь и высшего печать.
А вдруг ко всем привычным наслажденьям
Остынешь ты и потеряешь вкус,
Борьбы, молитвы, самоотреченья
Нести захочешь благодатный груз?
Ведь кто-то должен и за мир молиться,
И плакать на коленях за людей.
Ведь всё на свете может измениться
И всё на свете может стать светлей.
У ХРАМА ДМИТРИЯ ДОНСКОГО
Высокой гробницей для павших солдат,
Спасенья и славы России,
Вздыхая, когда ударяют в набат,
Стоят эти стены святые -
Из вечного снега торжественный храм
Димитрия князя Донского.
Господь за Урал сквозь столетия к нам
Для памяти вызвал святого,
Чтоб не был сибирский Иван сиротой,
И в праздник рождественский, в замять
Вдруг молнией вспыхнула - чей он такой -
Его пробужденная память...
Берёз непреклонных в своей красоте
И лиственниц строй караульный
За честь почитают владения те
Хранить от стихии разгульной.
Здесь памятник тем, кто в афганской погиб,
В героях остался навечно.
Вас ангел проводит, как преданный гид,
Здесь мало руки человечьей,
Туда, где солдаты как будто бы спят,
Где сам Пересвет и Маресьев,
Где наш Родионов, где рати ребят... -
Их помнят на службе воскресной.
Сам Дмитрий Великий над войском всея
России стоит на коленях
И молит, чтоб эта святая семья
И в наше вошла поколенье.
СВЯТАЯ БЛАЖЕННАЯ КСЕНИЯ
1
Ты опять, где невский ветер
Знает каждый уголок
И срывает двери с петель,
Дремлешь, словно голубок.
Не укроет от мороза
Мужа старенький камзол,
Да ещё с ветвей берёза
Снега сбросила в подол.
Ни одна душа живая
Знать твоих не может бед,
Только то не доля злая,
А спасительный обет.
2
Ты по мужу горевала
И решилась бросить мир.
Как именье раздавала,
Был большой для бедных пир.
И пошла в местах окрестных
Странной нищенкой бродить,
Защищаясь силой крестной
И стараясь кроткой быть.
А мальчишкам страх неведом,
Не спастись от их проказ:
Гонят с хохотом победным
И в тебя бросают грязь.
И в холодном мёртвом поле
Ночевала часто ты,
Чтоб никто без Божьей воли
Не слыхал молитв святых,
Чтоб никто не догадался,
Как до зорьки в тишине
Дух твой с ангелом общался
При монашенке-луне.
3
Говорят, что кто-то тайно
Храм построить помогал,
Кто-то сил необычайных
По ночам кирпич таскал,
И для каменщиков чудом
Уж не стало по утрам
Находить большие груды,
Так и вырос Божий храм.
Оттого что ты жалела
Всех болезных и сирот,
Всем вокруг помочь успела,
Полюбил тебя народ.
А теперь во всей России
Почитает он тебя
За молитвы неземные
И за выручку в скорбях.
ЖИВАЯ ЦЕПЬ
ХРАМ СЛОВА
Кипит, бушует жизненное море.
Шлифуют волны гальку и песок.
А где-то там, в тиши, «не зная горя»,
Бежит почти неслышно ручеёк.
Он в роднике берёт своё начало,
Прозрачнее стекла из недр земных,
Не думая о выгоде ни мало,
Он струй вкушает прелесть ледяных.
* * *
За слово, как за пролитый небрежно
Бесценный кубок царского вина,
За каждое из них и неизбежно
Поэт ответит Господу сполна...
Слепой слепого не увлёк бы в яму:
Твори в священном трепете поэт.
Поэзию приравнивают к храму,
Когда ни лжи, ни пошлости в ней нет.
«ЛАД»
Василию Ивановичу Белову
1
Археолог русской жизни,
Слова сеятель и жнец,
Заслужил в своей Отчизне
Он особенный венец.
Весь такой, как Русский Север,
Крепкий, строгий и простой,
Он в народ и землю верил
С вологодской теплотой.
2
Шли копатели колодцев,
Брали плату за обман...
Да и нынче так ведётся
Класть народное в карман.
И какой же мудрый, складный,
Кроме редких деревень,
Был порядок православный
Жизни каждый год и день.
Это руды золотые,
Это реки серебра -
Корни русские святые,
Всемогущий дар добра.
3
На скамье у тёплой печи
Под гармонь свою нет-нет
Горевал о русской речи
И о тех, чей близок свет.
«Как же, как ты, мой Василий,
Ненаглядный мой Шукшин?
А ведь сколько было силы,
Недостигнутых вершин...»
Материнскую могилу,
Как святыню, он берёг.
Так любил он край свой милый,
Только зла терпеть не смог...
* * *
В.А.
«Мне нечего сказать вам, люди», -
Поэт в отчаяньи писал, -
Как залп из тысячи орудий
Он перед смертью посылал.
Всё отдаю я в ваши руки.
Прекрасен человечий род,
Но уж отныне на поруки
Моя душа вас не берёт.
Вы беспощадны, вероломны,
Не жалко вам родной земли.
Распять и сжечь и, безусловно,
Продать бы всю её смогли.
Не плачут реки, терпят горы,
Молчат в смирении леса,
И прячут ветры на просторах
Живой природы голоса.
А этот дар неоценимый,
Как тело матери своей,
Как жизнь свою, беречь должны мы
Для жизни будущих людей.
Придут в семью беда с тоскою,
Когда ты в лебедя стрелял,
Не будет знать душа покою, -
Так русский издавна считал.
Стреляют. Больше для забавы.
Охота нынче как игра.
И нет на нехристей управы.
Что толку, братья, от пера, -
Пиши и плачь, - и отказался
От мира с горечью поэт.
Но если б в вере утверждался,
То знал бы, - тайн для Бога нет.
Ему открыто всё и всюду,
Он бережёт больной народ.
Природа в муках, но покуда
Бог ждёт и терпит, - всё живёт.
* * *
Холодный гипс зимы и голода
Сковал блокадный град Петра:
На чёрно-белом снимке города
В объятьях смерти жизнь-сестра.
Она водой ледовой плещется
В бидонах, флягах, прорубях,
Горбушкой тёплою мерещится,
Молитвой стынет на губах.
Она записку пишет матушке,
Которой нет уже в живых.
И светит в солнечном оладушке,
В мечтах мелькает молодых.
Она теплушка и зенитчица,
Грузовиков тяжёлых пар,
Она смекалка и добытчица.
Она ещё и Божий дар.
Узкоколейку спешно строили,
Чтобы оставшихся спасти.
Сверкали взрывы по-над кровлями.
И нужно было всё снести:
Свезти на кладбище на саночках
Своих спелёнатых родных,
Такого не расскажут в сказочках
И песен не споют таких.
Живи, живи, живи и радуйся,
Душа-цветочница, дыши!
И на сто восемьдесят градусов
Поворотить беду спеши:
Молись, молись, душа, упрашивай,
Чтоб больше не было войны.
Нельзя, нельзя забыть вчерашнего
Под лживый щебет тишины.
«ДОКТОР ЖИВАГО»
Когда народ томился на кресте, -
В товарняках, на баржах и подводах,
В пустых лесах, - наверное, мечте
Всё ж было место и при тех невзгодах.
Когда его огнём мороза жгли,
Калёным выжигали дух железом,
В печах душили, всё же не могли
Так победить, чтобы душа исчезла.
Когда вели на бойню и расстрел,
Крушили семьи, всё лишали смысла,
Твой скорбный дух Россию облетел,
Твоя душа слезой над ней зависла.
И пролилась живительным дождём, -
Пусть жизнь цветёт, пусть ветер возрожденья
Залечит раны.Скоро мы уйдем,
Но вечное пребудет в поколеньях.
_*_*_*_
«Метель», «Зимняя ночь»
Мела, мела метель, и колокольный звон
Поспешно уносил срывающийся ветер.
К чему этот рассказ, меня печалит он,
Как много их, таких превратностей на свете.
И мы, как робкий снег, что тает на стекле,
Во власти бесконечных недоразумений...
Ещё и та метель, повсюду на земле,
Когда на потолке скрестившиеся тени...
Все это о любви - «Метель», «Мело, мело...»
Поэзия, печаль, искусство - одиноки.
Мне хочется укрыть поэтов под крыло.
Им больно на земле, хоть режут эти строки.
Как жаль мне вас, друзья, поэты и певцы.
Всё сущее вобрав в одно большое сердце,
В мучительном труде, как в кузне кузнецы,
Вы на один с огнём играете со смертью.
А вам бы хоть чуть-чуть обычной тишины
Меж безнадежной тьмой и нестерпимым светом,
Чтоб быть гонцом добра, посланником весны,
Живой душой любви и просто человеком.
Да разве есть слова..., и кто же их поймёт...
Как может понимать листву залётный ветер:
Рассыплет, по сырым оврагам разнесёт...
И не облечь в слова земные мысли эти.
_*_*_*_
Б. Кустодиеву
Ко мне знакомый вдруг пришёл,
В такую даль, в такую зиму!
Земляк, как ты меня нашёл?..
И я до слёз, невыносимо
Хочу, чтоб каждый слышать мог
Природы проповедь живую
И в красоте земной меж строк
Красу увидел неземную.
Какой богатой полнотой
Окружены мы в этой жизни!
И что нас встретит в жизни той,
В небесной праздничной Отчизне!
Нежны берёзы в кружевах,
Отяжелил их ветви иней.
И город в розовых лучах,
Как будто на твоей картине.
* * *
На Спасской шествие студентов,
Спешат в морозец налегке,
Почти, как в старых кинолентах,
Но только с сотовым в руке.
Такая же в движеньях живость,
В улыбках свежесть, яркость глаз.
Цветенье молодости - милость
Судьбы, не долгая для нас.
Как будто молодняк игривый
Бежит, сбиваясь, вдоль реки,
И развиваются, как гривы,
Цветные шарфы и платки.
А это будущее наше,
В них новый Лосев и Шукшин,
И в продолженье дней вчерашних -
Святой России гражданин.
Уже за ними не угнаться,
Хотя их опыт невелик.
Они - совсем иное братство,
Иные ценности, язык.
Но это вовсе не помеха
Прославить им свою страну.
Лишь бы их солнечного смеха
Весна не встретила войну.
ИЗДАЛЕКА
(Письмо Василия Шукшина Василию Белову)
Белович, здравствуй!..
Умер я не сам.
Но ничего, ведь каждому воздастся.
А я переживаю, как вы там,
Как без меня вам удаётся драться?
Какие всё же мы богатыри,
Астафьев, ты, Белович, я, Распутин,
Нас много Бог России подарил.
Но я шучу, писатель всё же трутень,
С народной точки зренья (сам же ты
Ведь знаешь - мы трудились, как шахтеры).
Так хочется кричать до хрипоты:
«Прочь руки, прочь, предатели и воры!
Оставьте Русь! Да здравствует народ,
Его души несметные богатства!
Ведь всё равно Всевышний уберёт,
Сотрёт в веках лихое ваше братство».
_*_*_*_
Николаю Рубцову
Твоя приближается скорбная дата.
Ты из дому вышел в крещенский мороз,
А зайцы стоят пред тобой, как солдаты,
И Филя тебе телогрейку принес.
Звезда заглянула пронзительным взглядом
В твои невесёлые заводи глаз.
И ветер, как друг, оказавшийся рядом,
Оставил щедроты свои про запас,
Тебя подтолкнул лишь тихонечко в спину:
«Иди же, к полудню окрепнет мороз...»
Но в мёрзлую русскую землю к помину
На все времена ты как памятник врос.
* * *
Когда я выхожу в открытый космос,
Там непременно Николай Рубцов,
Вдали, над пирамидами, - Тарковский
Парит, листая летопись отцов.
А звёзды собираются в соцветья
Родных черёмух северной земли,
Слезами сироты плывут столетья
И облаков стальные корабли...
* * *
М.И. Цветаевой
Ты не сама. Тебя сдавила жизнь
Железным тросом, якорною цепью,
Безжалостно на горло наложив
Замок амбарный, - на великолепье
Живой хрустальной соловьиной речи,
Всю пропасть безысходности - на плечи...
О, как легко трепещущую шею
Свернуть у нежной Божьей певчей птахи...
Не выдержала... как же ты, Психея,
Надела эту черную рубаху?
Как повела сама себя на плаху?
Молитва наша пусть тебя согреет...
* * *
Мелькают поездов бессонные глаза,
Глядит звезда пронзительно с зенита,
Колонны фонарей бегут... Молчать нельзя:
Всё мчится и горит и может измениться.
Я никогда не думала о том,
Что время, словно враг, возьмёт меня за горло
И будет чистый лист молить голодным ртом:
«Пиши, пока пурга с лица земли не стёрла.
Она уже вблизи, нахлынула, идёт
«Помпеи гибель» - снежною лавиной.
Дыханием искусственным рот-в-рот
Откачивай живую половину, -
Кто века электрический удар
Беспечно получив, в грехе забылся »...
Россия наша - это Божий дар,
Зачем же белый флаг над нею взвился?
Она почти побеждена уже,
Но силы в ней для вечности сокрыты.
Ни моли не подвластная, ни рже,
Спасенье наше, Русь, вставай, пока ты не убита.
_*_*_*_
И. Талькову
Так роднит тебя с большим поэтом
Скорбных глаз то боль, а то мольба,
И, конечно, главное не спето,
И такая ж подлая судьба.
Видно сердце не могло беречься,
И уста сдержаться не могли,
Через песни пламенною речью
К нам твои признанья потекли.
Говорил, что главное - призванье
В этой жизни нужно отыскать...
Жаль, что призрак разочарованья
Всюду стал тебя сопровождать.
Ты не мог не поделиться с миром
Потрясеньем жгучим, огневым.
Честь отдав поруганным мундирам,
Зло назвал ты именем своим.
Что в тебе от Пушкина, наверно,
Это образ жизни - не покой,
Не идти на компромисс со скверной,
Даже если сам ты не святой.
_*_*_*_
E.C.
Какая радостная лира,
Весенних гроз виолончель,
В ней окрылённость Велимира
И слёз Есенина капель,
В ней тютчевских ручьёв раздумье,
Шмелёва русская душа
И чисто детское безумье
Ходить по крышам, чуть дыша...
Он шёл туда, где на пригорке
Всё в землянике, как в росе,
Но не сумел сдержать восторга,
Берёзкой в лесополосе
Остановился вдохновлённый:
«Люблю, надеюсь и молюсь...»
Ему предстала обновлённой
Святая мученица Русь.
* * *
Кругло вертится на языке,
Затаилось в почтовом конверте,
У немого, как будто в руке:
Слово - к жизни, порой - слово к смерти.
На асфальте: «Люблю, ангел мой,
И за всё в этой жизни спасибо».
В небо облаку вслед: «Постой!
Подожди, мы с тобой могли бы...»
Сколько тонких оттенков чувств,
Важных мыслей и просьб, и жалоб.
О, когда же я научусь
Говорить? Никогда, пожалуй.
Слово свыше на то дано,
Чтобы, зная свою ущербность,
Мы его берегли. Оно
Проверяет еще на верность.
Слово - прежде всего - это Бог,
И должно быть святым и чистым.
Если б каждый об этом мог
Помнить, радоваться, учиться...
_*_*_*_
Александру Сергеевичу Маркову
По набережной мимо арки
И старожилов-тополей
Тихонько едет Саша Марков,
Известный волжский книгочей.
Как древний Нестор-летописец,
Он служит правдою перу,
Любовь к Отечеству возвысить
Сумев на жизненном ветру.
Он, как ловец, бросал свой невод
В глубины прикаспийских тайн,
Морской травой отбросив небыль,
Улов богатый обретал.
Его душа вросла навечно
Суровой нитью в полотно
Живой печатной русской речи
И крепостной стоит стеной
В истории родного края.
И кажется, что он - ключарь,
И тех, кто прошлого не знает,
Не пустит в городской алтарь.
А вездесущие каналы
И старый город, и мосты
Его давно уже признали
Поэтом местной красоты.
Акации с карагачами
С любовью долго смотрят вслед,
У них эпоха за плечами
С ним прожитых в согласьи лет.
* * *
Кисть Микеланджело тонка
И виртуозна, и весома,
Но для души она мелка.
Венецианов ближе к дому,
Где благодать и чистота, -
Его крестьянский холст бесстрастен.
С портретов светит красота,
И высший смысл её прекрасен.
И неотмирности печать
Лежит на лицах и картинах,
Земного жития печаль
Тиха и всем и всё простила.
_*_*_*_
E.C.
Дорогой Евгений, ты из детства,
Там, где флоксы, как вино, пьянят
И с реки, как царские невесты,
Белые кувшинчики глядят.
Где грушовку золотые осы
На полу безжалостно сосут,
Жигулей бушующая осень
И души извечный самосуд.
Где везут останки «грибоеда»
В край родной от диких басурман,
Где ещё вчера была победа,
Вся в слезах освобождённых стран.
Это радость неслучайной встречи
Заливает душу до краёв, -
Выдать сразу, всё, в чём ты замечен,
Постелить ковер плакучих слов
Под ноги тебе, водой сибирской
Напоить из блюдечка луны
И поклон от кедров богатырских
Передать, не пожалев спины.
* * *
И.Б.
Древнегреческий мыслитель
Среди нас, скрываясь, жил,
Гений творческих наитий,
Цвет и честь научных сил.
Балаган богемы пошлой
Он, как мученик, терпел.
Критик тонкий и дотошный,
Упрощаться не хотел.
Он страдал, как низко пало,
Наслаждаясь мишурой,
Человечество, нимало
Не поднявшись над собой.
* * *
От калейдоскопа я устала:
Чуть встряхнёшь - и новые стихи.
Как в болезнь, непоправимо впала
В огненный поток земных стихий.
Словно в телескоп души и сердца
Я смотрю на млечный жизни путь.
Мне нельзя в землянке отсидеться,
Нужно быть, как пролитая ртуть, -
Непослушной, быстрой и опасной.
Всё! Разбит термометр навсегда!
Жизни яд смертельный и прекрасный
Победит Спасителя звезда.
* * *
Б. Ахмадуллиной
Я дарю Вам десять белых роз,
Голос ветра с Финского залива.
На его серебряный поднос
Льется легкий дождь неторопливо.
Так же все, как было и при Вас:
Чаек крик, суда на горизонте,
Молодой листвы нежнейший газ...
И, прошу Вас, пригласить позвольте
Дорогую гостью за Урал.
Здесь березы встретят Вас поклоном -
Лес всегда поэта понимал -
Храм зальется колокольным звоном.
Жилой ледяной блеснет Иртыш,
На горе - видением небесным
Град Тобольск, и пропоет камыш
О казачьем подвиге чудесном.
Приросла Сибирью наша Русь.
Я дарю Вам из моржовой кости
Снежный март, осиновую грусть
И подснежник первый на погосте.
СТИХИ
Они ещё в пути, как в море пилигримы,
Как в лодках под дождем и ветром рыбаки,
В брезентовых плащах, во тьме волной гонимы,
Я вижу их, они не так уж далеки.
Когда же, наконец, они на берег ступят
И, воду отряхнув, взойдут на мой порог, -
Откроют вдруг лицо, нежнейшее по сути,
Обнимут, как сестру, и лягут строем строк.
* * *
Я грешный человек, прости меня, Господь,
За то, что смею я касаться слова.
Я подневольный раб, мои - лишь кровь и плоть
И падшая душа, и ничего другого.
Боюсь, когда придет алмазная строка,
Я недостойным слушателем стану
И исказится смысл, и подведёт рука,
Или предамся я самообману.
Сплошным потоком слов звенит связной эфир -
Всем позывным не внять, всех не услышать,
И нужно заключить с противниками мир:
Отточеннее слух, когда в душе всё тише.
Когда бы я была невольницей пера,
(Но я его люблю, хотя никак не стою),
Я бы от всей души в молчаньи замерла
И предалась вполне житейскому покою.
Прости меня, Господь, я думаю о том,
Как принести свою, хоть маленькую пользу,
Но, если есть Твоя святая воля, чтоб
Мне с помощью Твоей её же и исполнить.
Елена Германовна Русанова
Сборник стихов Е. Русановой, предлагаемый читателю, является ее третьей книгой. Первая была опубликована в 2004 году. Она - один из трёх авторов литературно-художественного издания «Живи, душа», отмеченного за высокую гуманитарную ценность премией имени Ф. Р. Штильмарка в 2010 году в Москве.
Елена Русанова
В ПУТИ
стихи
ДОБРОГО ПУТИ!
Читал стихи Елены Русановой с таким чувством, будто давно и хорошо знаю автора. Потому что пишет она о том, о чём болит душа у каждого человека, ощущающего себя русским. Тревога не за «эту» страну, а за Россию, Русь, которую заклинал Николай Рубцов:
«Храни себя, храни!»
Поэтесса не пытается скрыть, напротив - подчеркивает свою принадлежность к тому светлому, чистому, высокому литературному течению, к которому принадлежат и Николай Рубцов, и Василий Белов, и Василий Шукшин. Да и предтеча их - Павел Бажов - не зря помянут автором в стихах. Русь, как его «Малахитовая шкатулка», врачует душу:
«Мир - накатанные рельсы,
Чуть сорвался - и погиб...
Лечит душу мелколесье,
Гладь холма, реки изгиб...»
Да, природа лечит, утишает боль за происходящее с любимой Отчизной. Но избавить от дочерней, сыновней ли муки видеть страдания матери - и она не в силах.
Слишком ясно видится, что хотят сотворить недруги:
«Чужое имя дать земле,
Где, что ни шаг, родные кости,
Кресты порушить на погосте
И храмы осквернить в Кремле».
Где же искать спасение от надвигающейся тьмы «в век интернета, скоростного зла»? Конечно, в народной памяти, где тесно переплетены трагическое и героическое. Недаром Елена обращается в стихах то к легендарному Ермаку, то к святому отроку Боголепу, то к новомученику, русскому солдату Евгению Родионову. Но память без веры мертва. Только упование на Господа способно оживить ее, дать силу противостоять наползающему злу, защитить Родину, прекрасную «в брусничном киселе заката».
Многие стихи этой книги можно назвать духовными, потому что написаны они с искренней любовью к Создателю, к Его заповедям, на которых стоит православный мир. Такие строки писать очень непросто.
Автор опять и опять возвращается к теме Руси, моля у Господа защитить ее от напастей и сохранить неповторимую по красоте природу родной страны:
«Русских рек серебряные жилы,
Золотые ульи городов,
Ласточкины гнезда сёл унылых,
Малахит бушующих лесов -
Это всё - Руси великолепье,
Всё крестьянки-барыни портрет.
Мягкий шёлк волнующейся степи,
Мех снегов на Матушку надет!»
Осталось пожелать книге «В пути» и ее способному автору - доброго пути! С Богом!
ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ,
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ АСТРАХАНСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ
ЗЁРНА
* * *
Жемчужная, воспетая в былинах,
В стихах и песнях, Родина моя,
Храни себя! Ты стаей журавлиной
Летишь куда-то в дальние края...
Остановись, тебе не удержаться,
Опасность велика, а ты - слаба.
Тебя в пути застигнут, может статься,
Шторм на море, неравная борьба.
В родных снегах теплее и надежней.
Враги мечтают только погубить.
О, если ты не будешь осторожней,
Никто тебя не сможет защитить.
О, Родина, храни себя! Ты с Богом
При всех морозах сможешь уцелеть.
Зима такая злая за порогом,
Что можно на лету заледенеть.
* * *
Русский парень в кепке адидасовской,
Чья-то неслабеющая боль...
Все возможно женщине некрасовской,
Всех прикроет женщина собой...
Только, небо, небо, дай ослабу ей, -
Отведи от Родины войну.
Смерть волчицей бешеной осклабилась,
Тонким воем режет тишину.
Кинут с автоматом опрометчиво
Парня под ударную волну:
Были рядовые - станет месиво,
Если не замучают в плену.
Русский парень с сумкою спортивною,
Матери единственный сынок,
Кто еще с печалью неизбывною
Дорожит тобою? Только Бог...
* * *
Свиристели журчат, словно горный ручей,
Родником зимний воздух струится.
И, бесстрастна к стихии шумов и речей,
Как в глубинке, береза искрится.
Распушилась она серебристым дождём
И стоит - первобытное чудо -
Словно нежность сама, и не видит кругом
Городского бегущего люда.
И узнаешь, что значит, красив без прикрас,
Не артист, величав и спокоен,
Никогда ничего не творит напоказ,
Глух и нем и смиренно настроен.
Нам природа сама подает образцы,
И поэтому город не место,
Где секрет красоты узнают мудрецы.
Но берёза и здесь, как невеста.
* * *
Вокруг заледенелых фонарей
Роится снег июльской мошкарою.
О, час полночный, приходи скорей,
И я глаза усталые закрою.
Зачем война?.. Мне кажется, метель
Развесила, как тюлевые шторы,
Повсюду снег, белейшую постель
Заправила гостям без разговору,
Что где-то здесь неведомый больной,
Он ранен, и бросают санитары
Бинты, бинты... Поговори со мной.
Как можно спать? Весь мир перед пожаром...
* * *
Как тяжело просить прощенья:
Мы все бываем виноваты.
«Прости» - так незамысловато,
Но в нём души обогащенье.
Как будто выпустили птицу
На Благовещенье из клетки.
Как будто дождь сбегает с ветки,
Чтобы земля могла напиться.
И - тишина. И - утешенье.
Мы все бываем виноваты.
Пусть он неправ, начни с себя ты,
От всей души проси прощенья.
Больной получит облегченье,
С лихвой окупятся затраты.
«Прости меня, я виновата»,
И сразу - умиротворенье,
Тепло и радость в каждой клетке.
О, как легко просить прощенья.
Но без оглядки, без пометки.
Проси, иначе нет спасенья.
ИНЕЙ
Кружевница плетёт кружева:
Окна все в белоснежных узорах, -
Звёзды, травы, цветы и листва,
Птичьи перья растают не скоро.
И на каждом холодном окне
Образец вдохновенной работы.
И от этого радость вдвойне,
Словно встретил родного кого-то.
Чудо - осень и чудо - зима.
Несравненны природы таланты.
Мне душа показала сама
Драгоценности эти, брильянты.
И с тех пор не могу устоять,
Пересилить чудес притяженье.
Так хочу замереть и молчать,
Но, увы, не хватает терпенья.
В ПУТИ
Малахитовой шкатулкой
Начинается Урал,
Между гор раскатом гулким,
Бесконечной лентой шпал...
Ожерелья и браслеты,
Сувенирные ряды -
Мастера на самоцветы
Тратят души и труды.
Где теперь Данила-мастер
И невеста где его?
Пожелал Бажов им счастья.
Где Хозяйка, как завод?
Нужен сказочник от Бога,
Светлых сказочников взвод:
Чистота родного слога
Так живит любой народ.
Разбросало по экспрессам,
Как листовки тёмных сил,
Образцы солёной прессы:
С кем грешили, кто убил...
А за окнами карьеры,
Речка быстрая, как ртуть,
И в туннелях, как в пещерах,
Знак читающим уснуть.
Горцы, бабушки и внуки,
Вся кавказская родня
Распивают чай от скуки,
Угощают и меня.
И не хочешь, да отметишь
Их бесценный капитал:
Если б наш, как дети эти,
Младший старших почитал...
Где-то здесь ценой нелёгкой
На восток прошёл Ермак,
Неисправных били плёткой,
Страсть вынослив был казак.
Поклялись его ребята,
Чтоб прощенье заслужить
У царя, наш край богатый
Миром присоединить...
Весь народ течёт на север
И обратно - не пустой.
За окном равнины веер,
Солнца прииск золотой.
Где же Строгановы-братья?
Должен кто-то послужить, -
И поэты будут «драться»,
Чтоб России мирно жить.
Мир - накатанные рельсы,
Чуть сорвался - и погиб...
Лечит душу мелколесье,
Гладь холма, реки изгиб...
А покуда зреют беды,
В храмах, коим несть числа,
За Россию на обедне
Ввысь молитва потекла.
* * *
Колкий ослепительный мороз,
Словно маска все лицо стянула,
Словно врач усиленный наркоз
Ввел в десну, - так распирает скулы.
Я привыкла этим льдом дышать,
Трезв зимой густой сибирский воздух.
Нелегко Снегурочкою стать,
Если начат путь при южных звёздах.
Но вполне довольна я судьбой,
Ведь теперь мои - Иртыш и Волга.
Солнечная степь всегда с собой -
И согреться памятью недолго.
Главное, что Бог мне дал сестёр
Милых очень много, добрых братьев.
Здесь народ бы, как сосновый бор,
Был могуч при Божьей благодати.
Потому я радуюсь вдвойне
И вдвойне за Родину печалюсь.
Ветер злится, только в вышине
Все звезда мерцает, улыбаясь.
* * *
Почти на Берегу Слоновой Кости, -
Так далеко от ближних я живу,
Зато могу - и приглашаю в гости
Надёжный ветер, верную листву.
По вечерам под окнами гуляем,
За чаем понимающе молчим.
Потом стихи тихонько сочиняем,
О вечности немного говорим.
Кто так теперь поймет меня, не знаю:
Почти не остается никого,
Чтоб с радостью молчать за чашкой чая
И слушать разговор дождя с листвой.
Да, тут я безнадёжно устарела,
В дремучий лес невежества вошла.
До глупостей таких нет вовсе дела
В век интернета, скоростного зла...
А жаль, когда бы задержать мгновенье
И вдруг остановиться на лету,
То, может быть, покой и облегченье
С лихвой бы заменили суету.
ШИРОТНАЯ
В брусничном киселе заката,
Уставшая от суеты
И полем бывшая когда-то,
Ты не теряешь красоты.
Пусть по тебе, сбиваясь, мчатся
Автомобильные ряды, -
Ты, может быть, дорога к счастью
И избавленье от беды.
Как будто бы на поле брани
Здесь по утру спешит народ,
На остановках - и собранье,
И эшелона ждущий взвод.
Монументального пейзажа
Смягчает строгость сквер, и там,
Как часовой, стоит на страже
Всего живого - новый храм.
А в небесах вершится чудо:
Под щебет светофоров, свист
Спускается невесть откуда
День новый, как кленовый лист.
* * *
Притихли на ветвях вороны,
Их не обрадовал мороз.
Одни синички-легкозвоны
Клюют старательно овес.
И что-то решетят в кормушке,
Хлопочут, как скворцы весной.
И где их спрятаны теплушки
В такой пустыне ледяной?
Они, как местные колибри
На диком острове зимы,
Как брызги солнечной палитры
И просвещенье нашей тьмы.
Ни об одной не забывает,
И малых сих жалеет Бог,
И согревает и питает;
И разве нам бы не помог?
Когда бы малой Божьей птахой
Себя признали в простоте,
Мы жили б в счастье и без страха
И знали толк бы в высоте.
* * *
Сильней себя врага не сыщешь.
Когда сразишься сам с собой,
То день за днём к труду привыкнешь
Вступать с уверенностью в бой.
А тот, кто сам собой доволен,
Лелеет и боготворит,
И всё, и вся себе позволив,
Собой жестоко будет бит.
* * *
О, не пекись о бренной плоти:
Неблагодарно предаёт, -
Не только в чувствах и работе, -
Она за горло нас берёт.
Ей всё подай, всего ей мало,
И до престола добралась.
Не раз коварно дух свергала,
Разбойничью поставив власть.
И душу варварски ограбив,
Поправ весь сонм её святынь,
И нагулявшись, вдруг скрывалась,
Бесчестно пряталась в кусты.
И ты стоял на пепелище
И опозорен, и убит,
Богатый ране - ныне нищий.
И от стыда душа горит...
* * *
Ускользнув из городской среды,
От её богов и истуканов,
В воскресенье дружно сверлят льды
Рыбаки, проснувшиеся рано,
Чтоб, как в сказке о лисе старик,
Нагрузить добычей ценной «сани».
А ерши собрались на пикник,
И снега подожжены лучами.
Так слепят, как сварочный огонь.
Целина полей открылась взору.
Если бы не мерседес, а конь!
Так душа тоскует по простору.
Чтоб, пока по-детски, не спеша,
Ждёт рыбак серебряную рыбку,
Прокатилась с ветерком душа,
Позабыв про городскую пытку.
Слава Богу, «мегаполис» наш
Окружён, как древностью, лесами
И озёр глубокими глазами.
За такое счастье много дашь...
* * *
Гладиолусов бархат дворцовый,
Царских лилий наряд золотой,
Диких маков румянец пунцовый
И цикория лён голубой,
Колокольчик дурмана бумажный
И пионов хмельных бахрома,
Васильковый костюмчик сермяжный
Сводят медленно женщин с ума.
На коврах домотканых ворсистых,
На платках - по красе и букет,
Сводят в солнечных буднях искристых,
И конца восхищению нет.
* * *
Я слов твоих не понимаю,
Как рельсы, мысли разошлись,
И под откос летит трамваем
Душа отчаянная вниз.
Ты слов моих не знаешь смысла.
Мы машем с разных берегов,
Что общий дом водою смыло,
Но ветер крепче голосов.
Какое это испытанье
Стелить покойнику постель,
Молчать и сдерживать рыданья:
«Спи. Станем ближе мы теперь.
Делить нам нечего с тобою -
И солнца свет один на всех.
Мы были б парой неплохою,
Когда б не эгоизма грех».
* * *
Они мечтают нас убить,
Развеять словно зёрна в поле,
Навек запрет для нашей воли
В святой Руси установить.
Как варвар, не боясь святынь,
Наречь своими именами
Всё то, что выстрадано нами,
Сжечь мёртвым воздухом пустынь.
Чужое имя дать земле,
Где, что ни шаг, родные кости,
Кресты порушить на погосте
И храмы осквернить в Кремле.
Должны мы муки претерпеть,
Что не умрёт - то не родится.
Века в России кровь струится,
Не потому ль мы любим петь?
Они мечтают нас убить,
Развеять словно зёрна в поле,
А слабых, как рабов в неволе,
Прижав к земле, закабалить.
Но, может быть, сыра-земля
Убережет до срока зёрна,
И, воле Божией покорны,
Зазеленеют вновь поля.
ПОЖАРЫ
Треск сухого тростника,
Чёрный дым набегов ханских,
Закипают облака
В волжских жилах астраханских.
Берега степных проток
В камышах и ежевике
Не чужой, а свой, браток,
Жжёт, как будто варвар дикий,
Браконьер - ближайший враг,
И кого? - родной природы.
Эй, лесничий! Видишь, как
Зверь горит, бросаясь в воду,
Как корзины птичьих гнёзд
С востроносыми птенцами
Бог огня в руке унёс,
И траву слизало пламя.
Будешь ты не день, не два
Вкруг огня держать осаду,
Побелеет голова, -
Пепел будет как награда.
Воспалённые глаза,
Обожжённые ресницы,
Но трепещет стрекоза
И в гнездо спешат синицы...
* * *
А летом, когда разнотравье
Похоже на царский ковёр,
Бушуют на грядах муравы, -
Ярутка, сурепка, костёр,
Горошек, анютины глазки,
Торжественно-белый вьюнок,
И, любящий прятаться в злаки
Звездой полевой, - василёк.
Сорняк не сдается без боя,
Но как человек ликовал,
Когда он с такою любовью
Живые названья давал...
* * *
Что-то случилось вчера за окном,
Духом дохнуло не русским.
Улица мёртвым глядит полотном,
Холодно, пусто и тускло.
Только голландский художник любил
Хворост и мрачные маски.
Кто-то бездушно деревья пилил,
Раны замазывал краской.
Будто обрезаны крылья у птиц.
В дымке ветвей тополиных
Столько непрожитых дум и страниц,
Столько молитв голубиных...
* * *
В саду прозрачней акварели
Сугробы, яблони, следы.
Январь. Нежнейшею свирелью
Зима звучит на все лады.
Мельчайшим золотом искрится
Скупая снежная мука.
И семена клюёт синица,
Роняя пригоршни снежка
С сухих ветвей чертополоха...
Вот так и счастье проглядишь
Под сказку снегового моха
И усыпляющую тишь.
А если в том оно и счастье, -
Смотреть в широкое окно,
Как солнца радостной печатью
Лицо зимы озарено?..
* * *
Сугробов мраморная крошка,
Неяркий блеск её слюды,
С решёткой белою окошко
И стен желтеющие льды.,.
И ходят липы хороводом,
Но не сомкнут никак кольцо,
Прикрыть спеша от непогоды,
И снег идёт сплошной пыльцой.
Вертеп рождественский разобран,
Стоит лишь остов ледяной.
И кажется весь город добрым,
Родным и тёплым, как весной.
* * *
Хорошо, что частный сектор
Сохранился в городах:
Нас задушат эти сети
Раболепного труда.
Служишь моде и уюту
И у транспорта в когтях.
В суете, как в злую смуту,
Даже дома, как в гостях.
Коленкор иной в деревне, -
Там соседи за версту,
Там покой почти что древний
И телёнок на мосту...
САМАРА
Разливается Самара,
Хлебосольная душа,
Видно край земного шара
Сквозь просветы камыша.
Это всё поля уходят
Ввысь и вдаль за горизонт.
И, сверкнув, на небосводе
Грозовой раскрылся зонт.
Волжский воздух чист и сладок,
По нему, как по мосту,
Как по радуге прохладной,
Через город перейду.
И, сливаясь в полном смысле
С Волжской далью голубой,
Легким облаком повисну
Над зеркальною водой...
Ходят тучи в длинных платьях,
Рукавом касаясь рек,
В чьих девических объятьях
Коротает город век.
И в тиши степного жара,
И в волненьях грозовых
Не была бы ты Самарой
Без великих рек твоих.
* * *
Я мышиным горошком цепляюсь за жизнь
И вбираю, как мудрый цикорий,
Синь небес, чтобы сбросив листву укоризн,
Видеть грех, его сердце и корень.
Я вьюнком беззащитным пырей обниму,
Подорожником встану к крылечку
И корнями уйду в первобытную тьму,
И вернусь расцветающей свечкой.
Подними меня, добрый прохожий, возьми
На подарок подруге любезной.
Лучше лечь в этой жизни травою, костьми,
Чем была бы она бесполезной.
* * *
Огнём геенны разжигаем,
Язык - страшнейшее из зол:
Мы говорим - не замечаем,
Что лжём, клевещем, проклинаем,
Вот до чего он нас довёл.
А по Евангельским законам
За весь словесный наш содом,
За слово каждое, за всё нам
Держать ответ перед Судом.
* * *
Ты дарил мне чешский бисер,
Чётки сербские привёз.
Только власть свою превысил,
Двадцать пять годков унёс.
Я ничуть не укоряю,
Мы - своих страстей рабы,
Остальное выбираем,
Даже частности судьбы.
Но нельзя на неприязни,
Как бы кто-то ни хотел,
Замесить спасенья праздник,
Даже если б и терпел.
Мы слабы и неискусны,
Нет для подвигов огня.
Было мне с тобою грустно,
Тебе стало - без меня.
* * *
Я приду с минуты на минуту,
Только жди, не думай ни о чём.
В валенки сибирские обута
Я войду, как воздух входит в дом.
О каких-то в жизни переменах
Ничего не будет предвещать.
Тишине и дружбе зная цену,
Я твой мир попробую принять.
В простоте, не требуя вниманья,
Безответной стану, как трава,
У такого грешного созданья
Только птичьи могут быть права.
Я приду с минуты на минуту,
Только жди, не думай ни о чём.
Лет не тридцать минуло как будто,
И однажды не сгорел тот дом.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ
Евгению Родионову
Все предали тебя, а ты не предал,
Святой и Бог своих не предают.
Никто, как мать родная, не изведал,
За что, как откуп, ордена дают:
Так, для порядка - «Молодец, Евгений,
Ты подвигом награду заслужил...»
Ты - соль земли, ты - слава поколений,
Спасибо, что средь нас в России жил.
Контрольный пункт, кровавые чеченцы,
Звериных пыток мерзлота и жар...
«Люби меня!», - вознесся крик младенца, -
«Я - человек, душа, я - Божий дар!
Люби меня!» - и вдруг звезда упала,
И тщетно утешали мать врачи:
«Случайность, а не знак, да разве мало
Случайностей? Смотри, как он кричит!
Вот народился - богатырь и только...»,
А мать все это в сердце понесла...
Явить такую преданность и стойкость
Какая вера сил ему дала,
Чтоб не предать ни Бога, ни Россию?
И мученика имя родилось,
Когда чеченцы лишь одно просили:
«Сними свой крест!» Но им не удалось.
А девятнадцать лет - не так уж много.
Для матери - почти что ничего.
Ты - совесть наша, верный знак от Бога,
Что и средь нас служители Его.
ВОЛГА
Ах, как матушка наша богата...
Словно белый платочек, плывёт
Мимо гор Жигулевских куда-то
В необъятную даль теплоход.
Волга - символ величья и власти,
Волга - образ размаха души.
«Ты подарена людям на счастье», -
Шелестят в берегах камыши.
Так она многоводна, родная,
Как кормящая матерь - в разлив,
От истока до южного края
Пол России на плечи взвалив.
Сердце Волги сильнее столетий,
Что она не смогла пережить?
Ах, какие мы глупые дети -
Не умеем беречь и любить.
Тихо катятся гладкие волны,
Распушился туман над рекой.
Тут всегда вспоминаешь невольно
Всю Россию в лице бурлаков.
Русских женщин, с мостков на коленях
Отжимающих в реку бельё,
Жизнь народа в трудах и болезнях
И опричников злых вороньё.
Эти птицы всё кружат и кружат,
Светлых кладбищ темнит дерева.
Сколько Родина-матушка тужит,
Сколько молятся слёзно в церквах.
Отражаются храмы и небо,
А водичка - то кровь, то слеза.
Сердце Волги по самые недра
В полной силе увидеть нельзя.
Ах, как матушка наша богата.
Где ловец добывал осетра,
Скажем скоро: «Бывало когда-то».
Нам самим бы дожить до утра.
ЗАПОВЕДНИК
Серебристый в капельках росы
Весь цветущий утренний тамарикс.
Муравьи штурмуют прах осы
И мелькает бабочки фонарик.
Черепах песочные следы
Тут и там пересекли дорогу.
Не беда, а только полбеды
То, что нынче ягоды не много.
Ежевики норов не простой:
Ей нужны любовь и обхожденье.
Если хочешь, выйдешь не пустой, -
Наберись усердья и терпенья.
Чтоб гостей построже испытать,
Пестряков сменяет комарами,
Режет, жалит, не дает шагать -
Так цепляет мощными плетями.
Но зато в бидончике сизо
И перо кукушка обронила,
И её приветствие светло,
Хоть один годок и посулило.
* * *
Владимиру Алексеевичу Хлебникову
Из пирамидальных тополей
Караул почётный на могиле.
Как служил природе, так бы ей
И другие ныне послужили.
Может быть, бывал и Велимир
В светлых снах на тропах заповедных,
Где живого празднество и мир,
И свободы пир в ветрах приветных.
Здесь до взморья Быстрая бежит,
Год за годом, ровно, неустанно.
Первозданный дух её дрожит
Утром в нерестилище тумана.
Перестрелка - песенная дробь -
В тростниках рассыпана повсюду...
На могиле - роз густая кровь
И бронзовок перелетных чудо.
Тополя собрали в тень свою
Всю речную свежесть и прохладу.
И в саду прибрежном, как в раю,
Так богат, что большего не надо.
Замирает и парит душа,
Растворяясь в девственном эфире.
Целина творенья хороша
И всего целебней в этом мире.
* * *
Все взморье, как лебедя белый полет
В небесных волнах величавый...
То спящих сомов в мелководье вспугнёт -
Встревожит в подводных дубравах,
То крачек весёлых с плавучих куртин
Прогонит летящая лодка,
И только с коряги гербовый один
Орлан нас проводит наводкой
С египетских росписей царственных глаз
И снимется чуть запоздало...
И ровно из пуха лебяжьего гладь -
Бликует и взора ей мало.
* * *
Русских женщин не видели древние греки,
Когда в камне своих воспевали богинь.
Красота может быть неземной в человеке,
Если светится в сердце небесная синь,
Если взор чистотою высокой лучится...
Ширь полей и полёт ослепительных птиц,
Рек великих размах и святыни столицы,
Всё - в глазах, пред которыми падают ниц
Испытанья войною, стихией, разрухой,
Непосильным трудом и огнём лагерей.
В них страдания матери, слёзы супруги
И мольба о спасении Родины всей...
А теперь затравили, как дикого зверя,
И с востока и с запада требуют дань.
На погибель её отвратили от веры,
Но однажды прикажет Спаситель: «Восстань!»
И очнутся Софии, Евпраксии, Ольги,
Иульянии, Ксении, Анны в тот час,
От Байкальского моря до матушки Волги,
Ужаснутся и встанут стеною за нас.
* * *
На остановке человек пятнадцать,
И кажется - у всех одно лицо.
Я вас люблю, мы будем с вами знаться,
Мы взяты все судьбой в одно кольцо.
Мы все ступили на одно крыльцо
Огромного родительского дома.
Я знаю вас, да будем все знакомы,
В нас кровь одна, и это налицо.
Кровь Александра Невского, Рублёва,
Рубцова, адмирала Колчака,
Расстрелянных, стрелявших, Королева, -
Всех тех, кто Русь прославил на века.
Час пик. Мы дышим все друг другу в спину.
Вечерний город - смог и кутерьма.
Нас много, мы в авто и магазинах,
На улицах, в квартирах, - тьма и тьма...
Мы - бесконечно разные миры,
И каждый - словно раковина в море,
В душе почти один на всем просторе...
Но мы ещё не выйдем из игры:
В нас верит, нас избрал, нас ждёт Отец,
Мы на крыльце родительского дома.
Он слышит миллион родных сердец.
Он видит всех, ведущих и ведомых.
В Днепре крестил нас древний князь Владимир,
В нас - мучеников кровь и часть вины,
Что многие ещё не крещены,
И темнота ещё владеет ими...
* * *
В тополях остановилось время,
Свило гнёзда в густоте листвы.
И богатырей могучих племя,
Словно на постах сторожевых,
Охраняет каждую могилу,
Каждый крест, который в землю врос,
Звёздочку, ведь здесь когда-то было
И бывает очень много слёз.
Но теперь тоскуют не родные,
Вдовы и сироты слёз не льют, -
Здесь стекают струи дождевые
И ручьи весенние бегут.
Тихий мир высокою оградой
От живых потомков отделён.
Жителям его уже не надо
Высочайших званий и имён.
Им давным-давно неинтересно
Слушать шум и гам житейских битв.
Всё для них отныне бесполезно,
Кроме чьих-то пламенных молитв...
* * *
М.С.Л.
Друг мой милый, сохраню я
Тех минут бесценный хлеб,
Нашу тайну мировую -
В дружбу вечную билет.
Ты - душа Узбекистана,
Где арыков страшен дух,
Где арбузы спеют рано,
Ливни летом не идут.
А поволжских вешних маков,
Эфемеров, журавлей
Целый рой примет и знаков -
Все живёт в душе моей.
Мы с тобой теперь в Сибири,
Как посланники «югов»,
Здесь зимы огонь имбирный
Нас насквозь прожечь готов.
Наша жизнь легка в помине:
Скорбь за скорбью день за днём.
Боже, дай в её стремнине
Со святым пройти огнём.
* * *
Приезжают пары новобрачных
На берег красавицы-Туры,
Где развеял след костров казачьих
Времени стремительный порыв,
Где под камнем еле уловимо
Бьётся сердце города с тех пор,
Как остановил Ермак дружину,
Вынося негласный приговор:
«Будет здесь Тюмень, врата Сибири,
Русский дух любовью всех возьмёт,
Просветит, подружит и помирит,
И соединит в один народ».
И теперь стоит Ермак незримо
В шлеме и кольчуге над Турой.
Что задумал он, неотвратимо,
Он последний выиграет бой:
Он свои заветы не нарушит,
Всех в одно опять соединит.
В стругах облаков - казачьи души,
И небесный колокол звонит.
* * *
Текутьев смотрит очень строго,
Как будто даже чуть привстал:
Идёт по кладбищу дорога,
И ведь народ об этом знал...
Переменились души, нравы,
Тюмень на диво разрослась,
А на безбожников управа
Ещё в России не нашлась.
Была сибирская столица
Когда-то тише и бедней,
Но глубиной светились лица
И всё служило Богу в ней.
И всё ж ему глядеть отрадно:
Как помогает щедрый люд,
Чтоб восстанавливались храмы,
И есть для страждущих приют.
И тот собор, который взорван,
В просторном сквере возвели,
И в филармонию с восторгом
На монастырский хор пошли,
И разве в том не чудо Божье? -
Народ, не хуже звонарей,
Монахи довели до дрожи
Распевкой знаменной своей.
* * *
Время мчит без сожаленья,
Заметая на лету
Жизни краткого мгновенья
Глубину и красоту.
Словно скрытыми врагами
Мир подавлен и бежит,
Знамя жизни под ногами
Распростёртое лежит.
Лишь природа безучастна,
Равнодушна ко всему -
Ни богатства в ней, ни счастья,
Ни пристрастия к уму.
С каждым днём всё круче время,
Давит, гонит, сушит, рвёт
И в душе посеять семя
Вечной жизни не даёт.
ДАР
ПИСЬМО ДРУГУ...
Душа уже витать устала
Средь облаков и миражей.
И на последнем вираже
С неё былая вольность спала.
Душа теперь тиха, скромна,
И без коротких перебежек,
А плавно движется она,
И резкий звук ей ухо режет...
Вполне одумалась она
И, устрашась падений прежних,
Глотала слёзы вместо сна
И на себе рвала одежды.
О, если б можно было знать
При встрече юности прекрасной,
Что чувства нужно охранять,
Что душу создал Бог бесстрастной.
Но прародитель согрешил,
И мы должны весь век бороться,
(Ведь Бог потратил столько сил!) -
За то, что наше сердце бьётся,
Стараться угодить Творцу,
Чтобы открылись Рая двери.
Вернуться, как дитя, к Отцу
И больше не иметь потери.
И ты меня не искушай,
Душа теперь познала Правду.
Прошла любовь, но дружбе, знай,
Душа намного больше рада.
Да, есть высокая любовь
(Земная от нее далёко),
Она не будоражит кровь,
Всегда верна и не жестока.
Любовь - в Евангелии есть,
Она почти недостижима,
В себе должны мы мир обресть,
Чтобы спасать своих любимых.
А это тяжелейший труд
Нести свою и близких ношу,
И день и ночь служить добру,
Пока ты со счетов не сброшен.
* * *
В повседневности нашей затерян,
Но всегда поражает мой взор
Кружевной белокаменный терем -
Ослепительный Спасский собор.
Сберегал городские архивы,
Канцелярские почести нёс -
Божий храм - сохранился на диво
И в пейзаж современности врос.
А когда-то на Светлую Пасху
Здесь толпился счастливый народ,
На яичек пурпурную краску
По утру походил небосвод.
И, встречаясь на улице Спасской,
Троекратно по-русски с душой
Целовались не только на Пасху,
И готовились к жизни иной.
Но пургой ворвалось лихолетье,
Кто как мученик на небо взят,
Кто обманут, а стеночки эти
Как и прежде, святые, стоят.
И, как пламя свечей поднебесных,
Купола на закате горят
В память тех, кто погибли безвестно,
В славу Бога, что нами распят.
МОЛИТВА СВЯТИТЕЛЯ СПИРИДОНА
«Колосья клонятся, мертвея,
Объятый жаром Кипр застыл...
Я лишь пастух, но все ж посмею,
Просить, чтоб Бог нас пощадил.
О, Иисусе, о, сладчайший!
Нас неминучий голод ждет.
Не дай испить Ты эту чашу,
Пусть поскорее дождь пройдет.
Наш урожай всегда богатый,
Здесь изобилье, как в Раю.
Всё нынче засухой объято.
Услышь молитву Ты мою.
Мы недостойны снисхожденья,
Но выше меры любишь Ты,
Дай нам возможность исправленья
И снизойди к нам с высоты.
Наш остров морем омываем,
Кругом солёная вода.
В трудах мы пищу добываем
И Тебе молимся всегда.
Уже желтеют кипарисы,
И вся потрескалась земля.
О, если б мог я раствориться
В своих слезах, Тебя моля:
Так жаль мне свой народ несчастный,
Жаль и овечек и сады.
Я верю, можешь без препятствий
Насытить землю влагой Ты».
Вдруг потемнела область неба,
Покрыли тучи остров весь.
«Мы не умрём теперь без хлеба!
Хвала Тебе, Господь! Ты здесь!..»
* * *
На панихиде ты стоишь, волнуясь,
Хоть голосок услышать бы родной.
Душа, взывай, молись, не обинуясь,
Господь нас любит всех, Он слышит голос твой.
Он каждого щадит, за каждого болеет,
Ему твоя душа, как стеклышко, видна.
Как, не порезав рук, её осколки склеить,
Он знает, ведь распят, и «Царь» - Его вина.
«Царь иудейский», повелел Пилат,
Такую на кресте прибить табличку.
А наш Спаситель был не виноват,
Он пострадал за всех, за каждую певичку,
За лжеправителя, за подлого дельца,
За наркомана и алкоголичку.
Пусть маску смоет слёзный дождь с лица,
Ко всем сердцам есть верная отмычка.
За ближних положил Он жизнь свою и честь,
Смеялись все над ним и требовали чуда.
А Он с Отцом всегда был, будет, ныне есть.
Другие скажут пусть: «А кто он и откуда?»
А Он всегда с тобой, Он всюду и везде.
Не спрятать от Него, не утаить, не скрыться.
Всё поверяй Ему, иначе быть беде...
И обо всех, кто ТАМ, почаще бы молиться.
Они, как влаги, ждут, как братского объятья,
Когда же мы за них поклонимся Творцу.
Нам нужно стать трезвей, нам не к лицу смеяться, -
Всё движется уже стремительно к концу.
СВЯТОЙ ОТРОК БОГОЛЕП
1
«К нам воевода прислан новый,
Издалека, идёт молва.
В том видно воля есть царёва,
Чтоб был московский голова».
Так черноярцы зашептались
По переулкам и домам.
А лучи солнца расплескались
С особым блеском по волнам.
«Как широка здесь и богата,
Как величава Волга-мать», -
Рёк воевода в час заката,
Не в силах взгляда оторвать.
У воеводы был наследник -
Он и младенцем знал посты
И засыпал подчас последним
Под шёпот няни о святых.
Он посещал с любовью службы,
В простых молитвах радость знал.
Но в одночасье жар недужный
Господь с небес ему послал.
Не уставал молиться отрок
И из последних детских сил,
Едва живой от болей острых,
Он на обедню в храм спешил.
2
Седой монах, отшельник истый,
Ясно услышал глас: «Держи
Путь в Чёрный Яр и там Борису
Для славы Божьей послужи».
Долго искал ту крепость старец,
Долго в дорожной шёл пыли,
Родом он был не астраханец
Жил он от этих мест вдали.
Но привели его скитанья
Божьим путём в дворянский дом.
Он увидал следы страданья
И скорой смерти на больном.
И вдруг в сознанье возвратился,
Словно стал полон отрок сил:
«Ангел с небес ко мне спустился,
Я ждал давно, давно просил.
Он облечёт меня в одежды,
Что так сияют, как снега.
О, я терплю в одной надежде,
Только она мне дорога».
Так возлюбил он Иисуса,
Что в схиму Бог его постриг.
О, Чёрный яр, ликуй, красуйся,
Новый святой в тебе возник.
И, приняв имя Боголепа,
Душою предстоя горе,
Сам словно чистый лучик света,
Три дня был отрок в алтаре.
А перед тем, как хоронили,
«Буду помощник вам», - сказал, -
«Во всем, о чем бы ни просили,
Бог вам заступника послал».
Так, осенив крестом свой город,
На черноярцев он глядел,
И вдруг его сорвался голос,
Он ниц упал и побелел.
Было ему семь лет от роду,
Но покорились мать с отцом:
Нужен и Богу и народу,
Значит, Господня воля в том.
3
О чудесах святого страшно
Грешной душе вести рассказ.
Был он защитником всегдашним
И горожан спасал не раз
От степняков-татар, от крымских
И от киргиз-кайсацких стрел,
И помогал тому открыться,
Где тот, кто гибель потерпел
Во время вешнего разлива,
В любую пору на челне.
И в эпидемию на диво
В град не давал войти чуме.
Мимо идя в поход персидский,
Царь не признал, что здесь святой,
И приказал сломать гробницу,
Сровнять часовенку с землей.
Но черноярцы утешались, -
Время пройдет, пройдет гроза.
И в другом храме сохранялись
До царской смерти образа.
Когда река подмыла берег,
Чтобы святыню сохранить,
В его заступничество веря,
Решили гроб переносить.
В страхе, полны благоговенья,
Светлый достали гроб, и вот
Он в ту секунду, как в знаменье,
Вдруг ускользнул в глубины вод.
И освятил так отрок Волгу
Силой честных своих мощей,
А на яру молился долго
С притихшим людом иерей.
4
Там, где впадает Волга в Каспий,
Есть отблеск Божьей красоты:
Там, как заря, в алмазах капель
Сияют лотоса цветы.
А если путь держать в Царицын,
Там Волга, как с родной сестрой,
С речкою Ахтубой струится
И подает ей голос свой:
«Это давно, сестрица, было,
Помнишь, что здесь, где Чёрный Яр,
Берег на кладбище размыло,
И был нам послан Божий дар.
Кладом в глубины опустился
В нетленном гробе светлый прах
И по теченью устремился,
Словно несомый на руках.
Есть будто местная икона, -
С Девой Пречистой на водах
Молится отрок, как с Афона
Древний подвижник схимонах».
* * *
Как хрустальный, вертеп ледяной,
Тёплых свечек мерцают созвездья.
Радость осени, лета с зимой,
И весны здесь берёт многоцветье.
Здесь природа готова весь век
Снежной пылью искриться у входа,
Её ветреный царь - человек
Не такого высокого рода:
Хоть поклоны кладёт, не ленясь,
Чересчур переполнен гордыней.
А ведь каждый прославленный князь
Отдал жизнь за родные святыни.
Все творенье поёт Рождество,
Дивным трепетом воздух пронизан,
И Младенец Отца своего
Славословит за всё, к чему призван.
Мы ушли далеко от корней,
Заблудились во рвах и ущельях,
А Россия? - вернёмся мы к ней,
Не всегда же нам быть в подземельях.
Вот прозреем, придет благодать,
Станет сердце чудесным вертепом,
В нём Младенца, Пречистую Мать
Будем чествовать духом согретым.
В ТРОИЦКОМ
В золотых шеломах богатырских
Над Турой, как крепость, он стоит.
И стараньем братьев монастырских
В нём цветник диковинный разбит.
В чудных ульях инокини-пчёлы
Чтут неукоснительно устав.
Как весенний праздник, дух весёлый,
И легко с молитвой на устах
Заходить, как в древнюю гробницу,
К тёмным фрескам под тяжёлый свод.
Здесь святыня города хранится,
Светлый дух святителя живёт.
Много лет его честные мощи
Сохранялись в тайне за рекой,
Там, где храм Георгия полощет
В облаках высокий купол свой...
Подаёт нетленные богатства,
Ждёт всегда детей заблудших Бог,
Всех святых земли Сибирской братство
И церквей спасительный чертог.
* * *
Русских рек серебряные жилы,
Золотые ульи городов,
Ласточкины гнёзда сёл унылых,
Малахит бушующих лесов -
Это всё - Руси великолепье,
Всё крестьянки-барыни портрет.
Мягкий шёлк волнующейся степи,
Мех снегов на Матушку надет.
Но всего ценнее ожерелья
Дорогих фамильных жемчугов -
Из-за моря это рукоделье
Привезли для наших мастеров.
Эти нити тонкие повсюду
Хлопотливый ветер разметал...
День и ночь сияющее чудо
Нам Создатель для спасенья дал.
Это храмы русские святые -
Всё земные Божии дома.
Охраняет эти кладовые
С неба Богородица сама.
Рождество
Мне кажется, что Он везде - везде,
Согрето всё Его святым дыханьем,
И даже подо льдом в речной воде.
И что сравнится с этим узнаваньем?
Вот Он какой, родившийся Христос!
Он ни за что дарами осыпает,
Из нищеты Он душу поднимает,
За наше зло Он радость нам принёс.
С ним заодно Его земная Мать,
Её любви кругом благоуханье.
Как мы могли того не замечать,
Что нет меж Ними с нами расстоянья?
* * *
Мы в окружении святых,
Они повсюду.
И нас склоняет помощь их
Поверить чуду.
Нам не дано вполне узнать,
Когда и сколько
Спасала нас святая рать
От жизни горькой,
От заблуждений и оков,
Как пост военный,
Нас заграждала от врагов
И страсти тленной.
Когда б и мы припали к ним
Не так беспечно,
И нас Господь бы сохранил
Для жизни вечной.
КРЕСТОВОЗДВИЖЕНСКИЙ ХРАМ
В честь Воздвижения Честного
Животворящего Креста,
Как будто с берега крутого,
Глядит на город красота -
Сама жемчужина в оправе
Берёзок, лиственниц, рябин.
О, как нам Бога не прославить!
Во всем твореньи Он один
Отец, Художник и Мыслитель
И вдохновитель мастеров,
И через Сына наш спаситель,
А говорят, что Бог суров.
Он муки крестные за Сына
Терпел и за Святую Мать.
И Крест - Его наполовину.
Он весь - любовь и благодать.
* * *
На улице Царской ликует зима,
Любуясь оград филигранью,
И снежной пастелью штрихует дома,
И сквер покрывает эмалью.
А ливень берёзовых тонких ветвей
Вокруг фонарей золотится.
И скоро, в Сочельник, в крестах прорубей
Повсюду звезда отразится.
И Архиерейским крестом освятят
Студёную терпкую воду Повсюду.
Так двадцать столетий назад
Был послан Креститель народу.
Среди пастухов и влиятельных лиц
В простой запылённой одежде
Спаситель прошёл - и не бросились ниц,
Стояли, как будто невежды.
Никто, может быть, в тот момент не познал,
Лишь только Пророк и Предтеча,
Что это Господь перед ними предстал,
Что это великая встреча.
И принял смиренно крещенье Господь
От рук самого Иоанна,
Как всякая образа Божьего плоть
В священных водах Иордана.
И голубь спустился, и голос Отца
Раздался из тверди небесной.
И, капли стряхнувши устало с лица,
Пошёл Он на подвиг Свой крестный.
На улице Спасской ещё темнота,
Снежинки роятся мошкою...
Нас утром на службе окатит с креста
Священник крещенской водою.
_*_*_*_
Моим грузинским друзьям
От неба зимнего привет,
Привет от Нико Пиросмани.
И здесь луны такой же свет,
И так же облака туманны.
Тебе о Грузии твоей
Зимой неласковой взгрустнулось...
Но вот опять среди ветвей
Луна, запутавшись, блеснула.
Она такая, как лаваш
Твоих сородичей далёких.
О, знаю, как ты много дашь,
Чтобы из будней одиноких
Опять попасть в свой милый край:
Сибирский город - не Тбилиси...
Земная родина, как рай,
Где все твои душа и мысли.
В земном покинутом раю
Твоём - сейчас лихое время,
А потому печаль свою
Ты раздели и с нами всеми.
И мы о Грузии всплакнём,
Как о сестре своей старинной.
Смотри, как в сумраке ночном,
Как будто гор чредою длинной,
На юг поплыли облака,
Туда, где храм святой Тамары...
Моя рука, твоя рука -
Как две струны одной гитары.
Не разделить родных ветвей,
Они в стволе великой веры.
В слезах, в крови, в борьбе страстей
Не перейти б нам только меры...
* * *
Где ипатьевские стены
Превратились в каземат,
Над землёй благословенной
Свечи звёздами горят.
В храме строгом и просторном,
Вознесённом до небес, -
Дух живой и непокорный
Четырёх святых невест,
Цесаревича терпенье,
Скорбь святейшего царя
И за весь народ мученья,
Понесённого не зря,
Боль в глазах императрицы...
И, как голубь, кротость их...
И не ведали убийцы,
Что прославили святых.
* * *
Настоялось до срока вино,
Отлежались до зрелости чувства,
Сохранилось под снегом зерно,
А в сердечной копилке не густо.
Словно самого главного нет,
Что всегда называлось Любовью,
Нет живого, а только портрет
И автограф, написанный кровью.
Просвети мою, Господи, тьму...
Долго терпит Любовь, не осудит,
Милосердствует, верит всему,
Да и превозноситься не будет.
Правде радуется, никогда
Не ослабнет, не кончится, вечна,
Не завидует ближнему. Да...
Мы её убиваем беспечно.
* * *
Ты в высоком сидишь терему,
В белой ризной любимого храма,
Облачения в Божьем дому
Расшиваешь для всякого сана.
Настоятелю епитрахиль
Починяешь и поручей вязки,
Паутинку, как древний мизгирь,
Из молитвы плетёшь... Ты как в сказке
Здесь живёшь, а не в центре самом
Городка европейского типа.
И тебе в стихаре голубом
За окошком мерещится липа.
Ты сидишь под кудрявой сосной:
Окна инеем все обложило,
И на них будто свечки весной
Молодая сосна распустила.
И богатству - не только купец,
Златошвейка завидовать может:
Чистой радостью дарит Отец,
Божий Сын вдохновенья умножит,
Богородица силушки даст,
Светлый ангел - святого терпенья.
Послужи, не кручинься солдат,
В Божьей армии ради спасенья.
* * *
Пойми душа, как ларчик и сундук
Хранят своих владельцев сбереженья,
Ты - только оболочка, мёртвый звук, -
Без духа не имеешь наполненья.
Ты - только Богом созданный сосуд,
Хоть на гончарном круге не крутился.
С вином хорошим - на плече несут,
А с кислым - никому не пригодился.
Но кто творит хорошее вино?
Лишь только Виноградарь наш небесный.
Не мни, - всё, что ни есть, тебе дано.
Так будь хотя бы, как хранитель честный.
ЛИВНИ
1
Так бывает: сгустится лазурь,
Потемнеет, стремительный ветер
Завертит колесо пыльных бурь,
Зашумят все деревья на свете,
Заскрипят, и тогда на песок
И на рябь помутившейся речки
Зарядят и сольются в поток
Свежей влаги тончайшие свечки.
И притихнут под крышей одной
Мыши, голуби, пчёлы и люди...
Так спасался и праведный Ной.
Но теперь уж потопа не будет...
2
Остановится времени бег,
Тихой радостью сердце займётся...
Жизнь, как должное, пьёт человек,
А она Божьим даром зовётся...
Слава Богу, что есть тополя,
Тростники, тихоструйные реки,
Громы, ветры, ручьи и поля
И дыханье любви в человеке,
Кровля тёплая над головой,
Хлеб с водою и русское слово...
Нам не должен Господь ничего,
Мы - должны Ему снова и снова.
3
Мы навечно пред Богом в долгу:
Он придумал вселенную эту,
Звёзды в небе и вишни в цвету,
Поколений и лет эстафету.
Он творил это духом Любви,
А природе сие невозможно.
Крест Господень в пречистой крови
Вот свидетель любви непреложный.
Мы не знаем, что будет потом,
Но сегодня, к великому счастью,
Мы на этой планете живём,
Как прекрасна Земля и в ненастье...
4
Так бывает: стемнеет вокруг,
Небо вспорото вспышками молний,
Громового орудия звук,
И с небес - наводнения волны.
Этих ливней живые струи,
Как энергии свежей заряды,
Этих капель бесценных рои,
Этот жемчуг чистейшего града,
Этой радуги радостный свет,
Атмосферы озон благодатный,
Этой зелени буйство и цвет, -
Божий дар и наш долг неоплатный..
* * *
Как панты могучих моралов, кругом
Покрытые инеем ветви.
Все схвачено холодом, снегом и льдом
В природе и нынешнем веке.
Таджик рассыпает зернистую соль,
Чтоб пешему не было скользко.
И скрыта опасная в воздухе боль
Предчувствий, сомнений и толков.
И катится под гору ком снеговой,
Бросаются дети снежками.
Всё это похоже на шар наш земной,
С войною и боевиками.
И, словно мигая, снежинки летят,
И солнце в сугробах искрится.
И всем предначертано: рай или ад.
И как со всем этим мириться?..
Душа легковерна, как Жанна Д’ Арк,
Ей хочется ложной свободы -
Обманут и бросят. В торжественный парк
Вступаю под зимние своды.
«Пишу» на ходу свой заветный дневник,
А мысли всё проще и чище:
«Для будущей жизни Ты нас сохрани,
Мы всё же спасения ищем».
И это в сознаньи под спудом лежит,
Душе от рожденья известно:
С небес посылает - с земли возвратит.
И всем есть у Господа место.
И в жёсткие рамки нас хаос земной
Поставил, и сердце мятётся.
Но главное нам разобраться с душой.
А с прочим Господь разберётся.
БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ
Храм точно чудом возведён
И в одночасье с неба спущен.
Он виден всем со всех сторон
И словно говорит: «Послушай,
Постой, почти уж сотня лет,
Как у Туры меня взорвали
И тем себе нажили бед.
А внуки их же - воздвигали...
Огромным куполом своим,
Что пламень солнца отражает,
Хочу сказать я молодым:
Тебе Господь повелевает, -
Иди, иди под мой покров,
Защиты крепче ты не сыщешь.
Здесь ждёт тебя большой улов,
Ты будешь рад духовной пище.
Она ведь нас животворит,
Питает, лечит, просвещает,
Здесь вечной жизни свет горит,
Но мало кто об этом знает».
* * *
Ничего нет дороже, чем совесть,
С ней бессменно и с глазу на глаз.
Говорят, что она - Божий голос,
Хоть терзает и мучает нас.
Если скажешь ты совести: «Тише!», -
Потеряешь небесную нить,
И, когда вдруг захочешь услышать, -
Не услышишь, как следует жить.
Подземельем сырым и холодным
В непроглядной пойдешь темноте.
Как без хлеба бываешь голодным,
Так без совести - ты на кресте.
Распинают коварные страсти,
И просвета грехи не дают,
Жить без совести - значит без счастья,
Жизнь по совести - в сердце уют.
Ну, а если ты умер душою,
Сердце глухо и совесть молчит,
Наслаждайся посмертным покоем,
Но такой же - в геенне горит.
СИБИРЬ
Атаману Ермаку Тимофеевичу
и его дружине
1
«Мы пред Богом очень виноваты,
Нашу жизнь непросто искупить,
Честным делом, казаки-ребята,
Надо нам прощенье заслужить.
Кызылбашских я послов не грабил, -
Это враг посеял клевету.
Я теперь прощенье, как награду,
От царя разгневанного жду.
Разве только через тяжкий подвиг
И отказ от радостей земных
Можем мы снискать такую почесть,
И в своих делах раскаясь злых.
Бог послал нам Строганова в помощь, -
Снарядит в дорогу доброхот.
Чтоб свои обеты нам исполнить,
Нужно взять священников в поход».
2
«Мы в Сибирь идём не грабить,
Не неволить и казнить,
Наша цель - царя прославить,
Земли присоединить.
Чтобы Русь обогатилась,
Присягнул царю народ,
Мы окажем честь и милость
Тем, кто здесь давно живёт.
Только хан Кучум-грабитель
Жаждет власти и побед.
Кто-то будет победитель...
Но без Бога правды нет».
3
Плачут сосны и осины,
Облака сибирских рек:
Был живым, а стал былинным
Храбрый русский человек.
Не в открытой честной битве, -
Враг на спящего напал.
На устах Ермак с молитвой
Тихо к стругу подплывал.
Но кольчуга, дар высокий,
Царский, посланный с душой,
Увлекла на дно... В осоке
Княжий внук его нашел.
И прониклись мусульмане:
Человек святой лежит,
В теле, дни идут за днями,
Как живая, кровь бежит.
Там его похоронили,
Под Бегишевской сосной,
Как к помощнику ходили,
Брали землю пред войной.
И землица та спасала
От смертельных ран в бою.
Знать для Бога он не мало
Послужил - и днесь в раю.
* * *
Оттого нам так больно и тесно,
Что мы грешные люди с Земли.
Мы не то что из разного теста, -
Нашу хату враги подожгли.
Душит дым, и не выйти наружу,
Мы погибнем, погибнем вдвоём.
Только Бог, может быть, нас подружит,
Если в общей молитве замрём.
«Пощади, не оставь своих сирых
И убогих своих не оставь,
Дай любви, дай терпенья и силы
И духовного зренья прибавь».
* * *
Огонь заката колокольни
Весёлым блеском золотит.
Над зимней речкою привольно.
Душа, как облако, парит.
Она готова город, поле
И лес, белеющий вдали,
Обнять, всё близко ей до боли,
Хотя и родом не с Земли.
Взгляни же, как Господь нас любит:
Мы в окруженьи красоты.
Не ценим мы, слепые люди,
То, что превыше суеты.
* * *
На кладбище сосны, как вышки, стоят
И замерло всё без движенья.
Лишь дятлы стволы деловито долбят,
Да беличьи мечутся тени.
Светло и спокойно, сама благодать.
И что же живым нам неймётся?
Но ком подступает, и слёз не унять:
Никто никогда не вернётся.
Лишь только на Страшный и праведный суд,
О сроках лишь Богу известно,
Восстанут и стройно на равных пойдут,
Для всех уготовано место.
Смогу я увидеть тебя и обнять
И лет неудавшихся пытку,
Как старую кожу, навеки сорвать.
Я верую в это с избытком.
Но нужно, как этот могильный гранит,
Быть твёрдой и без расслабленья
От скверны и лености душу хранить,
Чтоб Бог даровал утешенье.
* * *
Мы разделились. Каждый - как сегмент
В широком круге Божьего Творенья.
И совести нежнейший инструмент
Уже привык к греху разъединенья.
Нам не дает подняться эгоизм
Над суетой и тьмой благополучья.
И не спасёт здоровый оптимизм,
Что всё само собою станет лучше.
Был раньше в корне человек другим,
И жизнь была открытой и соборной.
Стал русский дух тяжёлым и больным...
У трона тьмы, где нечисти придворной
Уже победу празднуют полки,
Там русский - гость и шут и осчастливлен крохой.
И трезво палачи наладили тиски,
Но жертва не поймёт, что скоро будет плохо.
Нас дефицит терпенья и любви
Перед лицом коварства интервентов
Покинуть должен. Братья, мы - свои!
Мы - русские, свои на сто процентов.
Мы разделились. Каждый - как сегмент
Огромного спасительного круга.
И сердце ждёт, когда придёт момент,
И мы поймём, кто все мы друг для друга.
* * *
Ты не веришь, а это возможно,
Это есть и пребудет всегда:
За тобою глядит осторожно
И заботливо с неба звезда.
И не просто стихийные силы
Нас, как волны слепые, несут
От рождения и до могилы:
Это к будущей жизни маршрут.
Так у всех нас однажды бывает:
Вдруг приступит и скажет: «Поверь».
Тех, кто верит, Господь и спасает,
Перед каждым открытая дверь.
Тем, кто просит, Господь помогает.
Только выбор всегда за тобой.
Так приветливо тихо мигает
Та звезда среди тверди ночной.
Ты не веришь, а это возможно,
Было так и пребудет всегда:
За тобою глядит осторожно
И внимательно с неба звезда.
* * *
He принимай, душа моя,
Похвал и помыслов гордыни,
Иначе будешь, как свинья,
Весь век ходить в грязи и тине,
Слепыми глазками смотреть
На мир, самодовольно хрюкать.
Смириться надо, «умереть», -
Не признавать фальшивых звуков:
Ведь ты же знаешь, что Творец
Тебе не скажет «молодец».
Душа, как нищенка, она
Богатством не наделена,
Пуста. Но ей дает Создатель
Всё, ни за что, по благодати.
* * *
Как юность горделива и жестока,
И у неё на всё свои права.
Всё хочет получить, познать до срока,
Не вняв старинной мудрости словам.
Она в своих уверена порывах,
Храбра без меры, на подъём легка,
Нет устали в её широких крыльях.
В суждениях она скорей резка.
И ей видны иные горизонты,
На старшего взирая свысока,
Она скучает здесь. Живёт экспромтом.
И всё в ней живо, радость ли тоска,
Всё обретает яростные краски,
Сменяясь с неразумной быстротой.
Она уже давно не верит в сказки,
Но в сердце жаждет радости святой.
Порой уже прошла огонь и воду,
Но в глубине ранима и чиста.
Как жаль, что нравы делают погоду.
И гибнет беззащитно красота...
Ведь душу создавал Отец навеки.
Он Сына за неё на крест послал
И указал дорогу человеку,
Чтоб каждый ко спасению шагал.
Приди к Нему, о юноша, в раздумье,
Пока тебя не тронул жизни вал.
Пока порок не перешёл в безумье.
Пока ты жить до смерти не устал.
В святом крещеньи от греха отмоет,
На исповеди мысли облегчит,
Не выдаст никому, как мать прикроет,
Из вражеских когтей освободит.
Даст силы после каждого Причастья
И станет терпеливо наставлять.
И ты узнаешь, что земное счастье
Должно иметь и высшего печать.
А вдруг ко всем привычным наслажденьям
Остынешь ты и потеряешь вкус,
Борьбы, молитвы, самоотреченья
Нести захочешь благодатный груз?
Ведь кто-то должен и за мир молиться,
И плакать на коленях за людей.
Ведь всё на свете может измениться
И всё на свете может стать светлей.
У ХРАМА ДМИТРИЯ ДОНСКОГО
Высокой гробницей для павших солдат,
Спасенья и славы России,
Вздыхая, когда ударяют в набат,
Стоят эти стены святые -
Из вечного снега торжественный храм
Димитрия князя Донского.
Господь за Урал сквозь столетия к нам
Для памяти вызвал святого,
Чтоб не был сибирский Иван сиротой,
И в праздник рождественский, в замять
Вдруг молнией вспыхнула - чей он такой -
Его пробужденная память...
Берёз непреклонных в своей красоте
И лиственниц строй караульный
За честь почитают владения те
Хранить от стихии разгульной.
Здесь памятник тем, кто в афганской погиб,
В героях остался навечно.
Вас ангел проводит, как преданный гид,
Здесь мало руки человечьей,
Туда, где солдаты как будто бы спят,
Где сам Пересвет и Маресьев,
Где наш Родионов, где рати ребят... -
Их помнят на службе воскресной.
Сам Дмитрий Великий над войском всея
России стоит на коленях
И молит, чтоб эта святая семья
И в наше вошла поколенье.
СВЯТАЯ БЛАЖЕННАЯ КСЕНИЯ
1
Ты опять, где невский ветер
Знает каждый уголок
И срывает двери с петель,
Дремлешь, словно голубок.
Не укроет от мороза
Мужа старенький камзол,
Да ещё с ветвей берёза
Снега сбросила в подол.
Ни одна душа живая
Знать твоих не может бед,
Только то не доля злая,
А спасительный обет.
2
Ты по мужу горевала
И решилась бросить мир.
Как именье раздавала,
Был большой для бедных пир.
И пошла в местах окрестных
Странной нищенкой бродить,
Защищаясь силой крестной
И стараясь кроткой быть.
А мальчишкам страх неведом,
Не спастись от их проказ:
Гонят с хохотом победным
И в тебя бросают грязь.
И в холодном мёртвом поле
Ночевала часто ты,
Чтоб никто без Божьей воли
Не слыхал молитв святых,
Чтоб никто не догадался,
Как до зорьки в тишине
Дух твой с ангелом общался
При монашенке-луне.
3
Говорят, что кто-то тайно
Храм построить помогал,
Кто-то сил необычайных
По ночам кирпич таскал,
И для каменщиков чудом
Уж не стало по утрам
Находить большие груды,
Так и вырос Божий храм.
Оттого что ты жалела
Всех болезных и сирот,
Всем вокруг помочь успела,
Полюбил тебя народ.
А теперь во всей России
Почитает он тебя
За молитвы неземные
И за выручку в скорбях.
ЖИВАЯ ЦЕПЬ
ХРАМ СЛОВА
Кипит, бушует жизненное море.
Шлифуют волны гальку и песок.
А где-то там, в тиши, «не зная горя»,
Бежит почти неслышно ручеёк.
Он в роднике берёт своё начало,
Прозрачнее стекла из недр земных,
Не думая о выгоде ни мало,
Он струй вкушает прелесть ледяных.
* * *
За слово, как за пролитый небрежно
Бесценный кубок царского вина,
За каждое из них и неизбежно
Поэт ответит Господу сполна...
Слепой слепого не увлёк бы в яму:
Твори в священном трепете поэт.
Поэзию приравнивают к храму,
Когда ни лжи, ни пошлости в ней нет.
«ЛАД»
Василию Ивановичу Белову
1
Археолог русской жизни,
Слова сеятель и жнец,
Заслужил в своей Отчизне
Он особенный венец.
Весь такой, как Русский Север,
Крепкий, строгий и простой,
Он в народ и землю верил
С вологодской теплотой.
2
Шли копатели колодцев,
Брали плату за обман...
Да и нынче так ведётся
Класть народное в карман.
И какой же мудрый, складный,
Кроме редких деревень,
Был порядок православный
Жизни каждый год и день.
Это руды золотые,
Это реки серебра -
Корни русские святые,
Всемогущий дар добра.
3
На скамье у тёплой печи
Под гармонь свою нет-нет
Горевал о русской речи
И о тех, чей близок свет.
«Как же, как ты, мой Василий,
Ненаглядный мой Шукшин?
А ведь сколько было силы,
Недостигнутых вершин...»
Материнскую могилу,
Как святыню, он берёг.
Так любил он край свой милый,
Только зла терпеть не смог...
* * *
В.А.
«Мне нечего сказать вам, люди», -
Поэт в отчаяньи писал, -
Как залп из тысячи орудий
Он перед смертью посылал.
Всё отдаю я в ваши руки.
Прекрасен человечий род,
Но уж отныне на поруки
Моя душа вас не берёт.
Вы беспощадны, вероломны,
Не жалко вам родной земли.
Распять и сжечь и, безусловно,
Продать бы всю её смогли.
Не плачут реки, терпят горы,
Молчат в смирении леса,
И прячут ветры на просторах
Живой природы голоса.
А этот дар неоценимый,
Как тело матери своей,
Как жизнь свою, беречь должны мы
Для жизни будущих людей.
Придут в семью беда с тоскою,
Когда ты в лебедя стрелял,
Не будет знать душа покою, -
Так русский издавна считал.
Стреляют. Больше для забавы.
Охота нынче как игра.
И нет на нехристей управы.
Что толку, братья, от пера, -
Пиши и плачь, - и отказался
От мира с горечью поэт.
Но если б в вере утверждался,
То знал бы, - тайн для Бога нет.
Ему открыто всё и всюду,
Он бережёт больной народ.
Природа в муках, но покуда
Бог ждёт и терпит, - всё живёт.
* * *
Холодный гипс зимы и голода
Сковал блокадный град Петра:
На чёрно-белом снимке города
В объятьях смерти жизнь-сестра.
Она водой ледовой плещется
В бидонах, флягах, прорубях,
Горбушкой тёплою мерещится,
Молитвой стынет на губах.
Она записку пишет матушке,
Которой нет уже в живых.
И светит в солнечном оладушке,
В мечтах мелькает молодых.
Она теплушка и зенитчица,
Грузовиков тяжёлых пар,
Она смекалка и добытчица.
Она ещё и Божий дар.
Узкоколейку спешно строили,
Чтобы оставшихся спасти.
Сверкали взрывы по-над кровлями.
И нужно было всё снести:
Свезти на кладбище на саночках
Своих спелёнатых родных,
Такого не расскажут в сказочках
И песен не споют таких.
Живи, живи, живи и радуйся,
Душа-цветочница, дыши!
И на сто восемьдесят градусов
Поворотить беду спеши:
Молись, молись, душа, упрашивай,
Чтоб больше не было войны.
Нельзя, нельзя забыть вчерашнего
Под лживый щебет тишины.
«ДОКТОР ЖИВАГО»
Когда народ томился на кресте, -
В товарняках, на баржах и подводах,
В пустых лесах, - наверное, мечте
Всё ж было место и при тех невзгодах.
Когда его огнём мороза жгли,
Калёным выжигали дух железом,
В печах душили, всё же не могли
Так победить, чтобы душа исчезла.
Когда вели на бойню и расстрел,
Крушили семьи, всё лишали смысла,
Твой скорбный дух Россию облетел,
Твоя душа слезой над ней зависла.
И пролилась живительным дождём, -
Пусть жизнь цветёт, пусть ветер возрожденья
Залечит раны.Скоро мы уйдем,
Но вечное пребудет в поколеньях.
_*_*_*_
«Метель», «Зимняя ночь»
Мела, мела метель, и колокольный звон
Поспешно уносил срывающийся ветер.
К чему этот рассказ, меня печалит он,
Как много их, таких превратностей на свете.
И мы, как робкий снег, что тает на стекле,
Во власти бесконечных недоразумений...
Ещё и та метель, повсюду на земле,
Когда на потолке скрестившиеся тени...
Все это о любви - «Метель», «Мело, мело...»
Поэзия, печаль, искусство - одиноки.
Мне хочется укрыть поэтов под крыло.
Им больно на земле, хоть режут эти строки.
Как жаль мне вас, друзья, поэты и певцы.
Всё сущее вобрав в одно большое сердце,
В мучительном труде, как в кузне кузнецы,
Вы на один с огнём играете со смертью.
А вам бы хоть чуть-чуть обычной тишины
Меж безнадежной тьмой и нестерпимым светом,
Чтоб быть гонцом добра, посланником весны,
Живой душой любви и просто человеком.
Да разве есть слова..., и кто же их поймёт...
Как может понимать листву залётный ветер:
Рассыплет, по сырым оврагам разнесёт...
И не облечь в слова земные мысли эти.
_*_*_*_
Б. Кустодиеву
Ко мне знакомый вдруг пришёл,
В такую даль, в такую зиму!
Земляк, как ты меня нашёл?..
И я до слёз, невыносимо
Хочу, чтоб каждый слышать мог
Природы проповедь живую
И в красоте земной меж строк
Красу увидел неземную.
Какой богатой полнотой
Окружены мы в этой жизни!
И что нас встретит в жизни той,
В небесной праздничной Отчизне!
Нежны берёзы в кружевах,
Отяжелил их ветви иней.
И город в розовых лучах,
Как будто на твоей картине.
* * *
На Спасской шествие студентов,
Спешат в морозец налегке,
Почти, как в старых кинолентах,
Но только с сотовым в руке.
Такая же в движеньях живость,
В улыбках свежесть, яркость глаз.
Цветенье молодости - милость
Судьбы, не долгая для нас.
Как будто молодняк игривый
Бежит, сбиваясь, вдоль реки,
И развиваются, как гривы,
Цветные шарфы и платки.
А это будущее наше,
В них новый Лосев и Шукшин,
И в продолженье дней вчерашних -
Святой России гражданин.
Уже за ними не угнаться,
Хотя их опыт невелик.
Они - совсем иное братство,
Иные ценности, язык.
Но это вовсе не помеха
Прославить им свою страну.
Лишь бы их солнечного смеха
Весна не встретила войну.
ИЗДАЛЕКА
(Письмо Василия Шукшина Василию Белову)
Белович, здравствуй!..
Умер я не сам.
Но ничего, ведь каждому воздастся.
А я переживаю, как вы там,
Как без меня вам удаётся драться?
Какие всё же мы богатыри,
Астафьев, ты, Белович, я, Распутин,
Нас много Бог России подарил.
Но я шучу, писатель всё же трутень,
С народной точки зренья (сам же ты
Ведь знаешь - мы трудились, как шахтеры).
Так хочется кричать до хрипоты:
«Прочь руки, прочь, предатели и воры!
Оставьте Русь! Да здравствует народ,
Его души несметные богатства!
Ведь всё равно Всевышний уберёт,
Сотрёт в веках лихое ваше братство».
_*_*_*_
Николаю Рубцову
Твоя приближается скорбная дата.
Ты из дому вышел в крещенский мороз,
А зайцы стоят пред тобой, как солдаты,
И Филя тебе телогрейку принес.
Звезда заглянула пронзительным взглядом
В твои невесёлые заводи глаз.
И ветер, как друг, оказавшийся рядом,
Оставил щедроты свои про запас,
Тебя подтолкнул лишь тихонечко в спину:
«Иди же, к полудню окрепнет мороз...»
Но в мёрзлую русскую землю к помину
На все времена ты как памятник врос.
* * *
Когда я выхожу в открытый космос,
Там непременно Николай Рубцов,
Вдали, над пирамидами, - Тарковский
Парит, листая летопись отцов.
А звёзды собираются в соцветья
Родных черёмух северной земли,
Слезами сироты плывут столетья
И облаков стальные корабли...
* * *
М.И. Цветаевой
Ты не сама. Тебя сдавила жизнь
Железным тросом, якорною цепью,
Безжалостно на горло наложив
Замок амбарный, - на великолепье
Живой хрустальной соловьиной речи,
Всю пропасть безысходности - на плечи...
О, как легко трепещущую шею
Свернуть у нежной Божьей певчей птахи...
Не выдержала... как же ты, Психея,
Надела эту черную рубаху?
Как повела сама себя на плаху?
Молитва наша пусть тебя согреет...
* * *
Мелькают поездов бессонные глаза,
Глядит звезда пронзительно с зенита,
Колонны фонарей бегут... Молчать нельзя:
Всё мчится и горит и может измениться.
Я никогда не думала о том,
Что время, словно враг, возьмёт меня за горло
И будет чистый лист молить голодным ртом:
«Пиши, пока пурга с лица земли не стёрла.
Она уже вблизи, нахлынула, идёт
«Помпеи гибель» - снежною лавиной.
Дыханием искусственным рот-в-рот
Откачивай живую половину, -
Кто века электрический удар
Беспечно получив, в грехе забылся »...
Россия наша - это Божий дар,
Зачем же белый флаг над нею взвился?
Она почти побеждена уже,
Но силы в ней для вечности сокрыты.
Ни моли не подвластная, ни рже,
Спасенье наше, Русь, вставай, пока ты не убита.
_*_*_*_
И. Талькову
Так роднит тебя с большим поэтом
Скорбных глаз то боль, а то мольба,
И, конечно, главное не спето,
И такая ж подлая судьба.
Видно сердце не могло беречься,
И уста сдержаться не могли,
Через песни пламенною речью
К нам твои признанья потекли.
Говорил, что главное - призванье
В этой жизни нужно отыскать...
Жаль, что призрак разочарованья
Всюду стал тебя сопровождать.
Ты не мог не поделиться с миром
Потрясеньем жгучим, огневым.
Честь отдав поруганным мундирам,
Зло назвал ты именем своим.
Что в тебе от Пушкина, наверно,
Это образ жизни - не покой,
Не идти на компромисс со скверной,
Даже если сам ты не святой.
_*_*_*_
E.C.
Какая радостная лира,
Весенних гроз виолончель,
В ней окрылённость Велимира
И слёз Есенина капель,
В ней тютчевских ручьёв раздумье,
Шмелёва русская душа
И чисто детское безумье
Ходить по крышам, чуть дыша...
Он шёл туда, где на пригорке
Всё в землянике, как в росе,
Но не сумел сдержать восторга,
Берёзкой в лесополосе
Остановился вдохновлённый:
«Люблю, надеюсь и молюсь...»
Ему предстала обновлённой
Святая мученица Русь.
* * *
Кругло вертится на языке,
Затаилось в почтовом конверте,
У немого, как будто в руке:
Слово - к жизни, порой - слово к смерти.
На асфальте: «Люблю, ангел мой,
И за всё в этой жизни спасибо».
В небо облаку вслед: «Постой!
Подожди, мы с тобой могли бы...»
Сколько тонких оттенков чувств,
Важных мыслей и просьб, и жалоб.
О, когда же я научусь
Говорить? Никогда, пожалуй.
Слово свыше на то дано,
Чтобы, зная свою ущербность,
Мы его берегли. Оно
Проверяет еще на верность.
Слово - прежде всего - это Бог,
И должно быть святым и чистым.
Если б каждый об этом мог
Помнить, радоваться, учиться...
_*_*_*_
Александру Сергеевичу Маркову
По набережной мимо арки
И старожилов-тополей
Тихонько едет Саша Марков,
Известный волжский книгочей.
Как древний Нестор-летописец,
Он служит правдою перу,
Любовь к Отечеству возвысить
Сумев на жизненном ветру.
Он, как ловец, бросал свой невод
В глубины прикаспийских тайн,
Морской травой отбросив небыль,
Улов богатый обретал.
Его душа вросла навечно
Суровой нитью в полотно
Живой печатной русской речи
И крепостной стоит стеной
В истории родного края.
И кажется, что он - ключарь,
И тех, кто прошлого не знает,
Не пустит в городской алтарь.
А вездесущие каналы
И старый город, и мосты
Его давно уже признали
Поэтом местной красоты.
Акации с карагачами
С любовью долго смотрят вслед,
У них эпоха за плечами
С ним прожитых в согласьи лет.
* * *
Кисть Микеланджело тонка
И виртуозна, и весома,
Но для души она мелка.
Венецианов ближе к дому,
Где благодать и чистота, -
Его крестьянский холст бесстрастен.
С портретов светит красота,
И высший смысл её прекрасен.
И неотмирности печать
Лежит на лицах и картинах,
Земного жития печаль
Тиха и всем и всё простила.
_*_*_*_
E.C.
Дорогой Евгений, ты из детства,
Там, где флоксы, как вино, пьянят
И с реки, как царские невесты,
Белые кувшинчики глядят.
Где грушовку золотые осы
На полу безжалостно сосут,
Жигулей бушующая осень
И души извечный самосуд.
Где везут останки «грибоеда»
В край родной от диких басурман,
Где ещё вчера была победа,
Вся в слезах освобождённых стран.
Это радость неслучайной встречи
Заливает душу до краёв, -
Выдать сразу, всё, в чём ты замечен,
Постелить ковер плакучих слов
Под ноги тебе, водой сибирской
Напоить из блюдечка луны
И поклон от кедров богатырских
Передать, не пожалев спины.
* * *
И.Б.
Древнегреческий мыслитель
Среди нас, скрываясь, жил,
Гений творческих наитий,
Цвет и честь научных сил.
Балаган богемы пошлой
Он, как мученик, терпел.
Критик тонкий и дотошный,
Упрощаться не хотел.
Он страдал, как низко пало,
Наслаждаясь мишурой,
Человечество, нимало
Не поднявшись над собой.
* * *
От калейдоскопа я устала:
Чуть встряхнёшь - и новые стихи.
Как в болезнь, непоправимо впала
В огненный поток земных стихий.
Словно в телескоп души и сердца
Я смотрю на млечный жизни путь.
Мне нельзя в землянке отсидеться,
Нужно быть, как пролитая ртуть, -
Непослушной, быстрой и опасной.
Всё! Разбит термометр навсегда!
Жизни яд смертельный и прекрасный
Победит Спасителя звезда.
* * *
Б. Ахмадуллиной
Я дарю Вам десять белых роз,
Голос ветра с Финского залива.
На его серебряный поднос
Льется легкий дождь неторопливо.
Так же все, как было и при Вас:
Чаек крик, суда на горизонте,
Молодой листвы нежнейший газ...
И, прошу Вас, пригласить позвольте
Дорогую гостью за Урал.
Здесь березы встретят Вас поклоном -
Лес всегда поэта понимал -
Храм зальется колокольным звоном.
Жилой ледяной блеснет Иртыш,
На горе - видением небесным
Град Тобольск, и пропоет камыш
О казачьем подвиге чудесном.
Приросла Сибирью наша Русь.
Я дарю Вам из моржовой кости
Снежный март, осиновую грусть
И подснежник первый на погосте.
СТИХИ
Они ещё в пути, как в море пилигримы,
Как в лодках под дождем и ветром рыбаки,
В брезентовых плащах, во тьме волной гонимы,
Я вижу их, они не так уж далеки.
Когда же, наконец, они на берег ступят
И, воду отряхнув, взойдут на мой порог, -
Откроют вдруг лицо, нежнейшее по сути,
Обнимут, как сестру, и лягут строем строк.
* * *
Я грешный человек, прости меня, Господь,
За то, что смею я касаться слова.
Я подневольный раб, мои - лишь кровь и плоть
И падшая душа, и ничего другого.
Боюсь, когда придет алмазная строка,
Я недостойным слушателем стану
И исказится смысл, и подведёт рука,
Или предамся я самообману.
Сплошным потоком слов звенит связной эфир -
Всем позывным не внять, всех не услышать,
И нужно заключить с противниками мир:
Отточеннее слух, когда в душе всё тише.
Когда бы я была невольницей пера,
(Но я его люблю, хотя никак не стою),
Я бы от всей души в молчаньи замерла
И предалась вполне житейскому покою.
Прости меня, Господь, я думаю о том,
Как принести свою, хоть маленькую пользу,
Но, если есть Твоя святая воля, чтоб
Мне с помощью Твоей её же и исполнить.